Человек в искусстве экспрессионизма - Коллектив авторов

говорилось, об их воздействии на человека целую книгу. Напомним, что Фатеев с юности серьезно увлекался оккультизмом, гипнозом, разного рода магическими техниками, всю жизнь практиковал йогу. Может быть, здесь заключено одно из объяснений возникновения «параллельных миров» в творчестве обоих художников, людей своего времени и своего круга, искавших каждый по-своему путей проникновения в «тонкий мир», находившийся для них за пределами ортодоксального христианства.

Случайны ли отмеченные нами совпадения, остаются ли они типологическими схождениями, рожденными духом времени, видел ли кто-то из них работы другого (в чем автор статьи была уверена, когда впервые столкнулась с этой темой, и в чем усомнилась впоследствии) – остается вопросом. Во всяком случае, прямых упоминаний о таких связях встретить не удалось (что, впрочем, не значит, что их не могло быть). Надо учитывать к тому же, что Виткаций почти все интересующее нас время жил в Петрограде, а Фатеев – классический москвич, редко выбиравшийся дальше близкого Подмосковья. Нам удалось найти только один момент, когда дороги художников могли бы пересечься.

В 1917 году по пути в Киев Виткаций останавливался в Москве, и не просто останавливался, а много ходил с Тадеушем Мициньским по галереям, смотрел полотна Пикассо, посещал собрания Морозова и Щукина. А именно в этом году Фатеев много выставлялся: его работы были представлены на выставке «Жемчужное Солнце» в Замоскворецком салоне искусств «Алмаз» (об этой о выставке были заметки в московской прессе – например, в «Газетных старостях» от 9 сентября; там было семь работ Фатеева, в том числе «Опыт построения интуитивного мира», «Шествие» и др. Виткаций побывал в Москве в мае; останавливался ли он там на обратном пути в Петроград и когда это было – пока неясно. Между тем Фатеев выставлялся и в ноябре-декабре того же, 1917 года, на последней выставке «Бубнового валета» в салоне Михайловой на Большой Дмитровке, как указано в книге Поспелова, в «Википедии» и других статьях. Так что вопрос остается открытым.

Но хотя найти подтверждения прямой встречи героев статьи было бы очень заманчиво – главное не в этом. С самого начала своего творчества Фатеев избрал путь, так сказать, «космического романтизма», стремясь превратить свое искусство в некую знаковую систему, помогающую людям сблизиться с величественным миром космоса, способного, по утопической мечте художника, преобразить нынешнего человека в гармоническое существо. Когда появились первые фотографии, сделанные с помощью спутников на иных планетах, Петр Петрович смог удостовериться, что многие из них напоминают его композиции, что, по воспоминаниям Д. Поспелова, было воспринято им с огромной радостью: он носил их с собой и гордо всем показывал. И действительно, легко убедиться, что современные, гораздо более точные и поразительно красивые фотографии – например, облачного покрова и поверхности Юпитера, выполненные американским космическим аппаратом «Юнона», невольно приводят на память многие композиции Фатеева.

А Виткаций, по мысли его лучшего отечественного исследователя, А. Базилевского, «воспринимая мир как сферу вечной борьбы, всей душой ощущая таинственный ужас бытия, где с каждым мигом необратимо ускользает “время отчетливости прошедшей длительности” <…> втайне имел в виду идею возрождения через внутреннее преображение человека, возможность целесообразной встречи блага, истины и красоты»53. Так или иначе, но параллели в творчестве обоих мастеров, как представляется, заслуживают внимания, как еще одно звено в цепи порой совсем неожиданных, но проходящих непрерывной прочной нитью созвучий в культуре, духовной жизни и искусстве наших обеих стран.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Тананаева Л. Контакты, параллели, схождения. «Пинакотека». М., 2005. № 20–21, с. 123–127.

2 Бобринская Е. Ранний русский авангард в контексте философской и художественной культуры рубежа веков. Очерки. 1990. С. 6; см. также: Брачев В. Религиозно-мистические кружки и ордена в России. Первая треть XX века. СПб., 1997; Никитин А. Л. Мистики, розенкрейцеры и тамплиеры в советской России. М., 1998, 2000; Mystica R. Поэзия и проза российских тамплиеров. М., 2002; Богомолов Н. Русская литература начала XX века и оккультизм. Исследования и материалы. М.: Новое литературное обозрение, 2000.

3 Ди Руокко Аделе. Буддийские реминисценции в русском изобразительном искусстве первого тридцатилетия XX века. (Н. Рерих, «Амаравелла», Н. Кульбин, М. Матюшин.) Автореферат канд. дисс. М., 2005.

4 «“Мы храним наши белые сны”. Другой Восток и сверхчувственное познание в русском искусстве. 1905–1969». Музей современного искусства «Гараж», 31 января – 10 мая 2020. Кураторы: И. Иноземцева, А. Мизиано. Статья об «Амаравелле» – М. Арендт.

5 СарабъяновД. В. В ожидании экспрессионизма и рядом с ним // Русский авангард 1910-1920-х годов и проблема экспрессионизма / отв. ред. Г. Ф. Коваленко. М.: Наука, 2003. С. 4.

6 Топер П. М. Экспрессионизм как культурный феномен Новейшего времени // Германия. XX век. Модернизм. Авангард. Постмодернизм / ред. – сост. В. Ф. Колязин. М.: РОССПЭН, 2008. С. 88.

7 Топер П. М. Там же.

8 Базилевский А. Б. Виткевич, Станислав Игнаций // Энциклопедический словарь экспрессионизма. М.: ИМЛИ РАН. 2008. С. 130.

9 Chwistek L. Tragedia naturalizmu. «Droga», 1933. Nr. 7–8. S. 649–650. Цит. no: Luba I. Dialog nowoczesnošci z tradycja. Malarstwo polskie dwudziestolecia m^dzywojennego. Warszawa, 2004. S. 106. Книга содержит широкий обзор основных направлений в польском искусстве междувоенного двадцатилетия, представленных в их взаимных контактах и в «диалоге» с национальной традицией.

10 Семенова С. Г. Созидатели будущего: философия русского космизма. М.: Ноократия, 2020.

11 Поспелов Д. А. Амаравелла. Мистическая живопись Петра Фатеева. М.: Phantom press, 2007.

12 Выставка произведений художников группы «Амаравелла». Каталог / вступ. ст.: С. Зорин, Т. Книжник. Международный центр – музей им. Н. К. Рериха. М., 2000. С. 7–23; Смирнов-Русецкий Б. А. «Идущий». Творческая автобиография. Самара, 2005; Байдин В. Под бесконечным небом. Образы мироздания в русском искусстве. М.: Искусство – XXI век, 2018.

13 Байдин В. Указ. соч. С. 200, 269–278.

14 Базилевский А. Б. Виткевич: повесть о вечном безвременье. М., 2ООО. См. также вводные главы того же автора к переводам книг Станислава Игнация Виткевича: «Сапожники» (пьесы). М., 1989; «Дюбал Вахазар и другие неэвклидовы драмы». М., 1999; «Прощание с осенью» (роман). М., 2006; «Наркотики» (эссе), «Единственный выход» (роман). М., 2003; «Ненасытимость». М., 2004; «Странность Бытия». (Философия, Эстетика, Публицистика.) М., 2013; Башинджагян Н. Станислав Игнаций Виткевич. Параноик у власти // Современная драматургия. М., 1991. № 3.

15 Ивашкевич Я. Виткаций (глава из книги «Петербург») // Новая Польша. 2001. № 7–8. С. 1–5.

16 ТазбирЯ. Петербургские карьеры (пер. с польского) // Пинакотека. 2005. № 20–21 (1/2). С. 70–76.

17 Фалькович С. М. Санкт-Петербург – центр деловой, научной, культурной и общественно-политической активности поляков в XIX – начале XX века // Столица и провинция в истории России и Польши. М., 2008. С. 184–198.

18 Skalska L.