Верховная королева - Мэрион Брэдли

Но вот однажды ночью она вдруг проснулась от пронзительного крика, и на мгновение Моргейне померещилось, будто стоит она на Холме, в центре каменного круга, и внемлет леденящему воплю, что звенит между мирами… этот голос слышала она лишь однажды с тех пор, как повзрослела – этот хриплый, резкий голос, за годы безмолвия утративший всякую выразительность, – голос Враны, что нарушала молчание лишь в том случае, если Боги не смели доверить важное послание никому другому…

«А, Пендрагон предал Авалон, и дракон улетел… Драконье знамя не реет больше, грозя саксонским воинам… плачьте, рыдайте, ежели Владычица покинет Авалон, ибо воистину более не возвратится она на Остров…» И во внезапно наступившей тьме послышались рыдания и всхлипывания…

И вновь – тишина. Моргейна резко села в серых сумерках; впервые с тех пор, как она попала в эту страну, в голове у нее вдруг прояснилось.

«Я пробыла здесь слишком долго, – думала она, – ведь уже зима. Надо мне спешно уезжать, прямо сейчас, не откладывая, еще до вечера… впрочем, какой вечер, солнце не встает здесь и не садится… Надо уезжать прямо сейчас, не мешкая „. Молодая женщина знала: нужно потребовать коня, и тут вспомнила: конь ее давно мертв, это его кости видела она в лесу. И, внезапно испугавшись, подумала:“ Сколько же я здесь пробыла?»

Моргейна поискала кинжал – ах, да, она же сама его выбросила. Надела платье – ткань словно поблекла. Молодая женщина не помнила, чтобы ей доводилось стирать его или, скажем, нижнее белье, однако одежда ее вроде бы нисколько не запачкалась. Уж не сошла ли она с ума?

«Если я обращусь к королеве, она снова уговорит меня остаться…»

Моргейна заплела волосы в косы… и с какой стати она, взрослая женщина, носит их распущенными? И зашагала вниз по тропе, что, как она знала, выведет ее к Авалону.

ТАК ПОВЕСТВУЕТ МОРГЕЙНА

«Я и поныне не ведаю, сколько ночей и дней провела я в волшебной стране: даже сейчас, стоит мне попытаться посчитать, и мысли мешаются. Как бы я ни старалась, получается никак не меньше пяти лет и не больше тринадцати. Не ведаю я доподлинно и того, сколько времени прошло в Карлеоне или на Авалоне, пока я гостила в чужом мире; однако, поскольку люди ведут счет годам куда успешнее фэйри, я знаю, что минуло лет пять.

Возможно – и чем старше я становлюсь, тем больше об этом думаю, – то, что мы называем течением времени, происходит лишь потому, что мы привыкли считать, – и привычка эта вросла в плоть и кровь, – считать все на свете: пальчики новорожденного малыша, восходы и закаты; мы так часто задумываемся про себя, сколько дней и лет пройдет, прежде чем поспеет пшеница, или ребенок шевельнется во чреве и родится на свет, или случится некая долгожданная встреча; и мы отслеживаем все эти события по движению солнца и по смене лет, как первую из жреческих тайн. А в волшебной стране я позабыла о ходе времени; вот оно для меня и не шло. Ибо когда вышла я из волшебной страны, я обнаружила, что на лице Гвенвифар прибавилось морщин, и слегка померкло девическое изящество Элейны, но собственные мои руки нимало не исхудали, кожа осталась безупречно гладкой и чистой, и хотя в роду нашем седеют рано, – в свои девятнадцать Ланселет уже обзавелся седой прядкой-другой, – мои волосы, черные, точно вороново крыло, время не затронуло.

Я прихожу к мысли о том, что, с тех пор как друиды изъяли Авалон из мира непрестанного счета, такое началось и у нас. Нет, на Авалоне время вовсе не уподобляется зачарованному сну, как в волшебной стране. Однако же, глядя правде в глаза, слегка расплывается. Там видим мы солнце и луну Богини, и ведем счет обрядам в кругу камней, так что вовсе позабыть о времени невозможно. Однако ход его иной, нежели в других местах, хотя, казалось бы, если известны движения солнца и луны, время должно бы идти точно так же, как и во внешнем мире… и все-таки это не так. В последние годы я могла, скажем, провести на Авалоне месяц и, уехав с Острова, обнаружить, что во внешнем мире уже миновала весна или зима. Ближе к концу этих лет я частенько так поступала, ибо не терпелось мне узнать, что происходит там, снаружи; и люди, отмечая, что я не старею, все чаще называли меня фэйри или ведьмой.

Но все это случилось гораздо, гораздо позже.

Ибо когда услышала я леденящий крик Враны, заполнивший провалы между мирами и достигший моего сознания даже притом, что я дремала в сонном безвременье волшебной страны, я отправилась в путь… но не на Авалон «.

Глава 14

Во внешнем мире яркий солнечный свет пробивался сквозь тени изменчивых облаков над Озером, и где-то вдали разносился звон церковных колоколов. И, слыша этот звук, Моргейна не дерзнула возвысить голос и прокричать слово силы, призывающее ладью, не посмела принять на себя обличие Богини.

Она долго глядела на свое отражение в зеркальной поверхности Озера. Как долго, гадала молодая женщина, промешкала она в волшебной стране? Теперь, когда разум ее не одурманивали заклятия, она знала – хотя насчитать смогла лишь два-три дня, – что прожила она среди фэйри достаточно долго, чтобы ее изящное темное платье превратилось в лохмотья, – особенно волочащийся по земле подол; и в придачу еще кинжал где-то потеряла или сама выбросила… словом, непонятно. Ныне многое из того, что произошло с нею в волшебной стране, Моргейна вспоминала точно сон или безумие, и лицо ее горело стыдом. Однако же к стыду примешивались воспоминания о музыке, прекраснее которой не доводилось слышать ни во внешнем мире, ни на Авалоне, ни где бы то ни было, разве что когда она, рожая дитя, оказалась на границе страны Смерти… да, тогда ее так и тянуло перейти черту, хотя бы для того, чтобы послушать тамошнюю музыку. Моргейна вспомнила, как чудесно звучал ее голос в лад с мелодией волшебной арфы… никогда в жизни не играла она и не пела так прекрасно.» Я хочу вернуться – и остаться там навсегда «. И Моргейна уже развернулась было, чтобы поспешить назад, но, вспомнив душераздирающий крик Враны, не на шутку встревожилась.

Артур замыслил предать Авалон и клятву, благодаря которой получил меч и был отведен в величайшее из друидических святилищ. А еще – опасность… опасность угрожает Вивиане, стоит ей лишь покинуть Остров… Моргейна вспоминала медленно, складывая в уме разрозненные обрывки в единое целое. Она уехала из Каэрлеона, казалось бы, лишь несколько дней назад, в конце лета. До Авалона она так и не добралась, и, похоже, добраться уже не сможет… молодая женщина скорбно созерцала церковь на вершине Холма. Вот если бы пройти к Авалону с другой стороны… но тропа увела ее лишь в страну фэйри.

Где-то там она потеряла кинжал и коня; и тут Моргейна вспомнила выбеленные ветром кости и содрогнулась. А ведь если приглядеться, так церковь на Холме выглядит совсем иначе; должно быть, священники ее перестроили; за месяц-другой такой громадины не возведешь…» Как угодно, любой ценой должна я выяснить, сколько минуло лун, пока я бродила по лесу с девушками госпожи или развлекалась с красавцем-фэйри, что привел меня туда…» – подумала Моргейна, в страхе сцепив руки.