Сэру Филиппу, с любовью - Джулия Куин

Филипп должен сделать ее счастливой. Тогда и его жизнь, наконец, войдет в нормальное русло. Сознание того, что Элоиза несчастна, было бы для него как острый нож.

Филипп много раз говорил себе, что брак ему нужен в первую очередь для того, чтобы у детей была мать. Теперь же, когда Элоиза поклялась, что никогда не бросит Оливера и Аманду, Филипп вдруг почувствовал ревность. Черт побери, он ревновал жену к собственным детям! Филиппу хотелось услышать, что Элоиза никогда не бросит его, она же говорила в первую очередь о детях…

Филиппу было необходимо, чтобы она оставалась с ним. Не из чувства долга, не потому, что дала клятву в церкви, не ради детей - а потому, что не может жить без него. Потому что любит его.

“Любит его”? Откуда у него такие мысли? Ведь сначала Филипп думал лишь о замене матери для детей и о хозяйке в доме. Элоиза знала это - Филипп и не скрывал этого от нее.

Затем была страсть. Целых восемь лет Филипп не спал с женщиной и теперь словно брал реванш за все эти годы. Одно прикосновение к коже Элоизы пьянило его, а ее реакция…

Филипп давно уже не верил в идеальные браки, но сейчас не мог не признать, что, вступив в брак с Элоизой, он получил все то, о чем раньше не смел и мечтать. Элоиза была идеальной хозяйкой днем и наполняла безумной страстью его ночи. В ней Филипп находил все, что только мог желать получить от женщины. А главное - Элоиза растопила его сердце, заставив Филиппа снова поверить в себя и в то, что жизнь прекрасна.

Филипп любил ее. Он не искал любви, не думал о ней, но вот она пришла - мощная и бурная, как весенний поток. Разве может что-нибудь сравниться с ней?

Филипп чувствовал, что для него начинается новый период, новая глава в его жизни. И если потребуется, он будет бороться за свое счастье, ибо не собирается терять то, что обрел - жену, детей, самого себя.

Филипп посмотрел в окно. Карета уже приближалась к Ромни-Холлу. Все вокруг казалось серым: затянутое тучами небо, окна старого дома, отражавшие это небо, сам дом, даже трава. Тем не менее, эта картина не показалась Филиппу мрачной - она была спокойной и словно выражала то, что сейчас было в его душе.

Дворецкий, встретивший их, помог сначала Элоизе, а затем Филиппу выйти из кареты.

– Филипп, - Элоиза зевнула, - честно говоря, я устала, и ты, думаю, тоже. Может быть, немного поспим?

Филипп хотел было согласиться, но передумал и произнес:

– Хорошо, родная, ты иди, я приду немного позже.

Элоиза удивленно посмотрела на него, но Филипп слегка дотронулся до ее плеча.

– Я тоже пойду спать, - объяснил он. - Но прежде мне хотелось бы обнять своих детей.

Глава 18

…я не часто говорю тебе, милая мама, как я рада, что ты у меня есть. Но я знаю, что мало найдется родителей, которые так понимают своих детей и предоставляют им столько самостоятельности. Не многие дочери могут сказать, что мать для них - настоящий друг. Я люблю тебя, милая мама!

Из письма Элоизы Бриджертон своей матери, написанного после того, как Элоиза отвергла шестое предложение о браке.

Пробудившись от сна, Элоиза с удивлением обнаружила, что, судя по всему, Филипп так и не ложился. А ведь он устал уж никак не меньше, чем она, - волнения, поездка в Ромни-Холл под дождем, бессонная ночь…

Одевшись, Элоиза отправилась на поиски Филиппа, но его нигде не было.

“Ничего страшного, - успокаивала она себя. - Филиппу просто за последние несколько дней пришлось многое пережить, вот ему, наверное, и захотелось уединиться… Сама я не люблю одиночества, но это же не значит, что все должны его не любить!”

Элоиза рассмеялась про себя. Именно это всю жизнь было ее недостатком - повышенная общительность заставляла ее иной раз перейти границу тактичности.

Может быть, и не надо разыскивать Филиппа - пусть побудет один? Элоизе снова вспомнился совет матери - не торопить события. Для того, чтобы брак был удачным, приходится иногда идти на компромисс, тут уж никуда не денешься… Как ни близки они с Филиппом, на некоторые вещи они смотрят по-разному. Нужно уважать друг в друге личность! А если что-то в Филиппе - для его же блага! - Элоизе и хотелось бы изменить, то ей и в себе кое-что изменить тоже не мешало бы…

Весь остаток дня Элоиза так и не видела Филиппа - ни за чаем, ни тогда, когда пришла пожелать близнецам спокойной ночи, ни за ужином… Сидя в столовой за огромным столом красного дерева, Элоиза чувствовала себя потерянной и одинокой. Лакеи, прислуживавшие за ужином, смотрели на хозяйку с сочувствием, но заговорить не смели.

Элоиза улыбалась им, потому что считала, что в любой ситуации надо быть вежливой с другими и не выставлять своих чувств напоказ, но на сердце у нее было не очень-то весело. К тому же ей не хотелось, чтобы слуги (особенно если эти слуги - мужчины) жалели ее.

Но кто бы, в конце концов, не пожалел ее? Так мало времени прошло со дня их свадьбы - и вот она уже ужинает в одиночестве…

Не говоря уже о том, что слуги знали лишь то, что Элоиза зачем-то убежала к брату, а сэр Филипп сорвался и поехал за ней… Остальное было им не известно.

Элоиза попыталась посмотреть на ситуацию глазами Филиппа. С его точки зрения, естественно было предположить, что после ссоры его молодая жена сбежит от него навсегда…

Элоиза поглощала еду быстро, механически, без всякого аппетита - ей не хотелось долго торчать за столом в одиночестве, ловя на себе косые взгляды слуг. Покончив с пудингом, Элоиза поднялась. Пора было идти в постель, где, как она подозревала, ей суждено было провести эту ночь, как и этот день, одной.

Выйдя из столовой, Элоиза решила, что вряд ли сейчас заснет - спать ей совсем не хотелось. Не зная, чем себя занять, она начала рассеянно, бесцельно ходить по дому. Для конца мая ночь была довольно прохладной - слава Богу, Элоиза захватила с собой шаль. Ей часто приходилось бывать в загородных домах, и везде обычно было тепло - в каждой комнате по камину, и горели они всю ночь. В Ромни-Холле, несмотря на то что в других отношениях он был вполне уютным, почему-то это не было заведено. Огни гасились, большая часть комнат на ночь вообще запиралась, и огромный дом ночью словно вымирал. Поэтому, даже находясь в доме, Элоиза ощущала холод.

Закутавшись в шаль, Элоиза бесшумной тенью скользила по дому, озаренная лишь проникавшим сквозь окна голубым лунным светом. Ей даже нравился этот полумрак - в нем было нечто таинственное. Но, подойдя к картинной галерее, Элоиза вдруг заметила желтый свет лампы. В галерее явно кто-то был.

Даже не заходя туда, Элоиза уже знала: это может быть только Филипп.

Бесшумно (на ногах у Элоизы были мягкие комнатные туфли) она подошла к двери и приоткрыла ее.

Картина, представшая перед ней, потрясла ее.