#Zолушка в постель - Анна Веммер

потому, что он Крестовский и в кармане золотая карточка, а потому, что… он сам не знает. Захотела? Соблазнил? Завоевал, скорее. Личная заслуга, не денег, а его личная. От того жутко ценная и невероятно желанная.

Игорь долго держит ее в объятиях, прислушиваясь к дыханию и сердцебиению. Хотя с последним сложно, его-то сердце не сказать чтобы ровно бьется.

– Не засыпай, – говорит он, глядя в закрывающиеся глазки. – Надо идти в душ. Больно?

Аня облизывает пересохшие губы. Как у нее это получается? Так, что он снова заводится с полоборота?

– Не больно.

– Пить хочешь?

– Наверное.

Он спускается к столу, где еще осталась нетронутая бутылка чистой воды. Возвращается, не упуская возможность насладиться видом Ани, кутающейся в простыню. Растрепанные волосы, красный след на шее от его поцелуя. Еще хранящая его запах.

– Пойдем наберем ванну?

Не то чтобы он надеется, что она согласится. Но очень этого хочет.

– Можно я сама? Быстро. Спать очень хочется.

– Давай.

Пока шумит вода, он перестилает постель. И мысли нет, чтобы отпустить ее к себе. Чтобы наутро она вышла холодная и язвительная, будто между ними ничего и не было. Нет уж, проснутся они вместе и вместе позавтракают на балконе с видом на море. А потом поедут домой, и там, в домике на пляже, Игорь будет мучить ее, пока она не окажется принадлежащей ему целиком, без остатка, всей душой и, уж конечно, телом.

К счастью, ему не приходится спорить. Аня без слов ложится в постель, прячась под одеялом и сладко зевает. Насыщенный у нее выдался денек. Когда Игорь возвращается из душа, девушка уже спит.

Глава 16

Не так я представляла себе пробуждение в постели с мужчиной. По крайней мере, в моих наивных мечтах там было утро, солнышко, все дела. А не глубокая ночь и звонок мобильника, а следом за ним негромкий мат Крестовского.

Сквозь сон, прищурившись, я смотрю, как он в темноте пытается найти телефон в кармане джинсов, которые сам же куда-то и закинул.

– Денис, ты охерел? Ночь на дворе!

Он пытается говорить шепотом, но я все слышу. Звук отражается от каменных купольных потолков, и даже отдельные слова таинственного Дениса на том конце провода можно разобрать.

– Его всегда в августе лихорадит. Возьми под расчет пару-тройку лямов, больше не трогай. В сентябре снова упадет, рублей на пять упадет точно, объебешься с курсом, я тебе в бубен лично дам. Все, кончай херней страдать. Открывай курсы прошлых лет и смотри, что там с баксом обычно в августе происходит. Еще раз позвонишь – убью.

Он кладет телефон на тумбочку и возвращается в постель.

– Разбудил? – спрашивает.

А я… я малодушно делаю вид, что сплю. Потому что не уверена, что хочу сейчас разговора с ним. Утро вечера мудренее. А уж глубокой ночи тем более.

Мне довольно быстро удается снова заснуть, но…

– Бля.

Телефон надрывается так, словно там не курс доллара скачет, а как минимум остаток Санторини погружается в Средиземное море.

– Денис, я тебе вроде сказал… Чего? В какой список? Они идиоты? Погоди, какие в жопу санкции, мы туда с благотворительностью едем! Они же сами привлекали, типа, к своему суперпроекту по лечению рака… так, ладно, напиши им, что они дебилы. Вот так и напиши. Со швейцарской дочкой приеду, решу, но вообще ее на хрен продавать надо, задолбали.

Так, все. Я больше не могу. Встаю, прямо на голое тело надеваю рубашку и босиком шлепаю к двери.

– Ань… – доносится мне вслед.

Зеваю и машу рукой:

– Оставляю вас с Денисом развлекаться в одиночестве.

– Да все, погоди, ща я…

– Я пошла спать. А ты как хочешь. Можешь оставить телефон здесь и тоже идти, Кристина подвинется.

Даже не запоминаю, как иду по коридору к нашему номеру, но очень тихо проскальзываю внутрь и юркаю в постель. Хорошо-о-о… вытягиваюсь на прохладной простыне, обнимаю подушку.

Судьба жестоко мне мстит: едва засыпаю, звонит уже мой телефон. Теперь, кажется, я понимаю Игоря, потому что за две секунды оказываюсь на балконе и закрываю дверь, чтобы не разбудить Крис.

На проводе Серега. Вот что ему не спится?

– Ань, – судя по голосу, слегка поддатый, – я тут подумал, а собачка ведь умрет…

– Сережа, ты тоже умрешь! И если еще раз позвонишь мне ночью, то раньше, чем собачка!

– Аньк, ну я серьезно. Мне кажется, я сделаю ей хуже, если принесу собаку, а она потом сдохнет.

Я вздыхаю. Вообще, объяснить всю гамму женских чувств мужчине, да еще и спортсмену, не так-то просто. А если он не совсем трезвый, то практически нереально.

– Умирают все. Родители, животные, иногда друзья. Однажды наступит момент, когда сообщение о смерти кого-то, с кем ты ходил в пятницу вечером в бар или на обед на работе, не вызовет шока. Если об этом думать, то можно навечно остаться одному. Собачки живут десять лет и даже больше. И их смерть немного отличается от той, что привела Крис к… м-м-м… печали. Они преданные и любят хозяина.

– Ладно, убедила, – ворчит Серж. – А слушай, вот по породе, я сейчас смотрю…

Я почти никогда не матерюсь, но сейчас очень хочется.

– Сережа, сколько сейчас времени? Четыре утра! Мы что, до завтрака будем выбирать между пуделем и чихуахуа?

– Чего сразу чихуя-хуя, я нормальные породы смотрю.

– Вот приеду, и расскажешь. Спокойной ночи.

Недолго думая, я отключаю телефон совсем. Да, вот так мне выспаться точно дадут. Если только никто не возжелает в ночи поговорить с Крис. Дурдом какой-то.

Но на этот раз мне удается крепко заснуть. Правда, оставшихся часов все равно не хватает, чтобы выспаться. Я чувствую себя… не разбитой, конечно, но очень сонной и уставшей. И тело болит, и хочется проваляться в постели остаток дня. Интересно, что будем делать? Вчера хотела съездить в Фиру и на пляж, но сейчас уже не уверена, что хватит сил.

Принимаю быстрый душ, с горячей (да и вообще пресной) водой на острове напряженка, так что душ выходит бодрящий. Ставлю чайник и завариваю растворимый кофе, найденный еще при заезде, как комплимент гостям.

Кристины нет.

Подумав, выхожу на балкон, чтобы насладиться видом на море. И вскрикиваю, чуть не уронив кружку: за стеной притаился Игорь.

– Ты что тут делаешь?! Я чуть с балкона не упала!

– Стою. – Он пожимает плечами: – Жду, когда ты проснешься.

– А где Крис?

– Пошла в бассейн. Хочешь, тоже спустимся.

– Не, – я морщусь, – хочу кофе внутривенно.

– Я тоже, дай сюда.

Он самым наглым образом