Близкие миры - Евгений Гаркушев

– Вы будете хотеть на нас работать? – заинтересованно осведомился Джексон. Профессиональная подготовка давала о себе знать.

– Нет, – искренне ответил Давыдов. Он все еще не мог лгать. Да и зачем?

– А о подпространственном накопителе расскажете? Это есть очень секретный объект?

– Все разведки мечтали бы заполучить такую информацию. Меня за последние три дня вербовали представители двух спецслужб.

– «Моссад»? Ми-6? БНД? ДЖСЕ?

– Берите выше.

– Куда выше? – осведомился Джексон. – А, понимаю! Мои коллеги и ФБР… Почему же вы не пошли им навстречу?

– Возникли проблемы, – уклончиво ответил Николай.

– Вот и связь есть! – обрадовался Джексон. – Отойдите, пожалуйста, от машины, мистер Давыдов! Согласно инструкции мне необходимо разговаривать с представителями руководства один на один. Когда есть такая возможность.

– Пойдем, канпан, – взял Давыдова под руку монгол, сидевший на переднем сиденье. – Жаль, вы не открыли стрельбу у Мягмара. Мне бы очень хотелось сжечь его юрты. И вас вместе с ними.

– Зависть – плохое чувство, – наставительно произнес Николай. – Ты бы лучше в монахи пошел. Как Хао Тсурен.

Монгол зло оскалился, резко взмахнул рукой, то ли собираясь ударить Давыдова, то ли выражая всю полноту своих чувств. От его военной формы пахло прогорклым бараньим жиром и дымом.

– Он не в монахи пошел, а к шаману. Большая разница. Его я и ненавижу! Чморил меня еще в Союзе… В военном училище…

По молодой траве, обдуваемой теплыми ветрами, было легко и приятно идти. Давыдов так и ушел бы от всех – за горизонт, в туманы, к звенящей Селенге, серебристому Орхону. Где-то на востоке несла свои воды река, рядом с которой в молодости кочевал Темуджин, ставший позже Чингисханом и завоевавший полмира. Река называлась Керулен, и считалось, что ее вода сладка для любого монгола…

Где-то на северных склонах сопок, в лесах, еще лежал снег. А здесь… Бродить бы между зеленеющих холмов и цветущих полян да радоваться жизни!

Степь была украшена яркими цветами – дикими лилиями-саранками, причудливыми оранжевыми колокольчиками, синими, желтыми и другими цветами, названий которых Николай не знал. Доверчивый, непуганый тарбаган, животное, столь любимое депутатом-экологом Скорняковым, показал любопытную мордочку из норы метрах в тридцати от того места, где остановились машины…

Недолго длившаяся идиллия оборвалась.

Монгол, сопровождавший Давыдова, резко сорвал с плеча автомат и выпустил в сторону пушистого зверька длинную очередь. Еще несколько американских солдат с грузовиков принялись палить туда же – сработал «синдром охранения». Стреляет кто-то, стреляй и ты!

Джексон, все еще беседующий с начальством, возмущенно взмахнул руками.

– Прекратить, Бэгэр! Что ты делаешь? Монгол прищурился, проворчал что-то сквозь зубы, но закинул автомат на плечо.

– Ты всех ненавидишь, Бэгзр? – спросил Давыдов.

– Всех, – совершенно спокойно ответил монгол. – Но русских – особенно.

– За что?

– Устанавливали здесь свои порядки… Хотели захватить нашу землю, сделать из нас рабов.

– Почему вы тогда с майором говорите по-русски?

– Джексон не знает монгольского. А я – английского. Проклятые оккупанты заставляли нас учить свой язык.

– А как же прыжок из феодализма в социализм? – вспомнил уроки политграмоты Николай. – Все заводы, фабрики, шахты, дома?

– Монгол должен жить в юрте, – огрызнулся Бэгэр. – А фабрики ваши отравляют наши чистые реки, засоряют степи! Вы и землю нас заставили пахать, тревожить ее священный покой. Земля этого не прощает!

Давыдов подумал, что стрельба по тарбаганам из автомата вряд ли будет воспринята землей, или природой, или духами – кем ни посмотри – с лучшей стороны, чем вспашка земли. Но это с точки зрения русского менталитета. Для монголов все может быть по-другому. Тарбаган – законная добыча. Жир и мясо. И убить его любыми средствами – право охотника.

Наконец майор Лайнел Джексон закончил переговоры и кивнул Бэгэру. Вид у него был пасмурный.

– Выведите пленных из машин, – приказал он солдатам. – Быстро! Отделению О'Доннела остаться. Остальным ждать нас за холмом, на дороге в Дархан.

Что ж, ситуация становилась предельно ясной. Майор оставил расстрельную команду и отпустил остальных. Лишние свидетели ни к чему. Борис Шведов тоже все понял. Губы у него побледнели, но держался он стойко. А Саша Петренко, похоже, не верил, что их короткое путешествие подошло к концу.

– Мы же цивилизованные люди, – начал Шведов, обращаясь к американцу, но Давыдов прервал его:

– Вам не повезло, что вы оказались со мной, Борис. Не знаю, чья злая воля преследует меня на этот раз, но они достали меня и здесь. Так что простите, ребята… Кстати, майор, может быть, их вы все же не будете убивать? Отправите в лагерь для военнопленных. Инструкции ведь наверняка пришли только относительно меня…

Джексон покачал головой:

– Ноу. Яму будете копать?

– Обойдетесь, – заявил Давыдов. – Пусть нас коршуны клюют.

– А может, покопаем? – засомневался Шведов. – Все время лишнее поживем. Мало ли что… И вообще как-то уютнее в земле лежать.

– Мне все равно, – бросил Николай. – Я копать не буду. Лицо Петренко, который внимательно прислушивался, вытягивалось все больше.

– Это вы о чем, ребята? – спросил он, забыв уже, что с ним вовсе не друзья-товарищи, а влиятельные руководители. Обстановка способствовала сближению.

– Шлепнуть нас американские друзья собираются, – объяснил Давыдов. – Здесь и сейчас.

– Может, выручат наши? – с надеждой спросил Петренко, поглядывая на небо.

В высокой голубизне на фоне пышных облаков можно было разглядеть только несколько черных точек. Орлы, коршуны или даже просто вороны?

– Может, и выручат, – утешил и товарищей и себя Шведов. Он в небо не глядел.

Давыдов промолчал. Выручить могут, да только вряд ли «наши». Скорее именно они и дали наводку американцам. И подсунули неисправный вертолет. Ну, не все, конечно, на Родине предатели. Только предатель, сделав свое дело, должен был позаботиться и о том, чтобы помощь не пришла вовремя.

Американцы лопотали что-то на своем языке, пересмеивались.

Шведов обратился к Николаю:

– Понимаешь, о чем они говорят?

– Не вполне. А ты понимаешь?

– Ну не зря же я в английской спецшколе учился. Хотя, может, и зря. Эти собаки обсуждают, разрешит ли им Джексон отрезать наши уши и сохранить в качестве трофеев. Как во Вьетнаме.

Петренко вскинулся:

– Я не хочу, чтобы мне отрезали уши!

– Тебе не все равно будет, когда пулю в лоб пустят? – вздохнул Давыдов. И обратился к майору Джексону: – Мы требуем соблюдения Женевских конвенций. Над пленными запрещено издеваться, принуждать их трудиться, убивать без суда!