Социальная психология - Людмила Почебут

В терминах социальной психологии данные аттитюды были операционализированы М. Рокичем. Он предположил, что в основе упрощенных представлений, называемых стереотипиями, лежит общая ментальная ригидность, которая затрагивает не только когнитивные структуры, но и эмоциональные оценочные суждения. Именно тогда М. Рокич ввел новое понятие – «догматизм».

В рамках исследований социальных представлений были проведены более сложные эксперименты, в которых была сделана попытка понять человеческую ментальность как гораздо более сложное образование, чем принято считать. Ведь, несмотря на психоаналитические разработки Т. Адорно, Э. Фромма и М. Хоркхаймера (М. Horkheimer), эксперименты С. Аша, Ф. Зимбардо, С. Милграма, все еще остаются не вполне ясными мотивы людей, управлявших концентрационными лагерями в фашистской Германии и в Советском Союзе, поскольку эти люди в обыденной жизни не были ни садистами, ни психопатами. Какими убеждениями и верованиями они руководствовались? Ведь до сих пор в качестве оправдания сталинских репрессий можно услышать, что зря никого не сажали. Мы слышим голос жертв, но нам мало известны убеждения тех, кто исполнял роль палачей. Поэтому необходимо вести речь о ложных социальных представлениях, так как их и сегодня достаточно много.

Ж.-П. Деконши (J.-P. Deconchy) отмечает, что вопрос о выявлении специфики формирования убеждений и верований поставил американский психолог М. Лернер (М. Lerner) в начале 1960-х гг. Совместно с другими учеными он продолжает эту работу и сегодня. Идея М. Лернера оригинальна: чтобы объяснить парадоксальное социально-психологическое поведение, установленное экспериментально, он выдвигает гипотезу существования особой веры, воздействие которой довольно распространено, а именно веры в «справедливость мира» (distributive justice), которая играет роль фильтра при восприятии фактов (48, с. 360).

Фундаментальный парадокс нашей психики заключается в том, что, зная о конечности нашего существования, видя количество зла, страдания и несправедливости в человеческих сообществах, мы продолжаем жить и стремимся постоянно что-то делать для улучшения ситуации. Для этого каждый из нас выстраивает сложную аргументацию, в центре которой находится мысль о «справедливости мира», когда каждый человек в конце концов заслуживает того, что получает, что рано или поздно зло будет наказано. Этому же учат нас самые древние социально-психологические учебники жизни – сказки, где добро всегда побеждает зло. Остроумный эксперимент, проведенный М. Лернером со студентами одного из американских университетов, показал, что люди всегда внутренне готовы найти дополнительные аргументы в пользу выигравшего.

Эксперимент Лернера

Испытуемыми были студенты, которые наблюдали за работой двух человек – Билла и Тома. Два студента, помощники экспериментатора, работали сообща, они создавали анаграммы на материале сообщенного им запаса слов. Оба работали одинаково успешно. Но затем испытуемым сообщили, что в связи с сокращением ассигнований на исследования работа одного из них не будет оплачена. Методом жребия один из них должен быть исключен. Полученные результаты были удивительны. Разные группы студентов считали, что тот, кому выпадал жребий, а выпадал он в каждом случае то одному, то другому, «заслужил» вознаграждение, потому что работал лучше или потому что он симпатичнее. И это несмотря на то, что испытуемые знали о случайности выбора и процедуре жребия.

Эксперимент показал: люди фильтруют свое восприятие при анализе ситуации через верование или убеждение, что «каждый получает по заслугам», что существует судьба, благоприятная для одного и катастрофическая для другого. И в этом случае мы практически ничем не отличаемся от древних греков, в мифах которых тема неотвратимости судьбы присутствует всегда.

Другой эксперимент, который получил название парадигмы Лернера и Симмонса (1967), также был призван подтвердить наличие у людей убежденности в справедливости мира.

Эксперимент Лернера и Симмонса

Гипотеза Лернера – Симмонса состояла в следующем: если восприятие социального пространства действительно опосредовано убеждением, что «мир справедлив», то само выражение «безвинная жертва» будет внутренне противоречивым. Ученые пытались выявить перцептивно-когнитивные стратегии, направленные на принижение жертвы, на заниженную оценку ее качеств, на то, чтобы поставить под сомнение ее поведение (48, с. 361—362).

Испытуемым было сообщено, что они участвуют в эксперименте по изучению эмоциональных реакций, свойственных людям в разных социальных ситуациях. Они должны были наблюдать за ними через зеркало без амальгамы, то есть скрытно. Наблюдаемая ситуация была достаточно жесткой. Студент и ассистент экспериментатора проводили сеанс обучения, когда студент должен был запомнить очень длинный список парных слов и устно соединить слово-стимул, называемый ассистентом, с его парой. В качестве наказания за ошибку студент получал довольно болезненный удар током.

По окончании сеанса испытуемые отвечали на опросник, предназначенный для описания общего поведения студента. Опросник включал 15 биполярных шкал с прилагательными, имеющими ярко выраженное оценочное суждение. Испытуемые должны были установить, во взаимодействии какого типа они хотели бы участвовать с этим студентом, и сказать, насколько они идентифицируют его с собой.

Результаты эксперимента удивили ученых, поскольку испытуемым нужно было оценить фактически «безвинную жертву». Во всех случаях испытуемые стремились принизить личность студента – «безвинной жертвы». В первом случае жертва принижается меньше всего, если испытуемые думают, что сеанс обучения закончен, страдания жертвы прекратились или что она получила положительное подкрепление – вознаграждение за свои страдания. Во втором случае качества личности жертвы и ее работа оцениваются ниже, если испытуемые думают, что прошла только половина времени сеанса обучения и неизвестно, что будет дальше. В третьем случае принижение личности жертвы самое значительное и возникает тогда, когда испытуемые слышали, как студент перед сеансом обучения сказал экспериментатору, что, несмотря на страх перед предстоящим страданием, он на него соглашается из преданности делу и самоотречения (48, с. 361—362).

По мнению Ж.-П. Деконши, результаты эксперимента с беспощадной правдивостью напоминают, что люди стремятся оправдать «неудобные» для себя факты не только в аффективном, но и в когнитивном плане, доходя в крайних случаях до отрицания их существования вообще. Так, например, нынешнее иранское руководство отрицает сам факт холокоста и геноцида еврейского народа в период Второй мировой войны. Так нужно для оправдания агрессивных планов в отношении современного Израиля.

Оригинальность экспериментов Лернера заключается в том, что он исследует не просто отдельные аспекты социальных представлений, но пытается нащупать механизм их формирования, в том числе и ложных убеждений. Ученый делает вывод, что непременно должно быть «нечто», фильтрующее восприятие неудобных ситуаций и организующее их расшифровку. Это не определенное пока наукой «нечто» тем не менее ведет к хорошо идеологически организованным системам. Это расплывчатое «нечто» прямо воздействует на стиль взаимодействия между людьми. По мысли Деконши, наиболее подходящее наименование психологическому статусу этого «нечто» – «верования и убеждения» (48, с. 363). Однако открытым остается вопрос, откуда возникают именно эти верования и убеждения, которые люди склонны горячо отстаивать.

На наш взгляд, тут следует вспомнить поразительный эксперимент И. П. Павлова, который описан Л. С. Выготским. Он показывает, каким образом происходит искажение и даже извращение представлений в результате негативного личного опыта.

Эксперимент Павлова

Классическим примером «извращения инстинкта» может служить опыт академика Павлова с воспитанием у собаки условного рефлекса на прижигание кожи электрическим током. Сначала животное отвечает на болевое раздражение бурной оборонительной реакцией, оно рвется из станка, хватает зубами прибор, борется всеми средствами. Но в результате длинной серии опытов, в течение которых болевое раздражение сопровождалось пищевым подкреплением, собака стала отвечать на наносимые ей ожоги той реакцией, которой отвечает обычно на еду. Присутствовавший при этих опытах известный английский физиолог Шеррингтон сказал, глядя на собаку: «Теперь я понимаю радость мучеников, с которой они всходили на костер». Своими словами он наметил огромную перспективу, которая открывалась этим классическим опытом. В этом простом опыте он увидел прообраз тех глубоких изменений нашей природы, которые вызываются воспитанием и воздействием на нас окружающей среды… Условные рефлексы, надстраиваясь над безусловными, глубоко их видоизменяют, и очень часто в результате личного опыта мы наблюдаем «извращение инстинктов», то есть новое направление, полученное врожденной реакцией благодаря условиям, в которых она проявлялась (41, с. 31).