Все будет хорошо - Наталия Костина

Катя Скрипковская подошла к корпусу, где лежала Нина Кузнецова, уже в темноте, Она нарочно выбрала это время, когда, по ее предположениям, Кузнецова могла покинуть больницу. У санпропускника, через который Катя намеревалась войти, было практически темно, хотя ступени и освещались рассеянным светом из окна. Дождь к вечеру прекратился, но капли, шурша, падали с мокрых деревьев. Катя вспомнила свой первый приезд сюда и тихо порадовалась тому, что она сегодня в куртке и кроссовках. Она поднялась на крыльцо и надавила на кнопку звонка. Где-то за дверью раздался резкий продолжительный трезвон, но открывать не спешили. Она надавила еще и еще раз — все напрасно. Тогда она повернула ручку и потянула дверь на себя. Та оказалась не заперта. — Эй, есть кто дома?

На стуле, отодвинутом от стола, висела коричневая вязаная кофта, которая, видимо, и должна была обозначить присутствие персонала. Катя пересекла помещение пропускника, открыла двери и вошла в помещение первого этажа. Навстречу ей по слабо освещенному коридору неторопливо шла очень полная, немолодая уже женщина в белом халате и домашних клетчатых тапочках, разрезанных спереди. Очевидно, это и была обладательница коричневой кофты.

— Вы к кому? — спокойно спросила она, увидев выходящую из дверей Катю.

— Во второе хирургическое, — так же спокойно ответила ей Катя.

— А… — протянула женщина. — Идите.

Катя не спеша прошла мимо нее к лестнице, и тут женщина спохватилась.

— Халат-то есть у вас? — запоздало прокричала она Кате вслед.

— Есть, — ответила ей Катя уже из-за поворота на лестницу. Халата у нее не было.

Она без помех дошла до предостерегающей надписи «2-е хирургическое отделение. Без халата и сменной обуви не входить», с сомнением посмотрела на свои мокрые кроссовки, потом сняла их и в одних теплых носках также без помех прошла длинным коридором, мимо столовой, из-за притворенной двери которой доносились голоса, звяканье, смех — должно быть, дежурные сестры и ординаторы ужинали. Прошла мимо пустого места дежурной медсестры и подошла к двенадцатой палате, но входить сразу не стала, а двинулась дальше. Остекленная дверь без надписи непосредственно перед двенадцатой палатой вела на черную лестницу, совершенно темную. На двери наличествовал замок, который при беглом осмотре оказался тем, что Катя и ожидала, — не более как бутафорией. Она снова надела кроссовки, тихо спустилась вниз и оказалась совсем рядом с дверью пропускника. «Так я и думала», — удовлетворенным шепотом сказала Катя. Она подошла к двери, постучала и заглянула внутрь. Коричневая кофта была уже на своей владелице, которая пила чай с печеньем.

— Ну, — сказала она, посмотрев на Катю, — что? Нашли вторую хирургию?

— Да, — ответила Катя. — Нашла. То есть я хотела спросить, до которого часа нужно уйти?

— Да когда хотите, — ответила добродушная толстуха, — хоть ночью.

— А если вас не будет? — поинтересовалась Катя.

— Да куда ж я денусь? — удивилась дежурная.

— Ну… в туалет там выйдите, заснете или еще как-нибудь?

— На столик положите, — непонятно ответила коричневая кофта. — И двери покрепче прикрывайте, а то дует.

— Хорошо, — согласилась Катя и вернулась в коридор. «Что положить на столик? — недоумевала она, поднимаясь по черной лестнице к двенадцатой палате. — Пропуск? Так его никто не спрашивал». Все еще недоумевая, она постучала в дверь двенадцатой палаты и вошла.

Нина Кузнецова стояла у окна. В палате было почти темно, и только неяркий свет из коридора освещал ее фигуру. Соседка ее, по всей видимости, спала.

— Можно войти? — Катя почему-то остановилась на пороге.

— Конечно, входите. — Нина обернулась. — Свет включите там.

Катя протянула руку. Щелчок — и комната осветилась. Лампочка была маломощная. Видимо, на электричестве тут экономили.

— Я курточку повешу? Ничего, что я в обуви?

Кузнецова все молчала. Катя повесила куртку в шкаф, мельком оглядев все, что там было.

— Ну, здравствуйте, — нарочито бодрым голосом проговорила она.

— Здравствуйте.

Внезапно Катя растерялась. Эта худая бледная женщина с лицом и фигурой подростка смотрела на Катю таким понимающим взглядом, что ей стало не по себе. «Она знает, зачем я пришла».

— Я пришла предъявить вам для опознания фоторобот человека, которого мы подозреваем в убийстве вашего мужа, — официальным голосом сказала Катя. — Да. Извините. — Она совсем растерялась и полезла в сумку за удостоверением. — Лейтенант Скрипковская.

— Не нужно, — тихим голосом сказала Кузнецова. — Я вам верю. — Она взяла у нее из рук листок и повернула его к свету, посмотрела и вернула Кате. — Я не помню, — усталым голосом проговорила она. — Мне кажется… Нет, не помню.

— Посмотрите внимательнее, — настаивала Катя, — его предположительно зовут Виктор. Он был с вами на пикнике, в мае. Помните? Вы ездили с мужем и со своей подругой. Его видела ваша консьержка в тот вечер, когда убили вашего мужа. Она его опознала.

— Нет, не помню. — Нина положила листок на тумбочку изображением вниз. Консьержка и ее видела! И что, она и ее узнала?

— Ну, хорошо… Еще несколько вопросов к вам, Нина Анатольевна.

Нина молча кивнула.

— Скажите, ваш муж когда-нибудь ссорился с Германом Томашевским? Малышева и ее мать говорят, что они постоянно ругались, и соседка ваша сказала, что они ссорились в тот день, когда вашего мужа убили. Ваш муж даже ударил Томашевского.

— Герку? Вот это да! — Нина внезапно развеселилась. — И теперь что, вы его подозреваете?

«Я и вас подозреваю», — подумала про себя Катерина, вслух же сказала:

— Так ссорились они или нет?

— Они никогда серьезно не ссорились, хотя все время пикировались. Я думаю, это просто способ общения. Они дружат с первого класса. Дружили. — Губы ее дрогнули. — Герман — прекрасный человек.

— Хорошо. Значит, серьезно они никогда не ссорились, так вы утверждаете. Тогда еще один вопрос. У вашего мужа были какие-нибудь финансовые затруднения? Он никому не был должен?

— Я ничего не знаю о его делах… к сожалению. Хотя, в последний день, когда мы с ним виделись, он мне предлагал помощь, и довольно существенную. Так что я не думаю, чтобы у него были какие-то затруднения. А потом я с сыном уехала на море. Больше мы с ним не виделись. Вам лучше спросить об этом его бухгалтера. — Нина вскинула свои светлые глаза, и Катя удивилась твердости ее взгляда. — Анжелику Малышеву. Или ее мать. Кажется, она им помогала.

— Нам важно именно ваше мнение.

— Я об этом не знаю, — еще раз повторила Нина.