Украшения строптивых - Арсений Миронов

Я попрошу убрать факелы из зала. Спасибо. Итак, первая сценка называется «Девочка Ирочка и лесной хищник». Маньяк притворяется сероватым волком и ложится на лесную тропинку. Вот мы видим, как девочка, вся в бантиках, идет по тропинке и вдруг… ах! она видит зверя. Разумеется, она приближается, чтобы добить волка и содрать с него замечательную шкурку себе на муфточку. Однако… внимание! Хитрый маньяк, как мы видим, начинает громко стонать и всячески вызывать жалость. Девичье сердце не камень, господа. Девочка Ирочка хочет помочь раненому животному. Мы видим, как она ласкает, обнимает и даже целует милого зверька, не догадываясь, что под волчьей шкурой скрывается злобный маньяк. Между жертвой и маньяком завязывается дружба. Волк подло дарит девочке заранее заготовленную карамельку и приглашает в свою нору, где, собственно, и происходит киднеппинг. Это ужасно, ужасно. Лично я не могу смотреть на сцену: трагический катарсис раздирает душу…

Минутку, господа! Не надо так волноваться! Волк не настоящий. Молодой человек в заднем ряду, опустите арбалет. Секьюрити, дери вас! Уберите этого идиота с рогатиной! Спасибо. Давайте вытрем слезы, стиснем зубы и продолжим наше шоу. Господа! При всей коварности рассмотренный способ относится к разряду примитивных приемов киднеппинга. Существуют гораздо более ухищренные и эффективные методы похищения девочек. Наша следующая сценка называется «Девочка Ирочка и заграничный супермен».

Внимание на сцену, господа. Вы слышите тяжелую напряженную музыку. Вот появляется маньяк. Он заблаговременно притворился восточным полубогом с накачанным торсом и нежным голосом. Злодей садится у тропинки и начинает играть на свирельке разные чарующие звуки. И вот! о ужас! заслышав музыку, отовсюду сбегаются девочки Ирочки! Они бросают свою вышивку, прекращают игру в резиночки — они обожают музыку, неудовлетворенное эстетическое чувство зовет их в лесную чащу, дабы насладиться игрой заграничного гастролера! Мы видим, как Ирочки толпой окружают маньяка, начинают ласкать и даже целовать его. Забугорный полубог цинично дарит им заранее заготовленные карамельки, увлекая в еще более густую чащу. Где, разумеется, киднепит всех по очереди.

Не рыдайте, господа. Такова горькая реальность. На Руси, к сожалению, немало подобных гастролеров со свирельками. И, безусловно, наиболее опасный из них — тот, чье мерзкое имя сегодня у всех на устах. Лично я не могу произнести это имя, ибо меня сразу тошнит и даже рвет. Намекну лишь, что начинается оно на букву Че. Да, господа, вы угадали. Совершенно верно; это — Чурила. О! Аггх! Оггх! Вот видите, господа, я говорил правду.

Этот иностранец — форменное чудовище. Он бесчинствует на наших лесных тропинках. Он сводит с ума наших девочек. Одно время нам казалось, что с Чурилой невозможно бороться. Однако недавно объединенным силам добра и света все-таки удалось одержать над Чурилой первую важную победу. Коллектив специалистов фирмы «Лубок Энтертейнментс» трудился несколько недель, выковывая будущий триумф справедливости в горниле тягот и лишений. Простые, скромные работники сделали это. Это их победа. Сегодня мы говорим спасибо всем труженикам дудки и трещотки, простым скоморохам и весельчакам, которые истоптали в кровь свои лапти, рыща по дорогам Залесья в поисках похищенной жертвы, несчастной зеленоглазой красавицы девочки! Успешно притворяясь болванами и идиотами, не вызывая у врагов подозрений, эти люди проникли в тыл противника и успешно выполнили свою миссию.

Уважаемые зрители, прошу обратить внимание на милых девушек, которые обходят ряды с большими серебряными блюдами. На эти блюда вы можете положить перстни и другие драгоценности — это будет вашим пожертвованием в фонд борьбы с Чурилой. Давайте же поприветствуем сегодняшних героев — этих паладинов невидимого фронта борьбы с киднеппингом! Дамы и господа… мой первый заместитель… мой друг… талантливый актер… индивид высочайшей нравственной пробы… господин Гнедан! Ура! Похлопаем рыжеволосому гению, этому рыцарю семейных ценностей, беззаветному защитнику наших русских девочек! Спасибо, Гнед… А теперь, господа, я спешу представить вам… джентльмена, который, несмотря на врожденную инвалидность, сумел занять активную социальную позицию и влиться в ряды борцов с Чурилой… мистер Лито! Виват, господа! У этого тонкого, глубокого человека железная воля! Низкий поклон тебе, Лито… Мы также низко кланяемся другому замечательному специалисту, человеку кристальной честности, великому ученому и провидцу… я говорю, разумеется, о докторе Язвене! Поприветствуем. Спасибо и тебе, милый Травень… И тебе спасибо, Ластенька… Низкий поклон вам… слезы душат меня, и я растерян… я теряю нить… я перепутал все записи со сценарием этого шоу… мне остается только выбросить эти ненужные записи — вот, я выбрасываю их! — и сказать то главное, что у меня сегодня на сердце…

Господа… соотечественники… несколько часов назад к нам вернулся драгоценный человек, которого мы так ждали вот уже пятнадцать лет… Она сегодня с нами, нам удалось вырвать это нежное существо из лап мерзкого заграничного киднеппера… Весь мир, кажется, замер в эту секунду… И я смотрю на мужественное лицо одного человека в зале… на лицо нашего посадника… У меня нет больше слов… Я умолкаю и прошу пригласить ее на сцену…

ДАМЫ И ГОСПОДА… Я ПРЕДСТАВЛЯЮ ВАМ… ДОЧЬ ПОСАДНИКА КАТОМЫ!!!

— Ловко позорище учинилося, обожаемый босс! — восхищенно заметил Язвень, сладко помаргивая белесыми ресницам и доливая в медный кубок репчатого квасу с хреном. — Како мы эву девицу Метанку на помосты вытолкнули, народишко ажно и замер! Даже сам посадник обомлел.

— Бедный Катомушка… вполусмерть обмер! — Лито покачал головой и приблизил блюдо с деликатесным гороховым сыром. — Здоров мужичина, в сражениях бывалый — ан ровно девица со стульчика на пол повалился.

— Дык йолы-пальцы, эффект-то какой! — улыбнулся я. — Видать, это у них с Метанкой фамильное: хлебом не корми — дай в обморок шлепнуться. А Катома потому и рухнул, что сразу понял: вот она, в натуре, дочурка родименькая. Глотыч, мне пивка и соленых груш — только околоченных, гляди у меня!

— Барма Глотыч, мне бы тож олуя Опорьевского придобавить, потемнее! — подпрягся Травень, отрываясь от заливной белорыбицы.

— Можно понять посадника, гы-гы! — радостно заикал Гнедан, вытирая с красных губищ крошки яицкого пирога с рыжичками. — Видать, крепко Меташка на мамашку свою похожа. На Ведуницу-покойницу.

— Кто Ведуницу помнили, оне враз Метаночку за ейную дочку признали, — кивнул Гай, солидно куроча хладную баранью ногу. — Крепко на мамку похожая. Волос, очи, дородности в грудях…

— Даже веснушки, — заметил Травень.

— Мазюнечка, милая, мне пожалуй крюки бараньи под мозжечным взваром. — Лито вернул берестяное меню ближайшей официантке. — Признаться, братцы, я и сам подивился. По сердцу речи, не верилось мне, будя Метанка по правде Катомина дочка.

— Гы! Я тожде думал: обманка! — Гнедан закивал рыжей головищей. — До последня мига не верил! А оказалось: настояща!

— Дивно дело… Была нежить голодрана, а стала богата невеста…

— Казалось — полуденица, ан вышло: посадница!

— Глотыч, значит, так… Тащи-ка сюда для низкого старта уху белую с перцем, а потом черную с гвоздикой… — задумчиво сказал я, движеньем брови подозвав личного шеф-повара (мы отмечали успех сегодняшней презентации в студийном ресторанчике «У Джокеров», наспех обустроенный на верхнем этаже офисного терема). — И еще… каравай покрупнее. И… пирожки там разные, точно-точно.

— Караваюшку желаем яцкую али битую? Аль сырую, то бишь с сыром? Аль братскую? — улыбчиво изогнулся бородатый Барма Глотыч.

— Сказано: покрупнее, — нахмурился я.

— А… пирожки пожелаете… меж ух? — не моргнув, осведомился шеф-повар.

— Ч-чего?! — Я поперхнулся от такой наглости. — Что ты сказал, зараза?! Да я тебя… да ты у меня щас сам… меж ух огребешь!

— Вы не поняли, обожаемый босс, — поспешно разъяснил Язвень. — Досточтимый наварщик спрашивает: вы пирожки желаете кушать в промежутке меж рыбных ух али после оных?

— И перед, и после. Короче: всегда, — хрипло сказал я, вытирая с возмущенного чела испарину. Что за идиотские вопросы? Распоясались, дери вас…

— Ох и сладки твои гусята, Бармочка Глотыч! — вовремя ободрил перепуганного шеф-повара чревоугодливый Гнедан. — Люблю твои копчения, даже обожаю. Ничуть не жалость, что мы с посадникова пира ушли! У него само курки да лебеди к столу уготовлены, а гусей нетути! Скучно без гусика! А я гусика страсть люблю — с гречкою да под хренком…

— У посадника Катомы тожде неплохое пированьице затеяно, — заметил Гай ради справедливости. — Он на радостях обещался весь город три дни напропалую кормить… Шибко радуется Дубовая Шапка. Истосковал по доченьке, это понятно.