Том 12. Пьесы 1908-1915 - Максим Горький

Девица. Вы не перебивайте его, не мешайте, он этого не любит…

Мастаков. Антон!

Старик. Зовут меня — Питирим. А чего мне надо — сам догадайся. Ведь я одинаковых костей с тобою, однако я двенадцать лет муки мученской честно-смиренно отстрадал, а ты — отрёкся закона…

Мастаков. Что же ты, донести хочешь на меня?. Чтобы схватили меня?..

Старик. Я тебе не сказал, чего хочу.

Мастаков. Ну, предашь ты меня суду, разоришь мою жизнь, — какая в этом польза тебе?

Старик. Моё дело.

Мастаков. Жить тебе — недолго.

Старик. Зато хорошо поживу.

Мастаков. Работать ты не можешь.

Старик. Ты для меня заработал, мне хватит.

Мастаков. Оставь меня, Антон, какой ты мне судья?

Старик. Тебе всякий человек — судья. Зачем бежал? Зачем страдания не принял?

Мастаков. Жить хотел я, работать.

Старик. Страдание святее работы.

Мастаков (гневно). Зачем оно? Какая от него польза? Кому? Кому? Ну, говори, дьявол!

Старик. Не лайся, я смолоду облаян! Ты у меня в горсти, как воробей пойман. Мне ведь не страшно, что ты хорошей жизни достиг, любовницу себе завёл барыню…

Мастаков (яростно). Цыц! Не смей! (Бросается на него.)

Девица (бежит к окну). Батюшки!..

Старик (падая на пол, за стол). Бей стёкла!

Софья Марковна (выскочив из угла, отталкивает Девицу к столу, хватает Мастакова за руку). Уйдите! Вы, девушка, тоже — вон отсюда!

Старик (встал, испуганно озирается). Ишь ты, как подстроено… а?

Девица (прижимаясь к нему). Что это, господи… а ещё хорошие люди считаются…

Мастаков (мечется по комнате). Эх, Софья Марковна, не входите вы в это дело, бога ради!

Софья Марковна. Идите отсюда! Девушка — вы тоже…

Старик. Она не пойдёт!

Девица. Я не пойду-с!

Софья Марковна. Иван Васильевич, выведите её! А вы, старичок, сядьте, я хочу поговорить с вами.

Старик (угрюмо). Не желаю. Вы — кто такая? Не знаю я вас.

Софья Марковна. Познакомимся.

Старик. Я тоже уйду.

Софья Марковна. Ну-ну, без глупостей! Иван Васильевич, я вам сказала — уходите! Скажите вашей спутнице, чтобы она ушла…

Старик (помолчав). Выдь, Марина, за дверь… Недалеко, смотри! Только, госпожа, меня испугать нельзя.

Софья Марковна. О, я знаю! Я не хочу пугать вас. (Заперев дверь за Мастаковым и Девицей, села в кресло против Старика.) Ну, в два слова: вам чего надо?

Старик (оправляясь). А — как вы думаете, барыня, чего?

Софья Марковна. Вы хотели помучить человека, да? Вас мучили, и вы хотите помучить — так?

(Старик молчит, разглядывая её.)

Софья Марковна. Вам обидно, что бывший товарищ ваш нашёл для себя на земле место и дело, а у вас — нет этого?

Старик (усмехаясь). Ты всё время подслушивала?

Софья Марковна. Ну, вы достаточно жестоко помучили его — довольно!

Старик (насмешливо). Довольно? Так. Очень просто.

Софья Марковна. Теперь вспомните все обиды, всё горе, испытанное вами, всю вашу тяжёлую жизнь и — спросите себя: не пора ли отдохнуть, пожить спокойно, приятно?

Старик. Вот что-о! Ну, на это ты меня не поймаешь, барынька, нет!

Софья Марковна. Послушайте, я понимаю, как глубока обида ваша, как вам хочется отомстить.

Старик. А я думал, у тебя другие слова есть — поумнее, потяжеле… Бойка ты, барынька, а не великого ума…

Софья Марковна. Ведь вы мстите не тому, кто виноват пред вами…

Старик. А если я так понимаю, что все виноваты друг пред другом? Тогда — как?

Софья Марковна. Это неверно, несправедливо!

Старик. А по-моему — справедливо.

Софья Марковна. Но ведь вы несправедливо страдали, вы?

Старик (не сразу). Ну?

Софья Марковна. Зачем же, чувствуя и зная неправду страдания, увеличивать его для других?

Старик. Та-ак! Гусев твой согрешил, а хочет в рай? Это не для него, рай! Это для меня, для таких, как я, несчастных. Так полагается. Закон. А насчёт Гусева: коли я — в горе, так ему — вдвое!

Софья Марковна. За что? Какой вы злой!

Старик. Ты, барынька, видно, замуж собираешься за него? За любовника не стала бы стараться эдак. Любовник — прохожий человек, сегодня — рыжий, завтра — чёрный. Эх, вы, бабьё! Утопить бы вас всех надо, да поганого болота нет.

(Софья Марковна молча ходит по комнате.)

Старик (глядя на неё с усмешкой). Что же ещё скажешь?

Софья Марковна. Иван Васильевич — хороший человек, он делает много полезного…

Старик. Училище строит? Так… Строить надо не училища, а странноприёмные дома. Народ странствует — приткнуться ему негде.

Софья Марковна. Неужели вам будет приятно разбить чужую жизнь, чужое счастье?

Старик. Вот ты и выдохлась вся! А ведь какой птицей, орлом влетела, подумаешь! Счастливых я не люблю, счастливый — он гладкий, за него не ухватишься, выскользнет, как мыло. Нет, барынька, не одолеешь ты меня!

Софья Марковна (задумчиво, с тоской). Что же надо сделать, чтобы смягчилась ваша душа, что?

Старик (усмехаясь). А вот — выходи за меня замуж, целуй меня, ласкай…

Софья Марковна. Вы — мерзавец!

Старик. Может, я мягче стану после того. А что я мерзавец — говорили мне это. И это для меня хорош чин, я с ним доживу.

Софья Марковна. Какой ужас… Какая злоба…

Старик. Не согласна? Брось всё это, барыня: волка сахаром не накормишь. Давно обрыдли, опротивели мне люди, а такие вот, чистенькие, — особо противны.

Софья Марковна (почти кричит, задыхаясь). Послушайте — ведь есть же в душе у вас что-нибудь человеческое?

Старик. Обязательно есть. Ищи! Нет, не можешь ты найти, не найдёшь. Чем тебе утихомирить меня? Никаких силов нет у тебя! Жить мне осталось немного, да и то стариком, без радостей. Молодое моё время я потратил в наказании, там осталась вся сила моя. Ты думаешь, для меня женщина не сладка была? А я — двенадцать лет не касался груди женской, всё на тебя работал да на голубчика твоего. Что мечешься, а? Жгётся правда?

Софья Марковна. Вы не тому мстите, кто исказил вашу жизнь, не тому! О, господи!

Старик. Мне виноватых искать некогда… А Гусев — он вот где у меня, как воробей зажат. Он своего сроку-страдания не дотерпел — почему? Я — дотерпел до конца. Судья ли я для него? Законный, непощадный судья. Вы меня замучили, а хотите мириться? Нет мира вам, и не будет! За каждую слезу мою я с вас по пуду золота не возьму… Выпусти меня отсюда… слышь? Будет… поговорили!

Софья Марковна. И ничего — ничего доброго не осталось в сердце у вас?

Старик. Будет, говорю, довольно! Ничего ты не добьёшься. Для меня жизнь безжалостна была. (Идёт к двери, остановился.) Нет, как ты влетела, а? Я думал — ну, кончено! Эта сомнёт меня… (Смеётся. В двери Мастаков и Девица.) Устал я, Гусев, отдохнуть надо мне, иди, укажи где! В кухне у вас старушка больно зла — мешает мне…

Девица. Идите, братец, спаньё приготовлено.

Старик. Хороша у тебя защита, Гусев, редко хороша! На суде не поможет, а — хороша! Что ж, барынька, когда он снова в Сибирь пойдёт, и ты с ним, поселенкой? Не пойдёт она за тобой, Гусев! В трудный час баба не друг… Эх вы, узники божий… глядеть на вас жаль!

(Ушёл.)

Мастаков (негромко). Уезжайте домой, Софья Марковна, а то…

Софья Марковна. Молчите! Какой ужасный человек… до чего довели! Я поеду в город, посоветуюсь… прокурор — мой хороший знакомый… Я завтра же вернусь. Нет, лучше вы приезжайте… прямо ко мне. Вы слышите? Вам надо уйти отсюда. Это — дьявол! Боже мой, боже мой, как он смотрит, какие глаза! Вы говорили с его девицей?

Мастаков. Да. Она — как машина.

Софья Марковна. Глупая?

Мастаков. Мёртвая какая-то… Ничего не будет, Софья Марковна, ничем не поможешь. Человеческий суд… злобно судит человек ближнего! Бывало — читаешь жития святых — приятнейшие книги — умиляешься: сколько было грешников во святых! Утешало это, думалось: вот и я как-нибудь покрою грех… прощён буду…