Вся вселенная TRANSHUMANISM INC.: комплект из 4 книг - Виктор Олегович Пелевин

молодые знакомые глядели на его залысины, на гусиные лапки вокруг глаз, на поколенческую кукуху с корабликами и айсбергами – и называли по имени-матчеству. Перспектив впереди не было.

Но тут, к счастью, случилось семейное горе. Дмитрий получил наследство.

Его родственников на сибирской ферме вырезали кочевые тартарены – закололи всю семью сделанными из кос пиками, нарисовали на воротах хозяйской кровью глаз и букву «З», сняли процедуру на кукухи и выложили ролики на Контактон, откуда их невозможно было выковырять никакой силой.

Кочевых потом разбомбили дроны претория – но тех самых или других, толком никто не знал.

Митя, впрочем, горевал не особо – контакта с дядей, племяшом и двумя бабками у него не было давно. Даже с Новым Годом друг друга не поздравляли. Погибшее семейство оставило после себя сложный баланс долгов и активов, обязательства по сельхозкредитам, молочную скотину (половину угнали тартарены) и барак, полный живых холопов. Последнее было случайностью: тартарены заперли их и честно подожгли, но перед этим долго шел дождь, и дерево не занялось даже от денатурата – а упорствовать в злодеянии у кочевых не осталось времени из-за дронов.

Можно было удаленно продать поместье, погасить долги и выручить прилично денег. Но на банку не хватало все равно. Зато появился шанс уехать из опостылевшей столицы на природу – все лучше, чем медленно загибаться в городе. Дмитрий уволился, продал свой березовый дуплекс и отправился в Сибирь. Через день после отъезда, бодро докуривая сигару, он шагнул из гиперкурьера на мокрый азиатский перрон.

Сразу поразили два крэпера перед станцией – немолодые русские люди в беде. С крашеными в яичный цвет чубами на бритых черепах, в нелепых розовых перьях, блестках и чешуе из фольги, они зло и пьяно плясали под один на двоих новенький крэпофон, украденный, скорей всего, из товарного поезда. Мужики – именно так их хотелось назвать несмотря на косметику и блинг – сипло читали на два голоса нейроречитатив категории «3Б», если не ниже:

– Я цветок мохнатый, пестик мой продолговатый,

Я со всей палатой наблюдаю за парадом,

Мы покажем миру, что такое наша сила,

мы заставим снова воссиять забытый символ…

От крэпа так и разило провинциальной безнадегой. Видно было, что кто-то (вероятно, станционный политрук) зарядил интим-вербалайзер правильными политическими лозунгами вперемешку с фиалками, розами и спущенными трусиками, чтобы не прижали за сводничество и воровство. Но самым жутким были эти скуластые рабочие лица, кое-как размалеванные под порок, эти мрачные ненавидящие глаза, пытающиеся жеманно улыбаться и подмигивать из-под очков. Клиентов не было все равно – зато с большой казенной телеги у выхода в город раздавали бесплатные благовония.

На Дмитрия повеяло экзистенциальной стужей – в провинции, похоже, жилось несладко. Еще он почувствовал, что в Сибири совсем другая сетка рекламного имплант-вещания: продвигаемая продукция сильно отличалась от столичной.

Как только он нашел телегу на вокзальной площади, ему страшно захотелось пива. Странность, однако, заключалась в том, что хотелось не просто пива, а конкретного сорта, о котором он раньше не слышал – «Спящей Красавицы».

Конечно, как имплантолог, Дмитрий понимал, что система имеет его через кукуху точно так же, как и в Москве, только с другими параметрами – но все равно сделалось гадко. Привычный режим бытия нарушился, и изнанка мировой души стала ненадолго видна…

По дороге к новому дому его посетило много злых мыслей о сговоре сердоболов с трансгуманистами. Лошадка тащилась еле-еле, разбитый проселок грузился медленно как Контактон, и подумать время было. В усадьбу он приехал эдаким Вольтером – с презрительной улыбкой на губах и жбаном «Спящей красавицы» между ног. Жбан, купленный по дороге, был наполовину уже пуст.

В ту же ночь Дмитрию приснился кошмар – толпа крашеных крэперов в чешуе и желтых перьях под дикую начитку штурмовала пулеметную точку на горе, а тех, кто бежал назад, косил другой пулемет. Во сне было понятно, что пулемет на самом деле один и тот же, а причина иллюзии – шарообразность всех земных смыслов и вечная русская вина перед каким-то мутным начальством (то ли местным, то ли мировым, то ли опять как с пулеметом).

Прошел месяц, и выяснилось, что не все так страшно.

Пулеметы молчали. Ну или максимум отгоняли кочевых тартаренов. Зато в уездном городке было Благородное собрание, где девушек учили играть на арфе – и даже работал астрономический кружок с телескопом. Главным центром гравитации в Благородном собрании были, конечно, не арфы и телескоп, а клуб с буфетом, куда съезжалось пообщаться и выпить хорошее общество.

Дмитрий стал ездить в клуб и быстро перенял помещичью манеру одеваться – жемчужный картуз с эмалевым козырьком, сапоги из рыбьей кожи со стразами (чтобы не путали с сердобольскими крокодилами), черная косоворотка и длинный пиджак. Ему виделся в этом старомодный анархистский шик.

Скоро у него появились шапочные друзья, с которыми он играл в дурака и покер. В буфете он ударял по ликерам с пирожными – сахарная наркомания почему-то не преследуется, хотя куда вреднее множества незаконных привычек.

В общем, жизнь заладилась. Делать теперь не надо было ничего. Только покупать корм скоту и холопам. Все остальное делали они сами – и на ферме, и по дому.

Дмитрий завел новую скотину вместо угнанной, наладил контакты со скупщиками молока, откормил холопов (они уже начинали загибаться на подножном корму) – и растолстел сам, провалившись в медленный сельский быт.

Толстел он, однако, не от обжорства и сна, и даже не от ликеров из буфета.

Дело было в «Спящей Красавице». Это был местный пивной бренд, который держали два крупных сердобола – их пельменные рожи постоянно мелькали то среди черных косовороток торжественного президиума, то в социальной анимации, где похожий на мочу ручеек золота с пивного дохода заворачивал в детский приют и красил в нем стены.

«Спящая Красавица» сама по себе была вполне годным продуктом, но ее реклама загружала имплант по полной. Каждое утро перед пробуждением Дмитрию снился один и тот же промо-сон.

Сначала он видел стоящий в склепе гроб. Его крышка отлетала от удара изнутри. Обнаженная девушка с гигантской грудью даже не вставала – выскакивала из тлена, держа в руках две запотевшие пинты. Далекий бас, похожий на раскат весеннего грома, рокотал:

– Нравится, не нравится – спи, моя красавица! Мужское пиво с бесплатной эрекцией!

Лучась нежностью, девушка шагала к Дмитрию и терлась о его лицо безмерной грудью, оставляя во рту горьковатый вкус копченых сосков.

Сон действительно сопровождался сильной эрекцией, особая унизительность которой заключалась в том, что надлежащего завершения она не получала: как только Дмитрий возбуждался всерьез, девушка исчезала и он просыпался.

К импланту тут же подключался «Открытый Мозг» – и Дмитрий, сжимая под одеялом