Время игры - Василий Звягинцев

По аналогии можно представить, что если время сейчас, как мы предполагаем, расчетное — 29 октября 1921 года, 6 часов 17 минут поясное, то по месту находиться мы сейчас можем где угодно, как на предполагаемых координатах, так и на противоположной стороне шарика, то есть где-то между островами Туамоту и побережьем Перу.

Но томила меня смутная тревога. Мы ведь уже убеждались, и не один раз, что все наши шуточки с пространством-временем добром не кончаются.

Поход Берестина в 66-й год вызвал образование едва устраненной развилки реальностей.

Первая и последняя попытка возвратиться из Замка в собственные время и реальность забросили нас с Ириной в будущее, хорошо еще, что ненадолго и без всяких парадоксов.

Впрочем, это как раз большой вопрос. Отчего не предположить, что все, что случилось с нами после этого, как раз и является одним большим парадоксом?

Все — белый Крым, Врангель, победа над большевиками, спасение Колчака и Парад Победы в Стамбуле — как раз и есть иллюзия, пресловутая Ловушка Сознания.

А уже внутри ее содержатся более мелкие частности: почти недельный сбой во время моего визита на виллу Сильвии, новые приключения с нею же на Валгалле et cetera…

И хорошо, если и на сей раз все ограничится ошибкой в триста миль. Но ведь еще имеет место и замолкшее радио…

Ведь решили же мы, что будем впредь всеми силами избегать проломов мирового континуума, жить в нашей последней реальности как подобает законопослушным обывателям Великой Сети. А тут успокоились, утратили бдительность, решили, что еще разок попробовать можно.

Правда, сослаться можно на то, что выхода другого у нас не было. Или погибать под английскими снарядами, или — так.

Впрочем, рискнуть тоже было можно, пощекотать себе нервы ремейком прорыва «Гебена» и «Бреслау» в противоположном направлении, но как-то не захотелось. Навоевался я сверх меры. Да и в случае удачи прорыва «просвещенные мореплаватели» нас бы в покое не оставили, здесь пока еще все судоходные пути и почти все порты контролируются ими.

Все равно как сначала публично наплевать в морду предводителю марьинской шпаны, а потом отправиться с подружкой вечерком посидеть в летнем кафе на углу Октябрьской и Сущевского Вала.

Да чего я так взволновался? Ничего же пока не произошло и ничего не известно. Океан, небо, солнце, яхта — все при нас. И принцип Оккама пока еще никто не отменял.

Я попытался выбросить из головы тревожные мысли, и мне это почти удалось, потому что как раз в этот момент на крыше рубки появились Ирина с Анной.

Свеженькие, умытые, причесанные, одетые сообразно моде и ситуации «светские дамы на морской прогулке», то есть в легкие светлые платья и широкополые шляпки для защиты нежной кожи от жарких солнечных лучей.

Я поприветствовал спутниц полупоклоном, приподняв над головой фуражку. (Удивительно быстро привыкаешь к нормам и обычаям времени. Всю жизнь я даже зимой ходил, за исключением самых свирепых морозов и метелей, без головного убора, а здесь легко смирился с мыслью, что без фуражки или шляпы ходить почти столь же неприлично, как и без штанов.)

Ирина ответила мне легкой улыбкой, а Анна будто и не заметила. Вцепившись пальцами в планшир, она буквально остолбенела, широко раскрыв глаза.

Да уж, я ее отлично понимаю.

Увидеть в двадцать один год Индийский океан во всем его великолепии, освещенный утренним солнцем, с палубы королевской яхты дано не каждой. Особенно после того, как девушка почти смирилась за три года жизни в Совдепии, что ничего хорошего ей, дочке статского советника, в пролетарском раю не светит. Что ни в какой вуз ее не примут, это еще полбеды, так ведь в ходе объявляемых большевиками одна за другой кампаний свободно можно оказаться там, куда Макар телят не гонял, а то и еще дальше.

И вдруг не только вернулась прежняя жизнь и общественный статус, а былью стала сказка, сюжет из романов Буссенара или Чарской: она вышла замуж за красавца мужчину, генерала и одного из богатейших людей на земле. А теперь плывет в изысканном обществе не куда-нибудь, а в Австралию!

Горевала, конечно, девочка, что ненаглядный Александр вновь ее покинул и не с кем разделить радости жизни и постель (к этому делу она быстро приобрела вкус, хотя совсем недавно данная сторона супружества представлялась ей неизбежным, но от этого не менее стыдным злом). Но ничего страшного, можно и потерпеть немного, Шульгин обещал разделаться с неотложными делами и возвратиться не позднее чем через две-три недели.

Мы немного поболтали в общем-то ни о чем, поскольку грузить девушек своими проблемами я не считал нужным, обсудили программу предстоящего дня.

После церемонии подъема лично мной придуманного флага «Призрака», очень похожего на будущий ооновский, голубого с вышитой серебром розой ветров и девизом «Вулюар сэ пувуар», прошедшей достаточно торжественно и сопровождающейся гимном экспедиции — увертюрой Дунаевского к фильму «Дети капитана Гранта» и салютом, на крыше рубки под тентом был накрыт завтрак, изысканный, но достаточно плотный, поскольку морской воздух и физические упражнения весьма способствуют аппетиту.

Оставив девушек услаждать себя кофе глясе и любоваться пейзажем, я спустился в рубку и в очередной раз включил радиостанцию. Увы!..

А тут еще явился Ларсен с докладом. Он так и не нашел каких-либо неисправностей в инструментах и ошибок в таблицах. Но зато очередная обсервация показала, что мы находимся всего в 15 милях северо-западнее острова Платт, и, значит, не позднее чем через час откроется характерный двузубый пик, венчающий его северную оконечность, как обещала лоция.

Любой мореход обрадовался бы этой возможности. Тут и место свое определится со стопроцентной точностью, и правильную прокладку курса можно начинать.

Одна только закавыка портила дело — остров Платт расположен почти в сутках пути от места, где мы якобы находились всего два часа назад. То есть дела наши обстоят, грубо говоря, хреново.

Разумеется, ни через час, ни через два ни в бинокли, ни радиолокатором мы не обнаружили ничего похожего. Океан был гладок и пустынен.

— Что из этого следует, капитан? — поинтересовался я, изображая хладнокровие, но, может быть, излишне нервно покусывая мундштук трубки. Лично мне ответ был уже очевиден.

Столь совершенные мыслящие машины не ошибаются, и ставить под сомнение штурманские способности робота я не мог. Если даже предположить, что внепространственный скачок каким-то образом повлиял на позитронный, или какой он там у него, мозг, который начал давать сбои при вычислениях, так я и сам брал секстаном высоту солнца в полном соответствии со «Справочником штурмана» издания 1968 года под общей редакцией контр-адмирала В. Д. Шандабылова.