Грешная одержимость - Айви Торн

уличная еда — его конек, и я не знаю, как он это делает, но он всегда знает лучшие места.

Мы не возвращаемся в дом Велесов до раннего вечера, и я обнаруживаю, что день свежего воздуха и смеха — это то, в чем я отчаянно нуждалась, так же отчаянно, как Исла и Сильвия.

Не могу отрицать, что близость к Ефрему сделала этот день еще лучше. Хотя у него была работа, и я видела, что он относится к ней более серьезно, чем когда-либо, нам все же удалось украсть несколько минут вместе. В его прикосновениях я чувствую, что мы снова находимся в хорошем месте.

— Спасибо, что провела с нами день, Дани. — Говорит Петр, и улыбка смягчает его острые серые глаза, когда мы стоим в прихожей.

— Спасибо, что позволили мне испортить ваш семейный день. — Говорю я, морща нос, глядя на Ислу, и проводя пальцем по ее мягкой щеке.

Она хихикает, прижимая плечо к уху с застенчивой улыбкой.

— Хочешь остаться на ужин? — Предлагает Сильвия.

И я не могу с собой ничего поделать и смотрю на Ефрема. Его губы дрожат в легкой улыбке, затем глаза опускаются в пол, заставляя меня принять собственное решение.

— Да, мне бы этого хотелось. — Соглашаюсь я.

— Отлично.

Я направляюсь в комнату для гостей, в которой провела вчерашнюю ночь, чтобы привести себя в порядок перед ужином, а вскоре присоединился к ним, чтобы поесть пельмени с бульоном. И снова комната наполняется смехом, когда Сильвия рассказывает мне историю о своих братьях-близнецах и о розыгрышах, которые они устраивали в детстве.

— Я когда-нибудь рассказывала тебе о том лете, когда мы провели выходные на Лонг-Айленде, и Бен и Петр продолжали надо мной издеваться? — Спрашиваю я Сильвию.

И, к моей радости, Петр бледнеет.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. — Говорит он, глядя на Сильвию, а она смотрит на него с явным ужасом. — Я бы никогда, — настаивает он.

— Нет? Так ты не намочил мое полотенце и не положил его в холодильник, пока я была в бассейне? Я звонила Бену и спрашивала, видел ли он его, потому что я не смогла его найти, как только вышла. И, конечно же, эти двое просто подошли, совершенно невинные, и накинули мне его плечи. Мне кажется, я напугала соседей своим криком.

— Это все был Бен, — настаивает Петр, когда Сильвия задыхается от смеха.

— А как насчет замены солнцезащитного крема йогуртом?

Сильвия при этом хохочет, и, к своему удовольствию, я даже услышала из дверного проема тихий смешок Ефрема. Он был там в тот день. Он, наверное, помнит, как я была в ярости.

— Да, ты не осознавала, что твой муж на самом деле настоящий ужас, не так ли? — Могу поспорить, что он и твои братья очень хорошо ладят, — заявляю я.

— На самом деле… — Сильвия и Петр переглядываются, и глубокая связь, которую я вижу между ними, имеет огромное значение. — Мои братья ненавидели Петра, когда впервые встретились.

— Честно говоря, у них сложилось не очень хорошее первое впечатление о моей семье. — Говорит он.

И я наклоняю голову, внезапно осознавая, что не знаю начала их истории любви, знаю только то, что они встретились, когда Петр переехал в Чикаго, чтобы поступить в колледж, в котором училась Сильвия.

— Я чувствую, что мне нужно больше деталей, — заявляю я, когда Сильвия сильно краснеет.

Она открывает рот, как бы возражая, но прежде чем она что-то говорит, в кармане громко звонит телефон. От неожиданного шума я подпрыгиваю.

— Извините, — говорю я, вытаскивая его, чтобы заставить его замолчать. Затем я хмурюсь, глядя на неизвестный номер.

— Что-то не так? — Спрашивает Сильвия.

— Я так не думаю. — Говорю я, но меня охватывает чувство беспокойства. Кто будет звонить в такое время ночи, если у меня нет их номера?

— Ответь, — уверяет меня Петр, и я закусываю губу.

— Простите, — говорю я еще раз. — Я быстро. Уверенна, что ошиблись номером или что-то в этом роде.

Поднявшись со стула, я направляюсь в гостиную, легко касаясь рукой груди Ефрема, проходя мимо него.

— Алло? — Отвечаю, как только оказываюсь одна.

— Дани? — Я сразу узнаю маслянистый голос Михаила Сидорова и на заднем плане пульсирующие звуки музыки.

— Что ты хочешь? — Требовательно говорю я, и мой тон мгновенно меняется. И откуда у тебя мой номер?

— Я звоню по поводу Бена, — заявляет он, переходя сразу к делу и заставляя мое сердце колотиться. — Он подрался в одном из ночных клубов. Он жив, но ранен и просит тебя. Он хотел, чтобы я позвонил.

Ледяной страх сжимает мою грудь при его словах. Бен не звонил бы, если бы это не было серьезно. И тот факт, что ему понадобилось, чтобы Михаил позвонил за него, повергает меня в настоящую панику. Конечно, сейчас он жив, но что, если его травмы опасны для жизни?

— Какой клуб? — Требовательно говорю я, мчась обратно на кухню.

— Я брошу тебе булавку.

— Я уже в пути. — Я кладу трубку и возвращаюсь на кухню, и, судя по лицам Петра и Сильвии, они услышали мою половину разговора.

— В чем дело? — Спрашивает Сильвия, вставая из-за стола.

— Бен. Он вступил в драку, ранен и нуждается во мне. Мне очень жаль, но мне нужно идти.

— Кто говорил по телефону?

Низкий голос Ефрема заставляет меня повернуться, и сердце колотится в груди.

— Михаил.

Сухожилия его челюсти лопаются, когда Ефрем скрипит зубами и подозрительно наклоняет голову.

— Мне пора идти, — повторяю я, молча умоляя Ефрема понять.

— Конечно, иди, — сострадательно прерывает Сильвия.

Я благодарно ей улыбаюсь и быстро обнимаю.

— Какой клуб? — Ефрем давит деловым тоном, но я вижу напряжение в его плечах.

— Эм… — Взглянув на телефон, я проверяю значок, который прислал мне Михаил. «Калейдоскоп», — читаю я. Затем я нажимаю на булавку и обнаруживаю, что он расположен на восточной стороне Манхэттена.

— Будь осторожна, Дани, — предупреждает Петр, сжимая мои плечи.

Я киваю.

— Ребята, скоро увидимся, — обещаю я, а затем мчусь к входной двери.

34

ЕФРЕМ

Мои ноги несут меня в прихожую, следуя за Дани, прежде чем я успеваю обдумать свои действия. И я сжимаю кулаки, понимая, что не могу следовать за ней. У меня есть обязанности. И все же Михаилу Сидорову я совершенно не доверяю. Я хочу пойти с Дани, чтобы обезопасить ее, потому что что-то не так.

— Ты думаешь, она в опасности? — Спрашивает Петр позади меня, и я напрягаюсь.

Поворачиваясь, я пытаюсь привнести разум