Свет первой любви - Мэри Бэлоу

По временам он ее ненавидел. Сегодня после ленча он ее точно ненавидел.

Навстречу ему двигались обе мисс Гримшоу, которых держали под руки двое сыновей мистера Мизона. Пришлось приказать Нельсону сесть, потому что одна из сестер вскрикнула, услышав его лай. Впрочем, Кеннет сразу же сообразил, что лай – это отличный предлог, давший возможность этой леди в страхе прильнуть к своему кавалеру и испустить несколько мелодичных, якобы испуганных возгласов. Он простоял минуты две с молодыми людьми, говоря о погоде, о самочувствии леди Хэверфорд, а также о здоровье родителей барышень Гримшоу и Мизонов. Продолжая прогулку, он пришел в еще большее раздражение. Эти юные леди и джентльмены явно испытывали по отношению к нему благоговейный восторг и даже страх. Он подумал, что большинство людей его боятся. И дело не только в титуле, в имени и богатстве. Наверное, есть нечто такое в его манере держаться с окружающими, что не исчезло с тех пор, когда он был кавалерийским офицером. Бывалые солдаты ежились от страха, поймав на себе его взгляд. Но вызывать подобную реакцию у соседей – это уже совсем неловко.

Майра принадлежала к тем немногим, кто его не боялся вовсе. Кеннета это сердило. Может быть, нужно постараться, чтобы в ней появился хоть какой-то страх перед ним. Но эта нелепая мысль только раздосадовала его еще больше. Во-первых, это вещь невозможная. Во-вторых, он не сможет выносить жизнь рядом с покорной Майрой.

Он фыркнул от одной этой мысли и заметил, что хорошее настроение вдруг вернулось к нему. Покорная Майра – это все равно что плоская гора, горячий айсберг, сухой океан, летающая свинья. И всю дорогу обратно в Данбертон он забавлялся, придумывая все новые и новые сочетания, столь же немыслимые и нелепые, как покорная

Майра.

Войдя в холл, он увидел там горничную жены. Были причины, по которым ей не следовало здесь находиться. Во-первых, в холле дежурил красавец лакей. Взглянув на девушку, смущенно наклонившую голову, он нахмурился.

А во-вторых…

– Ее сиятельство уже вернулась? – спросил он, прекрасно зная, что ее сиятельство не могла еще вернуться.

– Ах нет, милорд! – отвечала горничная, – Ведь ее сиятельство ушли в Пенвит, милорд.

– Вот как! И кого же она взяла с собой, хотел бы я знать?

– Ее сиятельство ушли одни, милорд.

Разумеется, именно это он и подумал, едва увидев горничную. Этого следовало ожидать. Разве не велел он Май-ре взять горничную с собой? И что, он надеялся, что она его послушает? Неужели он все еще так наивен? Она всегда гуляла одна, даже когда была девушкой. Но теперь она его жена, и, видит Бог, ей не стоило бы быть такой беспечной и пренебрегать своей безопасностью из одного желания бросить ему вызов.

– Спасибо, – сухо сказал он и повернулся, намереваясь выйти из дома. Он заметил, что лакей стоит у открытой двери, всем своим видом напоминая оловянного солдатика. Не будь Кеннет в такой ярости, это его позабавило бы.

Он вновь пошел к конюшням за Нельсоном, который бросился навстречу к нему с таким восторгом, как если бы они пробыли в разлуке целый месяц.

Майра возвращалась домой долиной. Несмотря на яркое солнце и тепло, на роскошную зелень деревьев, травы и папоротников, на сверкающую синеву реки, несмотря на то что она навестила мать – несмотря на все это, молодая женщина была подавлена. Сегодня вечером им с Кеннетом будет неловко друг с другом. Они будут держаться отчужденно и холодно, и она не знала, как поправить положение. Они никого не пригласили к себе на вечер, и им придется провести его вдвоем. Нужно ли попросить у него прощения? Не то чтобы ей вообще было неприятно просить прощение, но у Кеннета… И потом, он ведь сделал довольно ядовитое замечание насчет того, что ее жалобы матери найдут благодарного слушателя. Как будто она могла бы сказать матери что-то плохое о нем хотя бы шепотом! Она слишком горда для этого.

И вдруг она точно к месту приросла. Но мгновенный испуг сразу же уступил место улыбке, и молодая женщина протянула руки к Нельсону, словно приглашая его подбежать к ней, положить лапы себе на плечи. Он чуть было не свалил ее на землю. Она со смехом обняла его и отвернулась.

– Нельсон, – сказала она ему в который раз, – дыхание у тебя вовсе не благовонное, ты же знаешь!..

Вдруг ее охватили счастье и блаженство. Если Нельсон здесь, стало быть, и Кеннет неподалеку. Он вышел, чтобы встретить ее! Она с надеждой посмотрела вперед – и, разумеется, Кеннет оказался довольно близко, на середине моста. Именно так он стоял в тот январский день, когда спросил у нее, не беременна ли она, а она ответила «нет». С тех пор прошла, кажется, вечность. Она торопливо пошла вперед, радостно улыбаясь. Приближаясь к мосту, она уже почти бежала.

С застывшего, неулыбающегося лица на нее смотрели холодные серые глаза.

– Без сомнения, – сказал он, – вы шли так быстро, что горничная не могла за вами угнаться. Не подождать ли нам ее, сударыня?

Майра сразу же поняла: он знает, что она ушла одна. И еще она поняла, что он вышел из дому не для того, чтобы встретить ее, а чтобы выбранить. Он был очень сердит, Если бы она захотела, они могли бы бурно поссориться. Если бы она захотела. Упустить такую возможность!

Но она продолжала улыбаться.

– Не сердись, – сказала она. – Я смиренно и искренне прошу прошения. Я больше никогда не ослушаюсь тебя.

Ноздри у него напряглись, а глаза похолодели еще на несколько градусов.

– Вы решили посмеяться надо мной, сударыня? – спросил он так спокойно, что Майра даже вздрогнула.

Она склонила голову набок и оценила грозящую ей опасность. Улыбка ее стала мягче, и она сделала три шага, чтобы можно было дотянуться до него. Положила руки ему на грудь.

– Не сердись, – повторила она. – Не сердись же… Но он не намеревался легко сдаваться:

– Вы можете, сударыня, предоставить мне хотя бы одно веское объяснение, почему я не должен этого делать?

Она покачала головой:

– Ни одного! Я не могу придумать ни одного веского объяснения. Даже слабого – и то не могу. Но Кеннет, не сердись, пожалуйста…

Она заметила, что он сбит с толку. Она и сама была сбита с толку. До этого она никогда не упускала возможности раздуть назревающую ссору. Но она ведь недавно решила, что сердце охранять все равно не стоит. И сердце ее пело – и плакало.

– Я приказываю не для того, чтобы показать свою власть над тобой, – сказал он. – Я отвечаю за тебя. Я беспокоился.

– Вот как? – Она снова улыбнулась.

– У тебя какое-то странное настроение, – заметил он, нахмурившись. – Бывало, когда в сражении замолкали большие пушки, у нас по всему телу бежали мурашки от страха, потому что мы знали: сейчас начнется настоящая атака!