К полюсу! - Дмитрий Шпаро

С теорией о безжизненности Центральной Арктики покончено. Уже наблюдения на СП-1 показали, что толща вод Арктического бассейна «населена» зоопланктоном. Тогда же у 88-го градуса северной широты видели нерпу. В дальнейшем различных ластоногих наблюдали в высоких широтах неоднократно, а во время дрейфа СП-16 любителям-рыболовам удалось поймать (на удочку!) более восемнадцати тысяч (!) рыб.

Теперь твердо установлено, что жизнь в Арктике существует везде. На побережье Ледовитого океана обнаружено около восьмисот видов только цветковых растений, не считая мхов и лишайников. В самом центре Арктики советские полярники много раз видели медведей и песцов, белух и нарвалов. Здесь обнаружено около тридцати видов рыб и не менее двадцати видов птиц. Во многом загадочная еще розовая чайка всю зиму, вероятно, проводит среди льдов Центрального Арктического бассейна и только на лето прилетает выводить птенцов в устья Индигирки и Яны.

Верно, что миф о стране вечного безмолвия, о ледяной пустыне давно развенчан. Верно, что человек раскрывает тайны Арктики и обживает высокие широты. Только не нужно думать, что профессия «полярник» стала менее героической, что Арктика изменилась, стала «теплой». Трудно работать на береговых станциях — морозы, пурги, полярная ночь, тоска по дому... Но еще труднее на дрейфующих. Главное — постоянное чувство опасности. Вот сейчас, в любую минуту — с грохотом или бесшумно — зазмеится трещина у твоих ног, под домиком, в котором ты живешь, и разверзнется вдруг черная бездна.

Начальник СП-3 Алексей Федорович Трешников записывал в дневнике: «Все же домики — удобная штука: бушует метель, несутся тучи снега, сдираемого с поверхности льда, а в них тепло, светло и уютно. Правда, далеко не безопасно: ведь в любой момент и в любом месте может произойти новый разлом льдины... Слышен страшный шум подвижек льда и торошения... Странно, при ветре торосит, в штиль тоже торосит, при прохождении циклона торосит, при антициклоне торосит...»

От первой до двадцать восьмой не было почти ни одной дрейфующей станции, которой бы удалось избежать опасных торошений и подвижек.

Льдина СП-7 раскололась... в день открытия станции. Льдину СП-5 за год дрейфа ломало 25 раз. Льдину СП-6 раскрошило так, что станцию пришлось немедленно эвакуировать. Да что там льдины — они всего лишь скорлупки при их трехметровой толщине. На отдельные «кубики» раздробило ледяной остров СП-19, а ведь его толщина была более тридцати метров.

Суровые испытания выпали на долю участников дрейфа СП-14. Дневник начальника станции Юрия Борисовича Константинова:[39]

Станция неуклонно двигалась к архипелагу Де-Лонга. Расстояние все сокращалось, и вот 24 ноября, впервые за семь месяцев дрейфа, на горизонте показалась земля.

Участники экспедиции Де-Лонга заметили остров Жаннетты, находясь севернее его на 90 километров. Станция подходила к острову с юго-востока. СП-14 приближалась к острову зимой, в наступающей полярной ночи, и, естественно, землю заметили со значительно меньшего расстояния.

Во второй раз, в другом веке, к острову вместе с дрейфующим льдом подходили люди. Никто не мог с уверенностью сказать, как сложится судьба станции. Не вызывало сомнений только то, что дрейф в районе архипелага не будет легким.

25 ноября до острова оставалось 15 километров. Близость острова стала сказываться на дрейфе льдины. Как правило, дрейф льда очень «чутко» реагирует на ветер. Усиливается ветер — скорость дрейфа возрастает, стоит ветру стихнуть — дрейф прекращается. Направление движения льда тоже зависит от ветра. Обычно дрейф отклоняется от направления ветра вправо на 30—45 градусов. Это отклонение связано с влиянием на движущийся лед силы вращения Земли. Такая связь ветра и дрейфа отмечалась до момента сближения с островом. А вот теперь дрейф совершенно не подчинялся ветру. Льдина вдруг останавливалась, хотя ветер продолжал дуть с прежней силой, затем медленно начинала двигаться, останавливалась снова... 27 ноября, несмотря на свежий (7 метров в секунду) северо-восточный ветер, льдина вдруг остановилась. Трос с грузом, опущенным на дно, стоял вертикально, не отклоняясь. Сутки простояли неподвижно, и, только когда ветер зашел к северу, льдину медленно понесло на юго-запад. Дрейф был слабый, льдина двигалась неравномерно, толчками. Пройдет немного, остановится, через два-три часа дрейф возобновляется, и снова остановка. Казалось, на пути у нас стояла преграда, которая мешала продвижению поля станции. Такой преградой был остров Жаннетты. Изменение дрейфа не могло не сказаться на состоянии льдины. С восточной стороны возникали торошения. Сначала шум торошений был слабым, но постепенно зона сжатий приближалась к станции. Неприятный глухой хрустящий звук, напоминающий шум гигантских жерновов, приближался с востока. Льдину несколько раз слабо толкнуло, и все стихло. Западная и северная части льдины были целы, а от восточной оторвало изрядный кусок. Пострадала взлетно-посадочная полоса — длина аэродрома сократилась вдвое. Трещина прошла рядом с домиком радиостанции, отколола склад с продуктами. Площадь льдины сократилась на треть.

На наше сообщение о новом разломе из института пришел приказ о сокращении состава станции. На станции оставляли десять человек. Экспедиционную группу и аэрологов необходимо было вывезти на материк. На оставшуюся часть полосы мог сесть только маленький Ан-2.

Полеты ночью над дрейфующими льдами на одномоторном самолете связаны с большим риском. Найти посадочную площадку в темноте невозможно. Вынужденная посадка может окончиться серьезной аварией, поэтому полеты ночью вне трассы запрещены. Ввиду исключительных обстоятельств — необходимости эвакуировать людей — летное руководство экспедиции разрешило выполнить несколько рейсов...

Каждый, наверно, еще надеялся, что вдруг что-нибудь произойдет, приказ отменят, что это просто недоразумение. Но приказ действовал. Глухо захлопывалась дверца, пилот на прощание махал рукой и поднимал машину в воздух. Остающиеся чувствовали себя неловко. Но ведь никто не был виноват в том, что работы сократили. И никто не мог сказать, что ожидает оставшихся темной полярной ночью...

Не прошло и недели после последнего разлома, как снова трещина. Еще один кусок откололо. Трещина прошла рядом с жилым домиком и соединилась с покрытым тонким льдом каналом, возникшим после разлома 30 ноября. От аэродрома осталась полоска длиной в 300 метров. Узкая, шириной всего в два сантиметра, трещина отделила домики радистов и метеорологов от лагеря. Через два дня при очередном сжатии трещина разошлась. Оставлять радиостанцию на оторванном куске было опасно. Перевозка заняла целый день. Теперь радиостанция и домик метеорологов стояли в самом центре льдины. Перенесли радиомачты и метеоплощадку.