Расплата - Лиза Джексон

Бенц в очередной раз ощутил позыв к рвоте и тяжело сглотнул.

– Какие-нибудь следы оружия есть?

– Пока ничего не обнаружили. – Монтойя все еще продолжал водить лучом фонарика по зеркалу, и его яркий свет резко отражался в нем.

– Ты сказал, что жертв две.

– О да... – Направив яркий луч света на дверной проем, Монтойя провел Бенца через короткий темный коридор в другую комнату гораздо меньшего размера. Бенц предположил, что ее использовали в качестве склада.

– Господи! – прошептал он, заметив жертву.

У одной стены находились останки прикованной женщины, вне всякого сомнения, той, которую принесли в жертву летом этого года в праздник святой Филомены, хотя ее тело настолько разложилось, что уже никто не сможет визуально ее опознать. О том, что не съели или не утащили крысы и прочие любители падали, позаботились жара и личинки. Бенц поднес к лицу платок. Это и был тот склеп, который видела Оливия. Могила.

Голова жертвы была отрублена и, как и голова в другой комнате, лежала на ржавом ведре. Крошечная цепочка с медальоном, свисающим с того, что когда-то было шеей, сверкала в свете фонарика.

В этой комнате не было углов, и она выглядела так, как ее описывала Оливия. На стене крупными печатными буквами было написано: LUMENA РАХТЕ CUM FI. Рядом с надписью находились символы, о которых говорил ему его брат, – стрелы, пальмовая ветвь, лилии, якорь, огонь и плеть.

– Покойся с миром, Филомена, – пробормотал Бенц.

– Ну, это вряд ли, – заметил Монтойя, почесывая бородку. – Похоже, что эти буквы написаны кровью, а не красной краской, упоминаемой в книге о святых, которую я читал. Что я думаю? Это кровь жертвы. Если слова Оливии Бенчет о том, что наш парень держал здесь жертву долгое время, соответствуют действительности, значит, ему нужно было поранить ее и взять ее кровь, чтобы написать свое послание и наполнить это. – Он показал на небольшую глиняную бутылочку, оставленную на полу.

Бенц не мог не согласиться.

– И обрати внимание, с головой возились.

– Что ты имеешь в виду?

– Ее двигали. Мы работаем над версией, что она упала или ее стащили с ведра, вероятно, какое-то животное. В пыли на столе имеются волосы, кровь, кусочки засохшей плоти, но похоже, что голову вернули на первоначальное место на ведре. Вероятно, это сделал убийца. Должно быть, он вернулся, чтобы соорудить колесо или приволочь сюда последнюю жертву и проверить, как тут его прежняя работа. Затем он все разместил, как хотел.

– И он хотел, чтобы мы нашли здесь все именно в таком виде, – добавил Бенц.

– Точно. Этот гаденыш гордится своей работой. Считает себя настоящим художником.

Бенцу это не нравилось. Совсем не нравилось. Похоже, убийца издевательски насмехается над ними.

– Черт. – Он обвел взглядом комнату в поисках зеркала. Много времени на это не понадобилось, но в данном случае он заметил не одно зеркало, а пять узких панелей во весь рост, установленных на одной изогнутой стене. – Кто-то потратил время. Смотри.

Промежутки между зеркалами одинаковые, и они идеально расположены на одной линии.

– Этот парень хочет, чтобы все было тютелька в тютельку.

– И видеть себя в трех измерениях.

На стене прямо напротив зеркал цепи жертвы были намотаны на толстый деревянный столб.

– Вот почему Оливия видела только фрагменты, – заметил Бенц. – Я думал, это из-за того, что она приезжала и уезжала из Луизианы, потому что она была далеко, а на самом деле ее образы были разъединенными.

– Из-за кривизны стены он не мог воспользоваться большой панелью.

– Сукин сын. – Бенц смотрел на тонкие полоски зеркал. – Нужно проверить производителя и дистрибьютора; затем все торговые точки в штате и в Интернете. Будет странно, если один человек станет покупать пять одинаковых зеркал. Мы вернемся к лету. До одиннадцатого августа. Вдруг нам повезет, – подумал он вслух, впервые чувствуя, что, возможно, появился способ выследить и поймать этого парня. – Мы будем проверять по разным источникам, кто покупал зеркала, медальоны святых, облачение священника, снаряжение для лыжников, инструменты и оружие.

– Это будет легко, – заметил Монтойя.

– Возможно, легче, чем ты думаешь, – ответил Бенц, когда они проходили по короткому коридору и затем через другую комнату на улицу. Дождь по-прежнему лил как из ведра, и его капли сверкали в лучах мощных Фонарей и фар окружающих машин. – ФБР должно нам помочь. – Он взглянул на Монтойю. – Где они, черт возьми?

– Едут.

Бенц большими шагами подошел к патрульной машине, где под несколькими зонтами стояли дети, обнаружившие трупы, и женщина лет сорока. Мальчики были одеты в свитера, джинсы и туристские ботинки и казались напуганными до смерти.

– Кении и Донни Сотелл, – представил Монтойя, – и Их мать Линда. А это детектив Бенц. – Монтойя сделал жест в сторону старшего из двух братьев. – Почему бы тебе не рассказать детективу Бенцу, что произошло?

Ребята, старшему из которых было лет двенадцать были бледны как полотно. Их в равной степени тревожил разговор с полицейскими и отвратительные сцены, которые они видели. В основном говорил Кении, старший, а Донни, главным образом кивая, подтверждал его слова. Рассказ был очень простым. Мальчики, живущие примерно в трех милях вдоль главной дороги, тайком от мамы отправились на охоту. Взяв ружье и следуя за своей собакой Роско, они пошли по следам оленя через лес к старой мельнице, где они, не посмотрев на знак «Вход воспрещен», пролезли через дыру в заборе. Роско что-то почуял, поэтому они вломились в здание, считая, что оно окажется «клевой» крепостью или тайным убежищем. Затем они до смерти перепугались, прибежали домой, рассказали обо всем маме, и Линда вызвала местные власти.

– Вы бывали здесь раньше? – спросил Бенц, и оба паренька энергично покачали головой. Несмотря на зонтик и капюшоны, у них по носу стекали капли дождя.

– Мы раньше никогда не переходили через эту дорогу, – сказал Кении, и Донни кивнул. – Уж по крайней мере, досюда мы не доходили...

– Никогда не крутились возле старой мельницы?

– Нет, сэр.

– Значит, вы никого здесь не видели, никаких машин или грузовиков, может быть, каких-нибудь незнакомых или все-таки что-то видели? – Ребята снова в унисон покачали головой. Бенц поднял брови. – А вы? – спросил он у их мамы.

– Никогда. Я редко езжу в эту сторону. На работу и за ребятами в школу я еду другой дорогой. – Ее волосы начали завиваться от дождя, и она приобняла обоих сыновей за плечи. Будто боялась, что он заберет их обоих за нарушение неприкосновенности частного владения. – Я обычно езжу в южном или восточном направлении, а не в северном. И даже если приходится выезжать на главную дорогу, я здесь не проезжаю.