Сказки. Фантастика и вымысел в мировом кинематографе - Долин Антон

– Отсутствие привычной оппозиции добра и зла заставляет задуматься о религиозной подоплеке ваших картин. Где-то ощущается буддистская невозмутимость, в волшебных созданиях читается синтоизм, у истории Навсикаи, например, очевидные мессианские корни. Какая религия ближе всего вам?

Хаяо Миядзаки: Анимизм. Мне нравится многобожие – точнее, одушевление всех предметов, явлений и живых существ. Как религия анимизм может показаться слегка примитивным, но на самом деле он глубок, как море. Именно он позволяет добраться до истоков любого религиозного сознания.

– Поразительна еще одна особенность вашего мира – полное равенство женщин и мужчин, детей и взрослых.

Хаяо Миядзаки: Это мое осознанное решение. В некоторых ситуациях эти различия перестают иметь значение. Я думал об этом, когда писал сценарий «Ветер крепчает»: как вести себя перед лицом катастрофы, которая уравнивает детей со взрослыми, женщин с мужчинами? А потом случилась эта самая катастрофа – цунами 11 марта 2011 года, которое я отразил на свой лад, показав на экране Великое землетрясение Канто 1923 года.

– У большинства ваших фильмов открытый финал. А вы сами знаете, что дальше произошло с их героями? Никогда не было искушения сделать продолжение какого-нибудь из них? Наш старший сын, например, много лет мучается над вопросом, стал ли все-таки Порко Россо человеком или нет.

Хаяо Миядзаки: Продолжение есть у каждого сюжета, но я довожу историю до той точки, когда об этом продолжении любой зритель сможет догадаться самостоятельно. Что до Порко Россо, то иногда я думаю над тем, чтобы продолжить его историю – но не в мультфильме, а в манге. Может, теперь, на пенсии, этим и займусь. Отличное хобби, между прочим. И о бюджете задумываться не надо. Поеду в Италию на выбор натуры, новые самолеты нарисую… Представляю себе Порко Россо таким же, как раньше, с пятачком. Только усы с годами поседели.

– Многие люди плачут на ваших мультфильмах. А вы сами в кино плачете?

Хаяо Миядзаки: Я просто заливался слезами, когда досматривал «Ветер крепчает».

– А на чужих фильмах?

Хаяо Миядзаки: Да я вообще кино не смотрю. И телевизор не включаю. И смартфонами не пользуюсь. Мне больше нравится книгу полистать или каталог какой-нибудь выставки.

– Вы недавно сообщили, что намерены закончить свою режиссерскую карьеру. Это из-за пессимизма в отношении будущего?

Хаяо Миядзаки: Главная причина очень проста. Каждый мой мультфильм я создаю примерно пять лет, не меньше. Параллельно с этим стараюсь работать над музеем «Гибли», хотя сосредоточиться и на том, и на другом очень сложно. Раньше, когда мне было лет сорок, я мог сделать мультфильм за год, но теперь я не в состоянии укладываться в такие сроки! Я старею, и, что еще ужаснее, стареют мои сотрудники. Как я могу быть уверен, что гарантирую им рабочие места на эти самые пять лет? Откуда я могу знать, что сделанный мной мультфильм не разорит студию? Другие студии собирают сотрудников на каждый конкретный проект, но «Гибли» устроена иначе. Мы плывем на одном корабле, и я больше не в состоянии брать на себя ответственность капитана. Ситуация труднее от года к году. Мы с продюсерами старались воспитать новое поколение аниматоров, которые могли бы стать нам достойными наследниками… Не уверен, что у нас получилось. Мне страшно за наше будущее, и лучше уж уйти. Честнее.

– Вы можете сказать, что полностью себя выразили в сделанных мультфильмах?

Хаяо Миядзаки: Мыслей и проектов у меня множество, но мне не обидно уходить. Все идеи у меня довольно смутные. Они начинают формулироваться только после того, как я берусь за какой-то конкретный проект. Главное мое занятие теперь – создание короткометражных десятиминутных мультфильмов для кинотеатра «Сатурн» в нашем музее «Гибли». Там я могу себе позволить не думать о коммерческом результате, а делать то, что мне заблагорассудится! Так что в старости я скучать не буду. Опять же надо постоянно выставки придумывать для музея, а то одна лишь постоянная экспозиция – это скучновато.

– Вас тревожит будущее рисованной анимации? Такие люди, как вы и ваш коллега по студии «Гибли» Исао Такахата, уходят, а мир почти полностью перешел на компьютерные мультфильмы.

Хаяо Миядзаки: Будущее анимации, если честно, меня не очень тревожит, а в прошлом я сделал все, что мог. Меня больше волнуют перспективы Третьей мировой войны, в которую, мне кажется, Япония может ввязаться в любой момент – страны Восточной Азии этого опасаются, и, я полагаю, небезосновательно. Что до рисованных мультфильмов, то для музея «Гибли» я создаю исключительно их – у нас в кинотеатре «Сатурн» компьютерная анимация запрещена. Понимаете, я чувствую себя гусеницей, которая тихонечко ползет по листу дерева, преодолевая все препятствия и прожилки на нем. Как передать чувства такой гусеницы при помощи компьютера? Как показать такой лист дерева? Мне кажется, только нарисовать карандашом на бумаге.

– Не жалеете, что когда-то не пошли в авиаконструкторы, о чем вы мечтали в юности?

Хаяо Миядзаки: Жалею, да ведь таланта у меня к этому не было… А мечтать продолжаю до сих пор. Я представляю себе самолет, дизайн которого был бы ультрасовременным, но летел бы он медленно-медленно, плавно, красиво. По идее, это возможно, только все современные правила, законы и установки не позволят сконструировать такую машину. Воображаю, как это было бы чудесно: стоишь на дороге, вдруг поднимаешь голову, а в небе неторопливо парит такой самолет. Красота!

Ник Парк. Собачник

«А чем Уоллес и Громит лучше?» Этим вопросом мой семилетний ребенок поставил меня в тупик. Только что я велеречиво вещал о пагубном влиянии бесконечных мультсериалов с международных телеканалов Nickelodeon и Cartoon Network, об их тупости и бессодержательности. Простодушное упоминание о другой серии мультфильмов, «Уоллесе и Громите», которую я же неоднократно превозносил до небес, заставило меня растеряться. Сам он с равным удовольствием смотрел и то и другое.

Рассказать о преимуществах рукотворной пластилиновой анимации, в которой создатель «Уоллеса и Громита» Ник Парк считается мировым авторитетом? Об отпечатках его пальцев на фигурках персонажей, видных в первом мультфильме серии, «Великом выходном» (1989), о кропотливой работе, которую аниматоры легендарной бристольской студии Aardman ведут на протяжении долгих лет, чтобы оживить чудаковатого изобретателя и его верного пса? Но вряд ли ребенку будут интересны такие детали, он только плечами пожмет. К тому же, Aardman работал и на MTV, и на пресловутые мультканалы, делал рекламу, выступал со своим пластилином в общепризнанно низких жанрах. Аргумент не годится.

Объяснить, что Уоллес и Громит, по мнению ведущих культурологов, воплощают британский характер, что в последние двадцать лет они сделали для Соединенного Королевства не меньше, чем The Beatles и Monty Python, вместе взятые, в 1960-х? Перечислить приметы чисто английского духа – чай, сыр, лорды, музеи, бриллианты? Но и это вряд ли впечатлит малолетнего зрителя: ему что Штаты, что Москва, что Лондон, что планета Пандора – только бы было не скучно.

Об «Оскарах» упоминать и вовсе бессмысленно – это не аргумент даже для детей старшего школьного возраста. Действительно, Ник Парк пять раз выдвигался на престижнейшую из мировых кинопремий и четыре раза ее получал – причем в тот единственный раз, когда статуэтка ему не досталась, он выиграл ее сам у себя: в одной и той же категории «короткометражная анимация» соревновались две его работы. Его последний фильм о знаменитой парочке «Дело о смертельной выпечке» был показан в эфире британского телевидения на Рождество 2008-го и собрал рекордную аудиторию – почти 16 миллионов человек. Из-за премьеры, назначенной на самый конец года, мультфильм не успел попасть в номинации «Оскара-2009» – и был включен в список «Оскара-2010», уже имея к тому моменту премию БАФТА (шестую на его счету). Уоллес и Громит – редкие подданные британской короны, которых прекрасно знают и за океаном. Когда в 1995-м Ник Парк был в Нью-Йорке с промотуром по короткометражке «Стрижка под ноль», он забыл рукодельные фигурки Уоллеса и Громита на заднем сидении такси. Об этом писали все газеты, новость передавали все информационные телеканалы – и через полтора суток таксист вернул драгоценные предметы, отказавшись от вознаграждения.