Русская кровь - Кулагин Олег

– Ты ощутил что-то, когда мы вошли?

– Ни фига – в том-то и дело.

Крот растерянно кашлянул. Он своё дело сделал. А я… Чёрт, ведь все на меня надеялись. Даже Лери!

– Чтобы вернуться, надо вспомнить.

– Этот дом для меня чужой! Как и остальные…

– Неправда, Денис.

– А ты не ошиблась адресом? – осторожно спросил Крот.

– Нет. И сейчас чувствую. Я могу это чувствовать!

– Почему же я… ничего?… – запнулся, вслушиваясь.

Снаружи пока было тихо.

– Они придут? – шепнула Майя.

– Не сразу – ответила Лери.

– Может, они уже здесь, – пробормотал я.

– Нет. Точки флуктуации их отпугивают. А ещё зомби боятся «паутины».

Багровая темнота. Не вижу лиц товарищей. Но будто кожей чувствую их взгляды. Что я могу? Лепетать всякую чепуху: «Простите, подвёл вас. Место – правильное. А я – нет…»

Тонкие пальцы Лери сжались на моём запястье:

– Это в тебе, я знаю.

– Ты о чём?

– Мы – это наша память. Ничто не уходит бесследно. Минуты, словно капли впадают в океан. Зачерпни и ты поймешь…

– Я не могу.

– Этот океан в тебе.

Глаза болели. Я опустил веки. Рядом не умолкал голос Лери:

– …Ухватись за кончик – и вытащишь остальное.

Пытается меня гипнотизировать? Ради бога. Жаль, не поможет. На меня не действует.

Скоро у подъезда тихо заскрипят камешки под ботинками… Тот сон оказался вещим. Живая тьма, захватившая город. Нам не вырваться с мёртвых улиц… «Улей», «муравейник». Сверкающие нити в черном небе… И «быстрые» – оттуда? Пришли через какие-нибудь Врата?

Чтоб овладеть миром и нами.

Фиг вам, суки! У нас ещё есть гранаты…

Достаю одну из кармана. Холодный ребристый металл действует успокаивающе. И волшебное колечко… Выдернуть его и тоже распахнутся врата. Другие – чтобы уйти…

Солнце, небо. Увидать бы их напоследок. Заглянуть в глаза Майи…

Проклятый «светлячок». Ещё несколько часов слепоты. Может и сутки. Так нереально долго. А жизнь измеряется минутами…

Стоп. Там, во сне ещё что-то было.

Цифры?

Да!

Их я помню!

– Три два один четыре два три, – озвучил вслух.

– Что это? – спросила Лери.

– Какой-то номер…

– Телефон?

– Возможно. Я не уверен…

– Хорошо, Денис! Знаешь, что… попробуй позвонить!

– Куда? Зачем?

– Набери этот номер.

Она думает, что я… Надо найти телефон! Вдруг сработает?

Ощупываю пальцами стену. Тихонько толкаю дверь. Обычно аппараты стоят в коридоре… Где-то здесь.

В квартиру ещё кто-то вошёл. Возится рядом. Крот?

Шарю в темноте среди пыли. Чихаю.

Fuck!

– Без толку. Ни хера здесь нет.

– Может и так, – соглашается он, – Городок был маленький… При Союзе не успели телефонизировать. А после – вообще денег не выделяли. Просто ставили на дома таксофоны…

Я кивнул:

– Там, снаружи есть один такой. Недалеко отсюда…

– Ну и что? – взволнованно бормочет Майя, – Надо обыскать другие квартиры…

– Некогда обыскивать. Толкаемся, как слепые котята. Вот-вот дождёмся гостей.

– Денис!

– Спокойно, – я нащупываю её кисть и мягко сжимаю, – Чуть-чуть подышу воздухом…

Иду вдоль стены. Впереди – световое пятно. Выход из подъезда. Хорошо. Кое-что я уже могу различать.

– Мы сдаёмся! – кричу в белёсо-багровую пустоту.

Поднимаю руки – так чтобы они могли видеть: я без оружия. Пистолет и граната – в карманах, но детали им знать необязательно.

– Не стреляйте, мы выходим!

Делаю шаг и застываю в дверном проёме. Пусть хорошо разглядят.

Медленно продвигаюсь спиной вдоль распахнутой двери. Теперь – наружная стена и ещё два шага. Чтобы не коснуться «паутины», надо прижиматься вплотную…

Есть! Уперся плечом в козырёк таксофона.

Осторожно поднырнуть. Нащупать трубку и диск с цифрами. Да, тут не клавиши. Именно диск… В каком порядке расположены цифры?

Ага. Кажется, так.

Несколько секунд у меня есть. Пока «улей» будет обдумывать…

Рука держит трубку. А палец вращает диск по часовой стрелке.

321423…

Нет никаких гудков. И быть не может.

Но сквозь глухую тишину долетает звонкий голосок: «Алло. Алло-о, слушаю!»

Я цепенею. Комок подкатывает к горлу.

«Опять ты, Денис?»

Ничего не осталось – ни города, ни девочки. Она выросла и давно сгинула там, в глубоком рву на окраине. А я до сих пор слышу её голос:

«Балда! Можешь не дышать в трубку – все равно я тебя узнала!»

Мутная пелена плывёт перед глазами.

Ещё нечёткие, будто смазанные силуэты…

Нам было лет по двенадцать. Она училась в параллельном классе. И почти каждый день я провожал её от школы – на расстоянии. Ближе подойти не решался. А потом я узнал её домашний телефон. И через день названивал – днём, когда её родители были на работе. Молчал, слушал. Так и не осмелился заговорить…

Наверное, она догадывалась. И однажды меня разоблачила. Я стоял здесь – у этого таксофона. Держал в потной руке трубку. Эту самую. Почувствовал, как наливаюсь пунцовой краской. И рывком нажал «отбой»…

Через день мы возвращались из школы – уже вдвоём.

А ещё через месяц я уехал из Болхова.

Навсегда…

Чужие солдаты на улицах и тёмный ров на окраине были потом. Без меня. И всё, что осталось – древний таксофон в двух шагах от подъезда…

«Хватит молчать. Это ведь ты?»

– Я, – хрипло выдавливаю и вешаю трубку на место.

Что-то изменилось. Могу видеть! Пока – словно через толстое, мутное стекло. Но оно яснеет – с каждым мгновеньем.

А ещё я чувствую. То, что не смог бы выразить словами. Так бывает, когда гроза надвигается. Воздух тяжелеет. Порывами налетает ветер. Вздрагивают, волнуются макушки деревьев. И всё сжимается у тебя внутри…

Только тучи нет. И «паутина» даже не шелохнётся.

Вяло переминается за ней редкая цепь зомби. Это кое-как вооружённые гражданские. Ну, да те самые турецкие строители… «Улей» стал беречь солдат. Сейчас из укрытий они держат дом под прицелом.

Медленно я перемещаюсь к дверям подъезда.

Ветер резко наливается холодом. Швыряет по воздуху тучи мусора и пыли. Туман клубится диковинными завитками.

«Трупы» идут ко мне – узким проходом среди «паутинной» вязи.

«Не успеют», – мелькает мысль.

Вероятно, «улей» тоже понимает. Или что-то чувствует. Несколько десятков стволов синхронно оживают.

У всех у них – единственная мишень.

Округа озаряется вспышками.

Нельзя уцелеть под таким огнём. Мгновенье и сползёт по стене – не человек – красный, шпигованный свинцом кусок мяса…

А я жив.

До сих пор.

Будто пчёлы летят на цветок… Я их вижу. Даже могу различить.

Вот, совсем рядом, вращаются те, что калибром 5.45. Заметно крупнее – «пчёлки» 7.62. Наверное, из ПКМа… Мелкие, но пузатые – 9-миллиметровые из «ганса». Они – аккуратные, мало дают рикошетов…

Я зачарованно не отвожу глаз. И сквозь тяжелеющий воздух отступаю к двери подъезда.

Странно. Вдали, по-прежнему колышутся кроны деревьев. Но фигуры зомби в трёх шагах от меня оцепенели, как примороженные…

Небо темнеет.

Ураган крепчает. По двору бешено вертятся клубы пыли. За ними – десятки фигур. Мёртвые стрелки выскочили из укрытий. Идут в атаку и не жалеют патронов.

Туман исчез. Целое мгновенье удивительной ясности.

Хорошо видны панельные высотки у горизонта, танк «чейни», выруливающий из дальнего переулка…

Потом, тёмное небо обрушивается на землю. Проходит сквозь дома, разбрызгивая стёкла и куски рам. Сбивает с ног автоматчиков-зомби и бросает их на идеально-острые нити «паутины». Клочья тел сухими листьями летят по воздуху.

А я не чувствую даже лёгкого дуновения. И ни единого звука – будто в немом кино.

Захлопываю стальную дверь.

Успеваю заметить: безупречно ровная вязь «паутины» теряет форму – оплывает, словно воск у огня…