Любовь в никогдабре - Диана Рымарь

— Ах ты подонок! — взорвался Алексей, что-то забормотал и развел руки, а между ними начал формироваться серебристо-белый сгусток энергии, настолько мощный, что я со своего места ощущала его невероятную силу.

— Не может быть… — побледнел Игорь. — Ты не нарушишь нашу главную заповедь ради какой-то тупой суки!

Алексей услышал слова брата, сверкнул глазами, и его шар стал еще больше.

— Ладно, сам напросился! — Игорь развел руки и тоже стал формировать такой же шар. Правда, красного цвета.

— Стойте, не надо, пожалуйста! — закричала я, но поздно. Они бросили сгустки энергии друг в друга.

Шары взорвались, и инниферов взрывной волной подбросило в воздух. Мне было всё равно, что там с Игорем, мой взгляд следил за Алексеем. Его ударило об огромный дуб, и он рухнул на землю.

О боже… Нет, нет, нет!

Он не шевелился… Я помчалась к своему инниферу, упала перед ним на колени, вцепилась в рубашку и начала его трясти.

— Лёша, Лёша! Милый мой, очнись, ну пожалуйста! Ну очнись же! Не смей умирать, даже не вздумай, ты понял?! Дыши, только дыши, прошу! Только не уходи… Только живи!..

Слезы катились градом и капали на его рубашку, оставляя следы. И тут я с удивлением для себя вдруг обнаружила, что никаких ожогов на моих руках нет. Как же так?.. Я переводила взгляд с рук на иннифера и обратно. Впрочем, какое это имело теперь значение?

Время словно застыло. Если бы я могла всё исправить… Как же мне хотелось вернуться в детство и запретить бабушке помещать книгу в меня. Тогда всё могло бы быть по-другому. Я согласилась бы на что угодно: чтобы он был надменным, эгоистичным, пусть бы даже выгнал меня после инициации, лишь бы жил…

Поздно… Теперь уже слишком поздно…

Мой огненный мужчина лежал на земле белее бумаги. А хранительница в моем лице ничего, совсем ничего не могла сделать.

Я обняла его, положила голову ему на грудь и горько разрыдалась.

— Прости меня, прости… Это я виновата… Прости… Я люблю тебя… Я так тебя люблю!

И вдруг какая-то неведомая сила заставила меня выпрямиться. Я замерла, уставившись в одну точку, и начала что-то бормотать на неизвестном мне языке. А потом из меня вырвался столп света, и в этом столпе я увидела… книгу. И, обессиленная, рухнула на землю рядом с Алексеем.

 ***

Я пришла в себя и заозиралась. Но рядом никого не оказалось. Увидела лишь лежавшую неподалеку книгу и подняла ее. «Тяжелая!»

Так вот ты какая, Заумь. Я открыла ее и ошалела: какое там одно заклинание! На каждой странице были записи. Вот это да… Но как же так? И вдруг я отложила талмуд и подскочила. Где Алексей? Я забегала из стороны в сторону, начала громко его звать. Но в ответ слышала лишь эхо.

И тут вдруг увидела сидевшего рядом с деревом зимородка. Он распластал одно крыло, видимо, повредил и потому не мог улететь. Сердце пропустило удар, живот скрутило. Я бросилась к нему, подняла, начала гладить перышки.

— Как же так?

И горько зарыдала, продолжая гладить птицу и что-то лепетать.

«Прости меня, Лёша, прости… Я буду с тобой до конца, даже если ты теперь всего лишь зимородок. Мой любимый зимородок!»

— Ну вот, стоило только отлучиться на несколько минут, как ты тут решила реку пополнить водой… — раздался позади меня голос.

Я чуть не выронила бедную птицу из рук. Опустила ее на землю и медленно обернулась. Живой, здоровый, слегка бледный Крутов улыбался и светился, как звезда на новогодней елке.

Я бросилась к нему. Он поднял и закружил меня, а я радостно заверещала.

Эпилог

Алексей

— Лёша, стой… Лёша, ты мне кожу сотрешь… — стонала она мне в ухо, когда я целовал ее шею и плечи и в очередной раз за сегодня сжимал ее талию, бедра.

Наконец я мог делать с ней всё, что хотел. Мы провели в спальне уже много часов и выпускать свою любовь отсюда в ближайшее время я точно не собирался. Валерия отлично смотрелась в моей постели; реальность оказалась даже лучше фантазий.

— Ты восхитительна! — промурчал я ей в губы, в очередной раз за эту бесконечную ночь укладывая Валерию на спину.

Бревно… Ага, как же! Каждому бы мужчине такие бревна, и в мире настал бы форменный Эдем. Хотя… с женщиной ведь еще обращаться надо уметь. Может быть, у Игоря как раз такого таланта и не было. А вообще, думаю, тут дело в том, что испытываешь к девушке. Это озарение пришло ко мне сегодня.

Когда я вспоминал о брате, стискивал челюсти настолько сильно, что те начинали ныть. Надеюсь, ему хорошо в Дрохиде…

Инниферы крайне редко нарушали границы друг друга, еще реже попадались на этом, но тюрьма для своих у нас всё же имелась. И потомственный тюремщик тоже. Марат вытрясет из моего братца все данные о «круге избранных». Тоже мне избранный… Садист и социопат! Люди называют таких серийными маньяками, между прочим.

Игорю разрешили пройти инициацию, он не умрет, но свободы ему не видать. Этого психа просто необходимо изолировать от общества. Осталось выследить всех его подельников, ведь он сдал лишь нескольких. Я сделаю уничтожение «круга избранных» делом своей жизни!

— Лёша, ты прекратил меня целовать! Почему? — закапризничала хранительница.

Моей драгоценной Лере, конечно же, обо всей этой грязи знать не обязательно.

— Ты же боялась, что кожу сотру? — хмыкнул я и продолжил увлекательнейшее занятие.

Лучшего секса у меня в жизни не было, а самое необычное — лучше времени после него тоже. Мы не могли насытиться друг другом. Ласкали и целовали друг друга еще долго после первого, второго и даже третьего раза. И мне не наскучило. Уйти не хотелось, как это обычно бывало с другими женщинами, более того, я