Византийская принцесса - Елена Хаецкая

— Но для чего он взял с собой дочь? — продолжал расспросы Тирант.

— Для чего, для чего… — Галансо искривил рот и приподнял верхнюю губу, а глаза скосил к носу. — Для чего нужна дочь? Отдать ее в жены Великому Турку!

— Так Великий Турок уже женат на дочери Великого Караманя! — воскликнул Тирант.

Ему припомнился спор, случившийся в шатре для совещаний, когда византийские сеньоры советовали севастократору объявить своей дамой сердца принцессу Кармезину. Мол, дама сердца севастократора должна быть более знатной, чем дама сердца Великого Турка, иначе вовек не выиграть Тиранту сражения.

— Великий Турок? — ухмыльнулся хорват. — Вот уж нет! Он женат на дочери Великого Хана. Она действительно очень знатна, хотя и не знаю, красива ли. Ты же франк и не догадался, что Великий Турок может взять себе еще одну жену, если захочет. Так что Великий Карамань везет ему новую невесту.

— Да, — сказал Тирант, поразмыслив, — двух дам сердца у нас быть не может. Стало быть, если у Великого Турка появится вторая дама сердца, равная по знатности первой, то победить его будет для христианского рыцаря делом невозможным.

— Мы во всем превосходим вас, франков! — заявил хорват Галансо.

— Но, возможно, дочь Великого Караманя уродлива, — предположил Ипполит, хватаясь за последнюю надежду. — В таком случае она не может считаться достойной дамой сердца, и…

— Дурак! — закричал Галансо, подпрыгивая на корточках. — Она-то уродлива? Да я ее видел как-то раз, и туника на ней была украшена самоцветами громадной ценности. Да на них можно было бы купить целый город, если не два!

— Да, — уронил Тирант, — разумеется, это говорит в ее пользу.

Хорват прищурился:

— А разве нет? Разве на уродку станут надевать столь роскошные украшения?

— Убедил, — признал Тирант.

— Уж теперь-то Великий Турок разделается с греками, — сказал Галансо. — Потому что нет у греков такого пирата, как я, способного с малым флотом потопить большой флот. На суше-то они побеждают… Ты слыхал, франк, что у греков появился какой-то пришлый француз, которого они сделали севастократором?

— Что-то похожее слыхал, — подтвердил Тирант. — Пришлый француз, говоришь?

— Точно. — Галансо поскреб пятерней за ухом. — Чертов француз из Бретани. Хитрый, как дьявол! Не иначе, бывший пират, вроде меня, только из сухопутных. Ты о нем еще услышишь, помяни мое слово. Одно только имя говорит о его делах!

— А какое у него имя? — спросил Тирант.

— Самое подлое, что ни на есть! — убежденно ответил Галансо. — Зовут его Тираном, а ведь «тиран» означает «узурпатор добра», иначе — «вор». И точно тебе говорю, он вор из воров, их хваленый севастократор.

Ипполит стоял чуть в стороне, однако внимательно слушал весь разговор. Заслышав о том, какой поклеп возводят на Тиранта, он стиснул зубы и побледнел, и один Бог знает, каких сил ему стоило промолчать и не покарать дерзкого моряка на месте.

Но сам Тирант только весело рассмеялся:

— Что же он украл, этот Тиран?

— Украл? Вот послушай. — Хорват схватил Тиранта за руку и придвинулся к нему поближе. — Он прислал Великому Турку письмо, в котором вызывал его на бой.

— Так принято у рыцарей-франков, — заметил Тирант.

— А знаешь, что он написал в том письме? — продолжал Галансо.

— Не знаю, — ответил Тирант.

— В том письме проклятый француз похвалялся тем, что влюблен-де в принцессу Кармезину, императорскую дочку. И когда он выиграет все сражения, то первое, что он сделает, — это войдет в покои к принцессе, раздвинет ей ноги и обесчестит ее, как захочет, а потом на ее глазах убьет ее отца! Каково имя, таковы и поступки. А Тиран — самый подлый и гнусный человек из всех рожденных женщиной.

— Клянусь водами крещения, — проговорил Тирант, — ты совершенно прав. Мы, ломбардцы, ненавидим французов. Отвратительный народ! Что до Тирана, то хуже него не было на земле человека. Он ведь только и высматривает, где что плохо лежит, чтобы это украсть. Кто знает — быть может, он и впрямь раздвинет нога императорской дочери! С него всякое станется.

— Да поможет тебе Всевышний, ты — хороший человек! — сказал хорват, обнимая Тиранта. — Сразу отличаешь доброе от злого. Что до меня, то будь я по-прежнему капитаном, как когда-то, и попадись этот Тиран мне в руки, я бы не раздумывая вздернул его на рее, вот так-то.

Тирант засмеялся и, высвободившись из жилистых объятий хорвата, встал.

— Ну, спасибо тебе за беседу, — проговорил он. — И да хранит тебя Всевышний, Галансо.

На большом совете, собранном в пиршественном зале замка Малвеи, севастократор сказал:

— Сеньоры, нам предстоит еще одно сражение, прежде чем мы изгоним турок из Бельпуча. В море сейчас находятся генуэзские корабли, и наша задача — не позволить им войти в гавань и доставить Великому Турку подкрепление и припасы.

Герцоги и графы заволновались, начали переговариваться и шуметь, а некоторые даже вскочили. Но севастократор был уже не тот старательный юноша, которого легко было смутить и сбить с толку. И герцог де Пера, ставший искренним другом Тиранта, первым призвал остальных к молчанию.

— Во всех тех случаях, когда севастократор настаивал на своем, мы имели возможность убедиться в его правоте, — напомнил баронам герцог де Пера. — Выслушаем его и сейчас.

Тирант чуть поклонился герцогу де Пера и продолжил:

— Против нас — двадцать три генуэзских галиота, сеньоры, и все они везут людей, зерно и большие богатства, пожертвованные неверными ради борьбы с христианами.

— Двадцать три? — переспросил граф де Сен-Жорди. — А сколько кораблей у нас?

— Как мне докладывали, у нас их двенадцать.

Все кругом затихли, и даже Диафеб, сеньор Мунтальский, опустил глаза. Один только Ипполит смотрел на севастократора и еле заметно улыбался: он-то знал, что у Тиранта на уме.

— Невозможно! — произнес после паузы граф де Сен-Жорди. — Мне уже доводилось встречаться с турками на море, и я вам говорю, что это невозможно. Судов у них в два раза больше, чем у нас, да и корабли генуэзцев куда крупнее, а по числу солдат они превосходят нас более чем втрое. Как же мы победим? Нужно отступить, вот самое разумное решение.

— Если мы сейчас позволим туркам получить подкрепление, война слишком затянется, — возразил Тирант. — Это недопустимо.

— Вы предлагаете дать им морское сражение? — изумился граф. — Но ведь это верная гибель для нас!

— Необязательно, — ответил севастократор. — Мы можем разгрузить наши галеры и идти налегке — это позволит нам маневрировать, а если сражение вдруг обернется не в нашу пользу, то мы всегда успеем уйти от тяжелых галиотов. Что до морских битв с турками, то здесь главное продержаться и выстоять под их первым натиском. Когда у них заканчиваются запасы камней и стрел, они утрачивают и большую часть своего мужества, так что можно будет взять их корабли приступом. Что скажете?