Коварный обольститель - Джорджетт Хейер

Феба, распознав попытку придать ее мыслям иное, более радостное направление, послушно рассмеялась и больше не упоминала леди Ингам. Появился официант, чтобы накрыть стол к ужину. Мисс Марлоу рассмеялась вновь, уже совершенно искренне, когда Том, после того как на столе возникло первое блюдо, порекомендовал своему хозяину немедленно отправить ма́лого обратно на кухню.

– Отправить его обратно? – переспросил Сильвестр, явно застигнутый врасплох. – Но зачем?

– Чтобы подчеркнуть собственную значимость, зачем же еще. Ну-ка, поинтересуйтесь у официанта, знает ли он, кто вы такой. А если у вас возникнут проблемы, предложите купить гостиницу. Мы привыкли к тому, что нас развлекают по высшему разряду, уверяю вас!

Заинтригованный Сильвестр потребовал, чтобы ему в подробностях рассказали историю их путешествия в Аббевилль. Она весьма потрясла его, поэтому он не преминул живописать им, как тепло сэр Ньюджент приветствовал его самого, что до сегодняшнего дня отнюдь не казалось ему забавным. За разговором они забыли не только о нынешних невзгодах, но и о минувших разногласиях. Похоже, к ним вернулось то взаимопонимание, которым они наслаждались в «Синем вепре»; и Том, видя, как легко Сильвестр с Фебой ступили на прежний путь обмена взглядами по самым разным вопросам, уже готовился поздравить себя с успехом своей тактики, как вдруг необдуманное замечание разрушило всю идиллию нынешнего вечера.

– Подобно злодею из мелодрамы! – неосторожно воскликнул Сильвестр, и улыбка на губах Фебы моментально увяла; на щеках ее вспыхнул жаркий румянец, а из остроумной, веселой собеседницы она превратилась в мраморную статую.

За столом вновь воцарились напряжение и скованность. Сильвестр, запнувшись лишь на долю секунды, как ни в чем не бывало продолжил разговор, однако искренность и теплота исчезли из его голоса; он вновь укрылся за стеной изо льда, исключительно вежливый и абсолютно неприступный.

Том в отчаянии признал свое поражение. Юноша прекрасно понимал, как обстоят дела, но ничего не мог сделать для установления длительного перемирия с последующим примирением. Он нисколько не сомневался в том, что Сильвестр совершенно забыл об Уголино перед тем, как выпалить эту злосчастную реплику, но говорить об этом Фебе было бесполезно. Проклятый роман сделал ее болезненно чувствительной к любому упоминанию о книге. И пусть даже Сильвестр, говоря о злодее, и думать забыл о «Пропавшем наследнике», сейчас он вновь вспомнил о нем.

Встав из-за стола, Феба тут же откланялась, сославшись на усталость. В ответ герцог лишь поклонился и пожелал ей покойной ночи. Закрыв за девушкой дверь, он обернулся и с улыбкой предложил:

– Итак, Томас, во что будем играть? В пикет? Или, быть может, поищем шахматную доску?

Пожалуй, дело обстоит самым безнадежным образом, подумал Том, выбирая шахматы.

На следующее утро он поспешно проглотил завтрак и отбыл вместе с Кигли в Управление почтовых перевозок. Вернувшись, обнаружил, что Сильвестр сидит у окна с газетой в руках, а Феба совсем по-домашнему вытирает рот Эдмунду, перепачкавшемуся яйцом.

– Все наши вещи внизу, Феба, – сказал юноша. – Кигли ждет, чтобы ты показала, какой из твоих саквояжей нужно отнести к тебе в комнату. И вот что еще я нашел: держи!

Она поспешно взяла у него письмо, узнав почерк леди Ингам.

– Тот, который поменьше, Том. Эдмунд! А ты куда собрался?

– Должен поговорить с Кигли! – с важным видом заявил мальчик и умчался в сторону лестницы.

– Бедняга Кигли! – обронил Сильвестр, не отрывая взгляда от газеты.

Том ушел вслед за Эдмундом, а Феба дрожащими пальцами сломала печать на письме и развернула один-единственный листок бумаги. Сильвестр опустил газету, наблюдая за девушкой. Закончив читать письмо, она ничего не сказала, а лишь сложила его вновь и застыла, невидящим взглядом глядя куда-то перед собой.

– Итак? – молвил герцог.

Вздрогнув, мисс Марлоу повернула голову к окну. Ей еще никогда не доводилось слышать, чтобы Сильвестр говорил настолько грубо, и она спросила себя, к чему бы это.

– Теперь можно и рассказать мне о том, что вы прочли. Судя по выражению вашего лица, послание оказалось не из приятных.

– Да, – ответила Феба. – Она решила – когда писала это письмо, – что я уговорила Тома отвезти меня домой. Полагаю, эту мысль внушила ей Мукер, чтобы избавиться от меня. Она очень ревновала бабушку ко мне. Быть может, она даже поверила в то, что я убежала вместе с Томом. Это… моя вина.

– Об этом можно было не говорить! У вас есть дар навлекать неприятности на свою голову.

Несколько мгновений Феба молча смотрела на него с болью и удивлением во взоре, а потом отвернулась и подошла к камину. Это было очень не похоже на герцога и отдавало бессмысленной жестокостью – издеваться над ней в тот момент, когда, как ему прекрасно известно, она пребывала в отчаянии, – поэтому мисс Марлоу пришла в смятение. Издевка была несомненной, но в голосе его прозвучала не насмешка, а один лишь гнев. Однако девушка не понимала, почему он гневается и что она сделала такого, чтобы заслужить столь яростное презрение. Оказалось, ей почему-то трудно говорить, но Феба все-таки нашла в себе силы, чтобы промолвить:

– Боюсь, вы правы. Вечно я попадаю в какие-то неприятности. Моя мачеха называла меня неуправляемой, изо всех сил стараясь привить мне благоразумие и рассудительность. Жаль, что она не преуспела в этом.

– В подобном мнении вы не одиноки! – яростно добавил он.

Его резкий, сердитый голос оказал на Фебу неизбежное действие: она вдруг ощутила себя маленькой и слабой и поняла, что ее бьет дрожь и у нее подгибаются коленки, поэтому была вынуждена сесть, крепко сцепив руки, так что ногти вонзились в ладони.

– Вы попали в неприятности, как вам угодно было выразиться, когда я впервые свел с вами знакомство! – продолжал Сильвестр. – Хотя правильнее было бы сказать, что вы вляпались в них, как и очертя голову ринулись на борт того корабля! Если вам нравится вести себя безрассудно, это ваше личное дело, но ведь вам этого мало! Вы без стеснения впутываете в свои неприятности и других! Такой жертвой стал сначала Томас, потом я – Господь свидетель, это правда! – и вот теперь очередь дошла до вашей бабушки! Что, она отказывается иметь с вами дело? Или вы полагаете, будто вас использовали? Но лишь себя вы должны благодарить за те невзгоды, которые навлекли на свою голову!

Феба выслушала его тираду, оцепенев от негодования, едва веря в то, что это Сильвестр, а не какой-то чужой человек осыпает ее столь горькими обвинениями. В голове Фебы еще мелькнула мысль, что он специально старается разозлить ее, но тут же догадку заглушил собственный гнев, мгновенно разгоревшийся из крохотной искорки во всепожирающее пламя.

Прежде чем она успела заговорить, герцог вдруг воскликнул:

– Нет… нет! Это бесполезно! Воробышек, Воробышек!

Но она уже не слушала его. Голос ее подрагивал от сдерживаемой страсти, когда девушка сказала:

– За это я должна благодарить одного-единственного человека! Вас, милорд герцог! Именно ваше самовлюбленное чванство заставило меня выбрать вас на роль злодея для своего романа! Если бы не вы, я бы никогда не убежала из дома! Если бы не вы, никто бы и никогда не узнал, что ту злосчастную книгу написала я! Если бы не вы, я бы не бросилась очертя голову на борт той шхуны! Вы – причина всех несчастий, что обрушились на меня! Вы говорите, что я дурно обошлась с вами: если даже и так, то вы отомщены в полной мере, потому что уничтожили меня!

К ее невероятному изумлению и, естественно, негодованию, он рассмеялся каким-то каркающим смехом.

Пока она в растерянности испепеляла его взглядом, Сильвестр заговорил тоном, какого она от него еще никогда не слышала:

– В самом деле? Что ж… Если это действительно так, то я готов искупить свою вину! Вы окажете мне честь, мисс Марлоу, принять мою руку в браке?

Вот так Сильвестр, общепризнанный любитель пофлиртовать, сделал первое в своей жизни предложение.

Фебе и в голову не могло прийти, что он тоже потрясен до глубины души и потерял почву под ногами, а потому ведет себя как неопытный юнец, едва закончивший школу. Равным образом не могла она представить себе и того, что его неловкий смех и преувеличенная чопорность сделанного предложения проистекают из смятения и растерянности. Он был известен изысканным обхождением и утонченностью; до сегодняшнего дня мисс Марлоу еще ни разу не видела, чтобы герцог потерял контроль над собой. Она решила, что он издевается над ней, и вскочила с кресла, воскликнув:

– Как вы смеете?

Сильвестр, обжигающе остро ощущая собственную неуклюжесть, не стал терять время и еще больше усугубил положение:

– Прошу прощения! Вы ошибаетесь. У меня не было намерения… Феба, эти слова вырвались у меня, прежде чем я успел сообразить, что говорю! Я не собирался просить вас выйти за меня замуж… Я был решительно настроен не делать этого! Но… – Он умолк, смешавшись окончательно и сообразив, в какую трясину завели его попытки объясниться.