Василий III - Борис Тумасов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Иван Михайлович был женат на Анастасии Захарьиной, от которой имел трёх сыновей - Михаила, Владимира и Александра. Однако жена его двенадцать лет назад скончалась по болести, и тогда Воротынский женился на дочери боярина Василия Васильевича Шестунова. Сыновья Ивана Михайловича как на подбор - ловкие, способные к ратному делу. Михаил Львович любил их больше, нежели своего Ваську, которому было пять лет от роду. Василий Иванович, желая покрепче привязать литовского перебежчика к Русской земле, сразу же после освобождения его из нятства женил на пышнотелой, задержавшейся в девках дочери Ивана Васильевича Немого-Оболенского Марии. Молодая жена обожала своего пожилого супруга, всячески угождала ему и всё же не была любима им. Не любил он и рождённого ею через год после свадьбы сына Василия. А вот сыновей своего друга нередко баловал дорогими подарками.
Из всех присутствующих самым молодым был князь Богдан Трубецкой. По молодости лет да и по скромности своей он молчаливо сидел в дальнем углу.
- Трудные времена настали для нас, - обратился к гостям Михаил Львович, тщательно закрыв за собой дверь, - потому и позвал вас, надеясь услышать слова мудрости из уст ваших.
- Да, времена ныне худые, - согласился Семён Бельский, - и всё из-за чего?..
- Вестимо из-за чего, - прервал его Иван Ляцкий, - властью вас обделили. Никто не считается ни с Бельскими, ни с Ляцкими, ни с Глинскими. У власти ныне сосунок Иван Овчина да безвестные дьяки. Вертят они великой княгиней как хотят!
Лицо Михаила Львовича пошло красными пятнами.
- Как ни прискорбно, но это действительно так. Хотя великая княгиня из нашего славного рода, мы, Глинские, ныне не у дел. Верно молвил Иван Васильевич: власть держат те, кто недостоин её.
- Как же ты, Михайло Львович, муж многоопытный и умудрённый, допустил, чтобы твоя племянница поступала тебе в ущерб? - Семён Бельский пристально уставился на Глинского. Тот криво усмехнулся.
- Женщиной управляет не разум, а чувство. Чувства же не всегда бывают подвластны человеку.
- Выходит, кобель Овчина дороже великой княгине, чем все Глинские?
- Выходит так, Семён Фёдорович.
- Согласны ли вы, князья, помочь Михаилу Львовичу? - Семён Бельский спросил так, как будто он был главным среди собравшихся.
- Помочь мы согласны, - заговорил Иван Бельский, - только дело то непростое. Вороги наши сильны. Что будет, ежели Иван Овчина прознает о наших намерениях?
- Ныне Иван Овчина не так силён, как кажется, - произнёс Михаил Львович. - Ведомо мне: многие бояре недовольны тем, что большую власть взял он над великой княгиней. К тому же и силы у нас немалые, у каждого под рукой рать.
- Это верно, - вмешался в разговор Иван Ляцкий, - только мы, явившиеся сюда, должны быть уверены в том, что в случае успеха станем первыми около великого князя.
- Клянусь, - торжественно произнёс Михаил Львович, - что это так и будет.
- Тогда не станем мешкать. - Семён Бельский величественно поднялся. - Пусть каждый из нас приведёт в Москву из своих владений верных людей. Дней через пять, как только все будут в сборе, мы схватим Овчину и принудим великую княгиню поступать по нашей воле.
Более полугода прошло с той ночи, когда Елена впервые познала любовь Ивана Овчины, но каждый раз она с нетерпением ждала его прихода. И дело было не только в интимной связи. Она была спокойна за себя и сыновей, если рядом был он, такой сильный, уверенный в себе, улыбчивый, внимательный. Утомлённая его ласками, Елена засыпала, положив руку на мерно вздымающуюся грудь, ощущая биение его сердца. Как убога была её жизнь без этой любви!
Летом 1534 года, как и обычно, Овчина был на береговой службе и поэтому не мог видеться с Еленой каждый день, но раз в седмицу обязательно наведывался в Москву. Вот и сегодня, в день Прохора и Пармёна[165], он явился к ней, и ласкам не было конца. И всё же Елена почувствовала его холодность и внутренне насторожилась.
- Уж не разлюбил ли ты меня, мой милый? - шутливо спросила, а в глазах мелькнула обида.
- Нет, - искренне возразил Иван, - чем лучше тебя познаю, тем больше люблю. Да только нынче тревога гнетёт меня.
Елена переполошилась.
- Что-нибудь случилось?
- Пока ещё нет.
- Коли что-то нежелательное может произойти, но ещё не свершилось, нельзя ли воспротивиться тому?
- Ведомо стало мне, что твой немец[166] замышляет против нас недоброе.
- Чем же мы не угодили ему? Разве не я освободила его из темницы, умолив великого князя?
- Михаил Львович относится к тем людям, которые мало ценят сделанное им добро. Он всегда стремился и стремится к неограниченной власти. Жажда власти и побуждает его к совершению дурных деяний.
- Что же он замыслил?
- Пока я был в Коломне, собрал он своих дружков, князей Бельских, Ивана с Семёном, Воротынского Ивана, Ивана Ляцкого да Богдана Трубецкого. Порешили они схватить меня, а тебя заставить творить по их воле.
- О, ты делаешь большие успехи! Давно ли противился тому, чтобы возле Андрея Старицкого были наши видоки и послухи, а ныне ведаешь, что творится в укромных покоях моего дядюшки.
- С волками жить - по-волчьи выть. К тому же по службе, как конюшему, положено мне ведать обо всем, что может угрожать великому князю и тебе, государыня.
- Уж коли помянул ты о службе, надлежит спросить мне, почему же ты медлишь при виде опасности? Нужно упредить ворогов. Вели верным людям немедленно схватить их как изменников делу великого князя!
Иван подивился перемене, свершившейся в Елене. Только что, ласкаясь, она была в полной его власти, а сейчас смотрит холодно, не колеблясь, требует взять под стражу своего кровного дядю.
- Взять их не так-то просто. Держатся они купно. К тому же у каждого на подворье скопилось немало вооружённых людей. Моё же воинство в Коломне: не ведал я, в Москву направляясь, что здесь такое вершится.
- А что, если кликнуть на помощь верных бояр?
- Верных бояр не так-то уж много. Пока они позовут в Москву ратников из своих владений, твой дядюшка сумеет свершить задуманное.
- Ты говоришь об этом так спокойно, будто уже смирился со своей участью или решил, что всё это тебя не касаемо. Между тем Михаил Львович люто ненавидит тебя и сделает всё, чтобы предать самой жестокой казни. Я хорошо знаю, на что способен мой дядюшка! Что же нам делать?.. Придумала! Нужно заставить наших ворогов покинуть пределы Москвы.
Ивана рассмешила её наивность.
- Их теперь из Москвы и дымом не выкуришь!
- Ничего, выкурим! Наутро нужно поднять на ноги всю Москву ложной вестью о нашествии литовцев или крымцев. Все бояре со своими ратниками обязаны будут выступить к Серпухову и Кашире на охрану рубежей наших. Пока они разберутся, что к чему, мы соберём в Москве своих людей.
Первоначально задумка Елены показалась Ивану несерьёзной, затем, однако, он изменил своё мнение.
- Ну что ж, давай подшутим над нашими злоумышленниками.
- Тогда приступай к делу. Помни: гонцов должно быть несколько: один пусть явится к дядюшке, а другой - к Шигоне. Михаил Львович обязан будет доложить мне о грозящей опасности. Ну а ежели не доложит о приближении Жигимонта, то будет пойман за единомыслие с ним. Ступай. Да покличь ко мне Аграфену.
Едва дверь закрылась за Иваном, явилась его сестра.
- Слушай, Аграфена: утром придут ко мне Михаил Львович Глинский да Иван Юрьевич Шигона. Так ты первым пусти ко мне дядюшку, а Шигона, коли явится первым, пусть обождёт.
Аграфена до утра не сомкнула глаз. Странное что-то творится вокруг. Иван покинул Елену ни свет ни заря, пришёл и ушёл с думой на лице, да и княгиня чем-то встревожена, речь вела с ней, Аграфеной, какую-то неясную насчёт Глинского да Шигоны.
Первым явился во дворец Шигона. И тоже как бы не в себе, встревоженный. Потребовал немедленно доложить о нём великой княгине.
- Голубчик ты мой, Иван Юрьевич, так ведь солнышко только-только выглянуло, великая княгинюшка почивать ещё изволит. Вчера вечор головушка у неё разболелась, уж так она, бедная, маялась, ну просто беда. Заснула под самое утречко. Никак не могу я лишить её сна. Грешно, право.
Шигона с раздражением покосился на дородную Аграфену, подумал в сердцах: «Знаю, отчего государыня до утра не заснула, - с братцем твоим миловалась. Слух был, будто вчера он в Москву заявился, так, поди, первым делом под бочок к вдовушке».
Да только разве скажешь такое Аграфене. Тотчас же доложит Елене да своему братцу. А тогда жди немилости. Поэтому Шигона тяжко вздыхает и терпеливо ждёт, когда государыня соизволит проснуться да заняться важными государственными делами. Пробили часы на Фроловской башне. Все добрые люди давным-давно уже на ногах.