История - Корнелий Тацит

11. Тит, как мы уже говорили, разбил лагерь возле Иеросолимы37и развернул строем свои легионы, дабы показать их жителям города. Иудеи выстроились под самыми стенами, рассчитывая продвинуться вперед, если победа начнет клониться на их сторону, или скрыться в городе в случае поражения. Римляне бросили на врага конницу и легковооруженные когорты, но начавшееся сражение не принесло победы ни той, ни другой стороне. Иудеи очистили поле боя; в течение последующих дней они много раз вступали возле ворот в схватки с нашими солдатами, но, видя, что эти столкновения неизменно кончаются для них неудачей, заперлись в стенах города. Римляне склонялись к тому, чтобы брать Иеросолиму штурмом: им казалось недостойным выжидать, пока осажденные ослабеют от голода, они стремились к риску и опасностям, некоторые движимые воинской доблестью, большинство же - алчностью и жестокостью. Титу виделись Рим, наслаждения, роскошь, и стоять под стенами Иеросолимы казалось ему бессмысленной потерей времени. Иеросолима была расположена в труднодоступном месте и укреплена насыпями и крепостными сооружениями, достаточными, чтобы защитить ее, даже если бы она находилась среди ровного поля38. Два высоких холма были окружены стеной, образовывавшей ломаную линию, кое-где резко вдававшуюся внутрь, так что фланги нападающих оказывались открытыми; и холмы, и стены располагались на скале, края которой круто обрывались вниз. Там, где помогала гористая местность, городские башни имели высоту шестьдесят ступней, другие, построенные в низинах, - сто двадцать ступней, так что издали они казались одной высоты и производили самое удивительное впечатление. Еще одна стена проходила внутри города и окружала дворец; за ней вздымалась высоко в небо Антониева башня, названная так Иродом в честь Марка Антония.

12. Храм тоже представлял собой своеобразную крепость; его окружала особая стена, сооруженная с еще большим искусством, чем остальные, постройка которой стоила еще большего труда; даже портики, шедшие вокруг всего храма, могли быть использованы при обороне как опорные пункты. Тут же бил неиссякающий родник, в горе были вырыты подземные помещения, устроены бассейны и цистерны для хранения дождевой воды. Основатели Иеросолимы, когда еще только закладывали ее, понимали, что резкие различия между иудеями и окружающими их народами не раз будут приводить к войнам, и потому приняли все меры, дабы город мог выдержать любую, самую долгую осаду. Недостатки в обороне города, обнаружившиеся при взятии его Помпеем, и боязнь, что случившееся может повториться, научили иудеев многому. Во время правления Клавдия они, воспользовавшись всеобщей алчностью, за деньги приобрели себе право возводить оборонительные сооружения и стали строить стены, как бы готовясь к войне, хотя вокруг царил мир. Теперь, после взятия всех окружающих поселений, чернь отовсюду хлынула в Иеросолиму; сюда сбежались самые отъявленные смутьяны, и распри стали еще пуще раздирать город. Во главе обороны Иеросолимы стояли три полководца, каждый со своей армией. Внешнюю, самую длинную стену, защищал Симон, среднюю - Иоанн, известный также под именем Баргиора39, за оборону храма отвечал Елеазар. Симон и Иоанн были сильны численностью и вооружением своих армий, Елеазар - неприступным положением храма. Между ними царила вражда, толкавшая их на военные столкновения, на интриги и даже поджоги, так что в пламени погибли большие запасы зерна40. Наконец, Иоанн послал к Елеазару своих людей, как будто для совершения жертвоприношения41; они убили самого Елеазара, перебили его солдат и захватили храм. Город разделился на две борющиеся партии, и лишь когда римляне подошли к Иеросолиме, надвигающаяся война заставила жителей забыть о своих распрях.

13. Над городом стали являться знамения, которые народ этот, погрязший в суевериях, но не знающий религии, не умеет отводить ни с помощью жертвоприношений, ни очистительными обетами. На небе бились враждующие рати, багровым пламенем пылали мечи, низвергавшийся из туч огонь кольцом охватывал храм. Внезапно двери святилища распахнулись, громовый, нечеловеческой силы голос возгласил: "Боги уходят", - и послышались шаги, удалявшиеся из храма. Но лишь немногим эти знамения внушали ужас; большинство полагалось на пророчество, записанное, как они верили, еще в древности их жрецами в священных книгах: как раз около этого времени Востоку предстояло якобы добиться могущества, а из Иудеи должны были выйти люди, предназначенные господствовать над миром. Это туманное предсказание относилось к Веспасиану и Титу, но жители, как вообще свойственно людям, толковали пророчество в свою пользу, говорили, что это иудеям предстоит быть вознесенными на вершину славы и могущества, и никакие несчастья не могли заставить их увидеть правду. Всего осажденных, считая людей обоего пола и всех возрастов, было, как сообщают, около шестисот тысяч. Оружие роздали всем, кто был в состоянии его носить, и необычно большое по отношению ко всему населению города число людей решилось им воспользоваться. Равное упорство владело мужчинами и женщинами, и жизнь вдали от Иеросолимы казалась им не менее страшной, чем смерть. Вот против какого города и какого народа начал борьбу Цезарь Тит; убедившись, что местоположение Иеросолимы не дает возможности взять ее штурмом или внезапным налетом, он решил действовать с помощью осадных сооружений и насыпей. Каждый легион получил свое особое задание, и стычки под стенами города были прерваны на время, которое потребовалось для постройки осадных машин всех возможных видов, и изобретенных древними, и придуманных современными мастерами.

14. Между тем разбитый под Колонией Тревиров Цивилис42пополнил свои войска германцами и расположился возле Старых лагерей. Позиция эта была выгодной для обороны, к тому же именно здесь варвары в свое время одержали победу, и воспоминания о ней наполняли их души уверенностью. Цериал двинулся туда же во главе войска, численность которого тем временем удвоилась: в него влились второй, шестой и четырнадцатый легионы; отдельные когорты и кавалерийские отряды, еще раньше выступившие на соединение с главными силами, услышав об одержанной Цериалом победе, тоже поспешили присоединиться к его армии. Ни один, ни другой командующий не любили медлить, но войскам не давало сойтись лежавшее между ними огромное поле, бывшее и прежде сильно заболоченным, теперь же совсем залитое водой: Цивилис распорядился насыпать дамбу, которая косо вдавалась в реку и отводила воду на окрестные поля. Приблизиться к противнику можно было только, идя по воде, скрывавшей местность, особенности которой никому из римлян известны не были. Позиция была для нас невыгодная, ибо тяжеловооруженные римские солдаты боятся и не любят плавать, германцы же привыкли переплывать реки, - легкое вооружение и высокий рост немало помогают им в этом.

15. Батавы начали дразнить римских солдат, самые нетерпеливые и храбрые стали отвечать; поднялась сумятица; в бездонных болотах тонули лошади и оружие; германцы, знавшие скрытые под водой тропинки легко перескакивали с одной на другую, они не нападали на наши войска с фронта, а старались сжать их с флангов или зайти в тыл; сражение ничем не походило на сухопутный бой врукопашную, оно напоминало скорее битву на море. Люди бродили среди волн, бились, едва уцепившись за клочок твердой земли, и вода поглощала сплетенные тела здоровых и раненых, опытных пловцов и не умеющих плавать. Потерь у нас, однако, оказалось меньше, чем можно было ожидать в таком переполохе: германцы, так и не решившись выйти из болота, отступили в лагерь43. После этой битвы оба полководца, хоть и по разным причинам, нетерпеливо стремились к решающему сражению: Цивилис хотел не упустить удачу, Цериал - смыть позор; германцев вдохновлял счастливый исход сражения, римлян гнал в битву стыд. Настала ночь. Гнев и ненависть к врагу владели нашими солдатами. Из варварского лагеря доносились пение и крики.

16. На заре следующего дня Цериал выдвинул в первый ряд конницу и вспомогательные когорты, за ними расположил легионы, а при себе оставил на случай какой-либо неожиданности отряд отборных воинов. Цивилис предпочел не растягивать свои войска в линию и построил их клиньями: справа - батавов и кугернов44, слева, ближе к реке, ополченцев из зарейнских племен. Ни тот, ни другой не стали произносить речей перед всей армией; они объезжали подразделения и обращались к каждому из них отдельно. Цериал напоминал солдатам о древней славе римского имени, о победах, одержанных ими и в старину, и совсем недавно, призывал их навсегда покончить с коварным, трусливым, в сущности уже разбитым врагом, уверял, что римским воинам предстоит не сражаться, а мстить. Недавно они вступили в бой с более многочисленным противником и, однако, разгромили германцев, составлявших главную силу вражеской армии, теперь у Цивилиса остались лишь люди, которые не в силах забыть свое бегство с поля боя и раны, покрывающие их спины. К каждому легиону Цериал обращался с теми словами, которые могли особенно сильно подействовать на солдат. Воинов четырнадцатого он назвал покорителями Британии45; шестому напомнил, что лишь благодаря его могучей поддержке Гальба стал принцепсом46; бойцам второго сказал, что начинающийся бой будет для них первым, что здесь им предстоит стяжать славу своему новому знамени и новым значкам когорт47. "Эти лагери - ваши, вам принадлежат эти берега, воскликнул Цериал, обращаясь к легионам германской армии и обводя рукой окружающие поля. - Пусть же враги кровью заплатят за попытку лишить вас ваших владений". Эти слова были встречены особенно громкими криками, солдаты, уставшие от длительного мира, рвались в бой; другие, утомленные войной, стосковались по спокойной жизни и надеялись, что предстоящее сражение принесет им награды, а вслед за ними желанный отдых.