Новые мосты - Галина Дмитриевна Гончарова

– на колени упала.

– Государь! Умоляю!!!

– Я, конечно, искать тебя буду. Не найду. А сын погорюет да и утешится. Заменить тебя несложно, поняла? Еще раз ты попробуешь что-то моему сыну не то сказать… ты поняла?

Франческа закивала.

Его величество недобро усмехнулся:

– Запомни. Таких шлюх, как ты, – много. А чтобы память лучше была…

Дверь пыточной открылась. Палачи и их подручные, всего шесть человек, вернулись обратно.

– Шкуру не портить. Не рвать. Следов не оставлять. В остальном – она ваша. На сутки, – спокойно распорядился его величество.

И вышел, не слушая жалобной мольбы, которая неслась ему вслед.

Мужчины переглянулись – и принялись подступать к эданне.

Хороший палач совершенно не обязательно садист. Он специалист. Но вот это Франческу сейчас и не утешало.

Хороший специалист знает, как не оставить следов. А что с ней за эти сутки сделают…

НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ!!!

Но дикие крики жертвы только веселили ее мучителей.

* * *

Спустя сутки Франческа оказалась в своих покоях, во дворце. О пережитом напоминала только жуткая боль – снаружи и внутри. И там тоже, и не только там…

Следов не осталось, палачи были профессионалами. Тут пожаловаться было не на что.

А урок эданна усвоила.

И вывод сделала. Наверное, не совсем тот, на который рассчитывал его величество. Но тем не менее…

Предохраняться она перестала. И активно стала пытаться зачать ребенка с его высочеством.

А еще спросила у служанки адрес ведьмы. Так, на всякий случай. Вдруг пригодится?

Но самое грустное было в другом. Почему-то эданна Франческа твердо уверовала, что в этой ее беде виновата Адриенна. То есть не она настраивала принца против невесты. Не она ревновала.

Не она выставила себя несколько раз дурой…

Нет.

Если бы Адриенны не было, не было бы и проблемы. Понятно же – она и виновата! Больше некому!

Мия

Угрызения совести Мия испытывала нечасто. Но сейчас вот…

Заболела Джулия.

Началось вроде бы и несерьезно, девочка холодного миндального молочка выпила, бывает…

А к вечеру она уже металась в горячке. И не помогали ни припарки, ни компрессы… ничего не помогало.

Встревоженный Джакомо послал за лекарем.

Ньор Марио Рефелли себя ждать не заставил. Прибыл, осмотрел девочке руки и грудь, приоткрыл горло, покачал головой:

– Дана, ну разве можно так беззаботно…

– Что именно? – недобро уточнила Мия.

– Девочка сильно простужена. Наверняка она играла во дворе, а потом выпила что-то холодное – и готово дело. Случилось воспаление белой желчи…

Белой там или зеленой – Мия разбиралась слабо. Но на Барбару посмотрела без всякой симпатии:

– Мы тебя зачем нанимали?!

Барбара сделала шаг назад.

Вот скажи кому, что малявки испугалась? Смешно же! Что может сделать та же Мия? Да ничего… дана она и дана, просто живет свободнее других, и дядя ей сколько всего позволяет… не след бы так.

А как посмотрит – аж мороз по хребту бежит! И жутко становится! И…

Словно смерть из глаз выглянула. Красивых, карих… ледяных.

Спас служанку ньор Рефелли. Заговорил, и Мия отвела взгляд. Барбара тут же удрала подальше от греха, на кухню… ведь, ей-ей, убьет и глазом не моргнет!

– Дана Мия, я оставлю траву. Ее надо заваривать и поить девочку. Оденьте ее потеплее…

– Она и так вся горит!

– Вот и прекрасно. Знаете, как тушат пламя?

– Как?

– Встречным огнем.

Мия кивнула:

– Хорошо, ньор Рефелли. Поить травами, закутать потеплее…

– Кормить бульоном. Поить горячими соками, все только горячее, чтобы внешний огонь выжег внутренний.

– Сцедить дурную кровь не надо?

Ньор Рефелли качнул головой:

– Желчь не сразу проникает в кровь. Если на третий день не станет легче, тогда попробуем.

Мия кивнула:

– Спасибо, ньор. Какие еще будут рекомендации?

– Пожалуй, это все. Если девочке станет хуже, посылайте за мной.

– Хорошо, ньор Рефелли.

Мия проводила лекаря. Вернулась в дом – и первое, что сделала, это отвесила пощечину служанке. Барбара ахнула, схватилась за щеку.

– Молись, дура, чтобы моя сестра выздоровела. Если она умрет, и ты на этом свете не задержишься.

Дана Оливия промолчала.

Слышала она кое-что про дана Джакомо. Про очаровательного, милого, любезного дана. И твердо считала, что лучше со всеми змеями Эрвлина поссориться, чем с одним даном Феретти.

А что до его племянницы…

Видимо, яблоко от деревца недалеко упало. Недаром же дана и ее дядя неразлучны. Пошлые мысли в голову даны Оливии не приходили, к ее чести и уму. А вот остальное…

Лучше не рисковать.

Так что она взяла залившуюся слезами Барбару за руку и вывела из кухни, где Мия отдавала распоряжения по заварке травы.

– Иди-ка ты к себе. И посиди там, не мозоль глаза. И как ты так не уследила?

– Да разве ж за ними угонишься? Нанимали б двоих, – проворчала служанка, которая в глубине души признавала правоту Мии. Небось в деревне за восемью следила – живы и здоровы были. А тут не справилась…

Дана правильно ругается. Но уж больно обидно…

* * *

Мия сидела у кровати сестры. Уход за ней она решила никому не доверять. Вот выздоровеет Джулия, тогда можно будет жить дальше.

А если умрет?

Мию мучили угрызения совести.

Рядом присела Серена, подсунулась Мие под руку.

– Миечка…

Мия погладила темные волосы сестренки.

Если они с Энцо были копиями матери, то Серена и Джулия удались в отца. Обе темноволосые, сероглазые, с симпатичными личиками… настоящими красавицами им, может, и не бывать. Но девушки вырастут очень приятные.

Носики аккуратные, лобики высокие, бровки словно нарисованные, да и глазки вполне себе большие. Симпатичные девочки.

Только вот Джулия – выживет ли?

– Все будет хорошо, Рени. Все будет хорошо.

– Джу тоже умрет? Как мама?

– Нет, Рени. Я о ней позабочусь, и она не умрет. Обещаю.

– А мама умерла. И папа тоже…

Что могла сказать на это Мия?

– Так случается, Рени. Так просто случается. А вот мы с Энцо живы, и дядя жив, и мы вас любим.

– И тетя Кати умерла.

– Зато Мария жива, и малышка Кати у нас появилась, – напомнила Мия.

– Все равно мне страшно, – честно созналась Серена.

Мию еще раз укусила совесть.

Вот убивала – не страдала. Подумаешь, ерунда какая, человеком больше, человеком меньше. А сейчас так и свербит, так и вымазживает душу…

Мама умерла. И Мия должна была ее заменить. Обязана. А она решила, что служанки-учителя-няньки могут заменить родных и близких. И занялась своими делами.

Сколько раз она заходила к девочкам?

Сколько с ними разговаривала? А ведь могла бы, могла…

Не делала. И оправдания тут нет. Хоть бы полчаса выкроила, авось не переломилась! Но Мия решила, что важнее заработать денег.

Для кого?

Вот они, деньги. Лежат себе, кушать не просят. А вот сестра. Лежит и бредит. И просит пить.

С другой стороны, без денег тоже плохо.

И где тут золотая середина?

Мия этого не знала. Но Серену прижимала к себе, и успокаивала, и убаюкивала, и когда малышка уснула, кое-как укрыла ее прямо в кресле.

Переложить?

Так девочка уже немаленькая, двенадцать лет почти. Джулии десять с половиной, и весят они обе соответственно. Мия просто не поднимет ни одну, ни вторую…

Может перевернуть, обтереть влажной тряпкой, напоить – и сидеть дальше.

* * *

Джакомо заглянул после полуночи:

– Мия, как она?

– Бредит.