Питомник - Полина Дашкова

– Я понимаю, вы устали натыкаться на тупики, – улыбнулась Евгения Михайловна, – ведь маска черта тоже оказалась выдумкой?

– Откуда вы знаете? – глухо кашлянув, спросил Бородин.

– Мне так кажется. Вы специально отправились в магазин, отыскали эту пакость, купили, потом натянули на голову. Это было в некотором смысле актом отчаяния. Дело зависло, убийца гулял на свободе, Люсе становилось все хуже, начальство настаивало, что в этом убийстве нет судебной перспективы. Вам надо было как-то действовать, вы понимали, что это только иллюзия движения, но не могли стоять на месте. Верно?

Бородин молча кивнул и наконец отправил в рот кусок рыбы.

– Должна вам сказать, – продолжала Евгения Михайловна, – когда я рылась в словарях и энциклопедиях, искала всяких идиотских Лоа, Бака, Маман Бригит, мне тоже казалось, что я занимаюсь совершенной ерундой, напрасно трачу ночь. Единственное разумное объяснение – надо что-то делать! Ну хорошо, я откопала, что вся эта нечисть проживает в африканской религии вуду. Таким образом, мне стало известно, что некие люди, окружавшие Люсю, увлекаются модной гадостью, играют в игры, для человеческой психики весьма опасные. Ну, и что дальше? Разумеется все это в десять раз страшнее оттого, что происходит в семейном детском доме или в многодетной семье с усыновленными сиротами.

Бородин поднял палец и пробормотал что-то, глаза его при этом широко, выразительно распахнулись.

– Что, простите?

– Африканские маски! – прошептал он, дожевав салат. – Она не обозналась! В квартире, где ее мучили, стены были увешаны страшными масками. И он забрал их с собой, когда ушел.

– Да что вы так волнуетесь? – пожала плечами Евгения Михайловна. – Уже сегодня к вечеру мы будем знать точно, он это или нет.

– От Люси? – Бородин грустно улыбнулся. – А вам не кажется, что это тоже иллюзия движения? Дело пятилетней давности безнадежно зависло, хотя жертва осталась жива, и она, в отличие от Люси, была нормальным, дееспособным свидетелем.

– Илья Никитич, вы что, забыли про близнецов и про взрыв?

– Конечно не забыл. Но мало ли женщин, которых называют «мама Зоя»? Имя достаточно распространенное.

– Скажите еще, что у нас полным-полно многодетных семей, увлекающихся вуду и черной магией, – Евгения Михайловна закурила, – знаете, почему он убил Лилию Коломеец? Она приезжала навещать Люсю и стала свидетельницей какой-нибудь ритуальной мерзости, естественно, захотела забрать оттуда девочку, возможно, пригрозила, что предаст все огласке.

– Нет, погодите, – Бородин помотал головой, – вы только что сами сказали, он маньяк. Зачем ему мотив?

– Илья Никитич, ну вы же опытный человек. Вы знаете, что серийники практически всегда признаются дееспособными. От нормальных людей они отличаются тем, что убивают спокойно и с удовольствием. Некоторые психиатры определяют это как моральную идиотию. Ну что мы с вами головы себе морочим? Ведь ясно, он убил бомжиху потому, что она его видела. И на младшего лейтенанта покушался тоже не просто так, не ради удовольствия. Бомжихе он нанес восемнадцать ударов, поскольку у него была такая возможность. Думаю, за этим стоит не только его личный кайф, но и ритуал. А с лейтенантом ему было не до ритуала. И проделал он все весьма толково, у всех возникла иллюзия, что Телечкина сбила машина. Он сумасшедший, но вовсе не дурак. Ну что, вы не раздумали пить кофе? Или все-таки чай?

– Кофе, – широко улыбнулся Бородин, – крепкий и сладкий. Я так давно мечтал об этом.

– Мечтали о чашке кофе? – засмеялась Евгения Михайловна. – Что же вам мешало?

– Как вы не понимаете, я мечтал выпить кофейку с вами, на кухне, у вас дома, или у меня, не важно. Мне это снилось в последнее время, как мы с вами сидим вдвоем, разговариваем, о чем, не имеет значения. Я на вас смотрю, слышу ваш голос, и все, ничего больше не нужно. Честно говоря, даже кофе не нужно, – он произнес свой короткий монолог очень быстро и тихо, на одном дыхании, и замолчал, спрятал глаза под тяжелыми сонными веками.

– Знаете, какая я зануда? – Евгения Михайловна покачала головой. – Со мной скучно пить кофе. И не пить тоже скучно. Я или молчу, или говорю много, тускло, наукообразно. Кроме моих больных подростков, мне уже давно ничего не интересно, и сын считает, что от моего занудства они становятся еще более сумасшедшими, я…

Зазвонил мобильный, и они оба вздрогнули. Евгения Михайловна защелкала зажигалкой, пытаясь прикурить.

– Привет, Варюша, – сказал в трубку Илья Никитич, – все без толку, как я и думал? Ты шутишь или серьезно? Что, прямо так и сидит? И ты совершенно уверена? Погоди, а ты сама где находишься? Зачем? Ни в коем случае! Так, быстренько адрес скажи мне. Нет, я запомню. Я сейчас свяжусь с районным отделением, его проверят. Давай-ка, девочка, уезжай оттуда. Нет, погоди, как прошел разговор? Что же ты сразу не сказала?! С этого надо было начинать. Все, я перезвоню тебе позже.

Он тут же вышел в прихожую, к телефону передал, чтобы из ближайшего отделения в районе Миусской площади срочно отправили наряд, назвал адрес. Евгения Михайловна поняла по его голосу, что произошло нечто серьезное, и окончательно убедилась в этом, когда услышала приметы человека, которого следовало задержать.

На кухню он вернулся румяный, со сверкающими глазами.

– Кофе отменяется, – сообщил он, – может, сейчас, наконец, повезет.

Черный джип ехал по Новослободской совсем недолго, до ближайшего поворота, потом оказался на Бутырском валу, на площади Белорусского вокзала минут десять постоял в пробке, выскочил на Ленинградку, у Сокола свернул с трассы на тихую, совершенно деревенскую улицу.

– Ничего себе! – присвистнула Ира, глядя в окошко. – Это что за село посреди столицы?

Вдоль улицы тянулись заборы, деревянные, облезлые, косые, и железные, новенькие, прочные, покрытые свежей краской. За заборами виднелись домики с печными трубами и с тарелками телеантенн.

– Класс! – покачала головой Света. – А мы сюда зачем?

– По делу, – коротко рявкнул Гулливер.

– Ты же сказал, что мы едем в Лобню, – напомнила Ира, – ты, между прочим, так и не объяснил, почему на машине.

– Ну какая тебе разница? – Гулливер закинул руку, обнял Иру и потянул к себе. – Ты че такая любопытная, а, лапушка? – прошептал он приблизив губы к ее уху и лизнув мочку.

– Эй, кончай лизаться и лапы убери! – Ира брезгливо поморщилась и передернула плечами.

– Привыкай, привыкай, киска, – сладко проурчал Гулливер.

Джип остановился у глухих железных ворот, за которыми виднелась крыша, украшенная сразу тремя тарелками. Ворота автоматически разъехались, впустив машину, и тут же сомкнулись.

– Это кто же здесь живет, такой богатенький? – спросила Света, оглядывая фасад новенького двухэтажного особняка, похожего на картинку из рекламного каталога. На крыльце сидел здоровенный детина в камуфляже, с автоматом на коленях, и курил, глядя на джип. Другой, такой же, распахнул дверцу. Девочки разглядели тупое бычье лицо.

Гулливер выпрыгнул и скомандовала

– Вылезайте обе!

– Нет уж, мы лучше в машине подождем, – нервно оскалилась Ира и вжалась в спинку сиденья.

– Ты чего? – испуганно прошептала ей на ухо Света. Она не понимала, почему Ира не хочет вылезать из машины, это было странно и глупо. Если надо, их все равно вытащат. Света не видела в происходящем ничего опасного, однако привыкла доверять интуиции сестры. Ира с ее непредсказуемостью, сумасбродством, обладала удивительным чутьем. На вопрос она ничего не ответила, но сильно сжала Светину руку.

– Долго ждать придется, – подал голос Телок, противно хмыкнул и пихнул Свету, – давай, вылезай, приехали.

– Ну, разве что водички попить! – бодро произнесла Ира, легко выпрыгнула из машины. – И пописать заодно. Здесь, наверное, унитазы золотые. Светуль, мы с тобой ведь никогда ни писали в золотые унитазы?

Света выпрыгнула неловко, стукнулась головой об острый край крыши, Ира заметила, что лицо ее тут же побледнело, глаза налились слезами.

– Больно? – спросила она шепотом и обняла сестру. – Ничего, сейчас холодненькое приложим, пройдет.

Камуфляж тут же оказался позади, и девочки спинами почувствовали, как он переместил свой автомат. Их провели в огромную гостиную, обставленную роскошно, но неуютно, в каком-то стеклянно-металлическом стиле. Из стекла были отлиты столы, большой обеденный и маленький журнальный. Вокруг обеденного стояли прозрачные стулья. Диван и кресла представляли собой замысловатые конструкции из легкого светлого металла с шарнирами и были завалены огромными прозрачными надувными подушками. Одна стена оказалась полностью стеклянной, за ней темно зеленели широкие пальмовые листья и поблескивала голубая вода бассейна.

– Ой, батюшки, – покачала головой Света, – это что ж за дизайн? На такой диванчик сядешь и не встанешь.