Джентльмены-мошенники (сборник) - Эрнест Хорнунг

Надо сказать, имя Оливера Армистона всегда творило чудеса.

– Ничуть не сомневаюсь, – сухо ответил билетер. – Вчера тут побирался мистер Эндрю Карнеги, которому не хватало на билет до Сто двадцать пятой улицы, да и мистер Джон Рокфеллер то и дело оставляет мне в залог свои долларовые часы. Следующий!

С этими словами билетер сурово посмотрел на нашего героя, заслонявшего кассу от нетерпеливой толпы, и велел ему проваливать.

Лицо Армистона залилось краской. Он бросил взгляд на часы. Казалось, на этот раз ему все-таки предстояло испытать все ужасы опоздания. Впервые в жизни он лишится волшебной возможности загипнотизировать контролера взглядом и горделивым шагом прошествовать на платформу, которая протянулась далеко на север, чуть ли не на полпути к Йонкерсу. Двадцать секунд! Армистон развернулся на месте и со злостью посмотрел на мужчину, стоявшего за ним в очереди. Тот явно торопился. В руках у него была пачка купюр. На мгновение в Армистоне даже пробудился преступный инстинкт, который, так или иначе, присущ нам всем. Прямо у него перед носом были столь необходимые ему деньги – драгоценные доллары, презренные доллары, вставшие между ним и отправляющимся поездом. С ужасом Армистон осознал, что он – честный, уважаемый гражданин – чуть не схватил их, как последний воришка.

Но тут случилась удивительная вещь. Незнакомец сам протянул ему деньги.

– Я вижу, иначе как взяткой мне эту блокаду не прорвать, – заявил он, неприязненно глядя на Армистона. – Вот, держите, сколько хотите, и проваливайте наконец.

С проворством уличного слепца, чудесным образом прозревшего при виде денег, Армистон схватил целую горсть, отсчитал стоимость билета и сунул сдачу в руки своего благодетеля. К воротам он успел в последнюю секунду, как и его новый друг. Вместе они прошествовали по платформе, причем каждый старался идти беспечнее и непринужденнее другого. Поезда они достигли с неторопливостью, достойной двух монархов. Армистону очень хотелось поблагодарить незнакомца, но тот принял такой неприступный вид, что было непонятно, как к нему подступиться. По привычке, забыв, что денег на кресло нет, Армистон прошествовал в салон[83]. Незнакомец последовал за ним и протянул проводнику купюру.

– Два кресла, пожалуйста, – заявил он. – Второе для этого джентльмена.

Заняв свое кресло, Армистон снова попытался поблагодарить странного незнакомца. Но тот лишь протянул ему свою карточку.

– Не воображайте, будто я оказал вам услугу по собственной воле, – цинично заявил он. – Если бы я не убрал вас с дороги деньгами, то опоздал бы на свой поезд. Ничего более, сэр. Можете выслать мне чек за этот пустяк, когда вам будет угодно.

“Какой удивительный человек!” – сказал себе Армистон.

– Позвольте, я дам вам свою карточку, – предложил он незнакомцу. – Что до оказанной мне услуги, вы вольны думать о ней, что вам угодно. Так или иначе, я вам премного благодарен.

Взяв карточку, незнакомец не глядя сунул ее в карман жилетки, с недобрососедским видом развернулся к Армистону спиной и достал журнал. Армистона, привыкшего, что его карточка действует на всех как “Сезам, откройся!”, это немало покоробило.

“Какое нахальство! – сказал он себе. – Принять меня за побирушку! Ничего, я о нем напишу!”

Надо сказать, для Армистона это был излюбленный способ сводить счеты с теми, кто оскорбил его нежную писательскую душу.

Сейчас его интересовали только две вещи: во‑первых, ланч, а вернее, его отсутствие, а во‑вторых – сосед. Армистон наконец-то смог его разглядеть: тот оказался молодым человеком крепкого телосложения с красивым загорелым лицом, гораздо более приветливым, чем его манеры. Незнакомец настолько погрузился в чтение, что ничего не видел и не слышал, даже не заметил проводника, объявившего, что в вагоне-ресторане накрыли к ланчу.

“Интересно, что он читает?” – подумал Армистон. Он заглянул своему нелюбезному благодетелю через плечо – и любопытство его распалилось до предела. Тот читал журнал, прозванный среди широкой публики “Гробом повапленным”[84]. Не родился еще человек, который мог бы читать его без толкового словаря, что было для журнала предметом особой гордости. Тем не менее незнакомец над ним совершенно забылся, и, что особенно радовало, забылся он над его, Армистона, творением. Это был один из тех детективных рассказов, что принесли ему всеобщее признание и баснословные деньги, – рассказ о несравненном Годале.

Годаль подходил к воровскому ремеслу с научной точки зрения. Замысел преступления всегда оказывался таким логичным, что выглядел продуктом не человеческого ума, а каких-то машинных вычислений. Разумеется, претворить в жизнь сюжеты Армистона было невозможно – для этого потребовался бы преступник столь же гениальный, как и его герой. Тем не менее чтение выходило крайне захватывающее.

Однако этот малый прочитал рассказ и глазом не моргнув, будто это не требовало никаких мысленных усилий. Затем, к восторгу Армистона, открыл его сначала и прочитал снова. Именитый писатель выпятил грудь и поправил запонки. Ему нечасто доводилось наблюдать столь явное признание собственного таланта. Он вынул карточку своего незнакомого благодетеля. Карточка гласила: “Мистер Дж. Борден Бенсон. Тауэрс. Нью-Йорк”.

Писатель хмыкнул. “Аристократ, да еще и сноб в придачу!”

Аристократ тем временем развернулся в кресле и протянул журнал Армистону – его дурное расположение духа растаяло без следа.

– Читали когда-нибудь этого Армистона? – спросил он. – Он пишет о ловком воре, не гнущающемся наукой, и где только сейчас не издается.

– Д… да. Да-да, – затараторил Армистон, торопливо пряча карточку. – Я… честно говоря, я балуюсь этим каждое утро перед завтраком.

В каком-то смысле он даже не солгал, потому что имел обыкновение начинать день с работы.

На лице мистера Бенсона появилась удивительная улыбка, одновременно умудренная и мальчишеская.

– Тяжеловатая пища для раннего утра, – сказал он. – Значит, и этот последний вы уже читали?

– Конечно, – с энтузиазмом ответил писатель.

– И как он вам?

Армистон поджал губы.

– Не хуже других, – ответил он.

– Да, – задумчиво согласился Бенсон. – Совершенно согласен. Ни прибавить, ни отнять. Эти рассказы поистине удивительны. Единственные в своем роде. Полагаю, – заключил он, нахмурившись, – этого Армистона можно по праву считать одним из самых опасных наших современников.

– Ну что вы… – начал Армистон, но, вовремя опомнившись, прикусил язык и рассмеялся. Теперь он был очень рад, что мистер Бенсон не посмотрел на его карточку.

– Я вовсе не шучу, – решительно заявил его собеседник. – И уверен, вы со мной согласны. С этим не станет спорить ни один мыслящий человек.

– В каком смысле? Должен признать, я всегда считал его рассказы чистейшей выдумкой.

Армистон от души наслаждался происходящим. Роль в одном из следующих рассказов Бенсону была обеспечена.

– Допустим, – продолжал тот, – еще не родился вор, достаточно искусный… достаточно умный, чтобы воспользоваться идеями, заложенными в этих рассказах. Но рано или поздно появится такой человек, который прочитает их как четкую, подробную инструкцию, как руководство к действию – и не преминет воспользоваться ими ради собственной выгоды. А журнал, печатая эти рассказы, снабжает вора инструментами. Хуже всего то…

– Минуточку, – перебил писатель. – Пусть когда-нибудь эти рассказы используют во зло, но как же пресса? На один рассказ Армистона печатают десяток историй из жизни.

– Эх, друг мой, – вздохнул Бенсон, – вы забыли одну вещь: пресса имеет дело с обычной жизнью, с миром возможного и привычного. Она защищает публику от мошенников, раскрывая методы их работы. Что до Армистона – нет. Как бы ни любил я его интеллектуальные загадки, боюсь…

Тут Бенсон замолчал и лишь покачал головой, будто поражаясь дьявольской гениальности обсуждаемого автора.

“Все-таки я страшно рад, – думал тем временем этот автор, – что мой неприветливый благодетель не потрудился взглянуть на мою карточку. Все это чрезвычайно интересно!” Вслух он рискнул произнести:

– Я с удовольствием расскажу о нашем разговоре Оливеру, посмотрим, что он сам на это скажет.

Лицо его собеседника осветилось улыбкой.

– Вы с ним знакомы? Ну и ну, вот так удача! Расскажите, непременно расскажите.

– Хотите, я вас представлю? Все-таки я вам обязан. Можем устроить небольшой ужин в узком кругу.

– Нет, – покачал головой Бенсон. – Лучше я останусь просто читателем. В жизни писатели вечно разочаровывают. Вдруг он окажется жалким анемичным коротышкой с грязью под ногтями и прочими атрибутами истинного гения? Впрочем, я ничуть не хочу его обидеть. Однако, боюсь, мы можем серьезно поругаться.

– Накрыто к ланчу в вагоне-рестора-ане, – пропел проводник.

Пока тот шел мимо, Армистон разглядывал свои ногти. Маникюр он делал каждый день.