Аватара - Пол Андерсон

Руководствуясь несколько другими причинами, чем вы, сеньор Квик, мы тоже считаем необходимым, чтобы человеческая раса оставалась дома, выполняла свое природное дело и отгоняла всех посторонних по крайней мере до тех пор, пока не сумеет организоваться настолько, чтобы справиться с ними. Вот что жизненна важно. В дни, не знавшие клеточной терапии, какая женщина не решилась бы удалить пораженную раком грудь? Красота — красотой, но, если хочешь жить, выбора нет! Более того, сеньор Квик, — Макаров наклонился вперед. — Более того. Вы призваны к этому, как и вся наша крохотная организация. У нас был идеал, мы, оступаясь, продвигались к нему, совершали ошибки, как свойственно людям. И сегодня мы близки к гибели. Тем не менее неужели наш идеал ложен? Потом, как можно служить человечеству из тюрьмы?

А тюрьма будет, если наружу вырвется хотя бы намек на факты. Внимание публики не закончится расследованием. Наши подчиненные будут спасать собственную шкуру, переваливая все на нас. «Чинук» вынуждает нас действовать за пределами всех законных возможностей. Нас, безусловно, можно посчитать заговорщиками, не считающимися с дарованными Обетованием правами экипажа корабля. Мы уже нарушили их, преднамеренно сфабриковав необоснованный ордер на арест. Ну а отсюда следует бесконечное число обвинений в злоупотреблении служебным положением. Нас запрут надолго… если не нанести удар немедленно и жестоко.

Частично Квик припомнил эссе, которое читал несколько лет назад, утверждавшее, что интеллектуалов очень интригует насилие как метод — притягивает, отталкивает, вновь притягивает, — словно перспектива сексуальных взаимоотношений с едва зрелой девочкой или разумным нечеловеческим существом; род ксенофилии, и когда возникает конфликт, который интеллигенция одобряет (а она одобряет большую часть конфликтов), интеллектуалы возглавляют толпу, требующую боеголовок, солдат Иных, чтобы бросить их в печь войны. Тогда Квик счел писанину реакционной чушью. Позже, культивируя свое прекраснодушие, ему пришлось признать известную справедливость этого тезиса. Этот сукин сын прав: нельзя изготовить омлет, не разбив яйца. Ну почему не удается поддерживать порядок в цивилизованном обществе, время от времени не расколотив чью-то буйную голову!

Христос Всемогущий, а ведь действительно приходится продвигаться вперед. Иначе арест… обвинение… и тюремное заключение? Психиатр-реабилитатор (приземистый, пухлый, с прожилками на щеках и мясистым носом) исследует психику Айры Квик, которую его грубой породе не понять даже за геологическую эпоху. А потом далекое освобождение, серая старость, которая ждет его после погубленной карьеры и общественной жизни. Сыновья, жена, друзья, любовницы… все вокруг будут считать его похитителем и убийцей, это его-то — борца за общечеловеческое благо.

«Известно, что я скор на руку».

Квик провел языком по губам.

— Сэр, я не считаю возможным согласиться со всеми вашими предложениями. — Как хорошо, как спокойно он говорит, невзирая на барабанный бой в груди. — Тем не менее, когда говорит государственный деятель вашего масштаба, я слушаю. Не перейти ли нам к подробностям? — Он отважно улыбнулся. Надо было скоротать ожидание.

Голоса, окружавшие изображение кафедрального собора, шествовали к триумфальному финалу.

Глава 26

«Чинук» находился более чем в миллионе километров от цели и уже тормозил, когда на корабль обрушилось первое сообщение. Бродерсен принял его в кабинете.

На экране появилась угловатая физиономия, заговорившая на британском английском.

— Винсент Лоуэс, командир корабля «Альхазен» со специальным поручением. Вы «Чинук» с Деметры, так? — Это был едва ли вопрос. — Дайте мне капитана.

— Слушаю, — отвечал Бродерсен. — Скажите, чем я могу вам помочь?

Текли секунды, пока световые лучи летали вперед и назад. Кейтлин, сидевшая возле Бродерсена, положила руку на его обнаженное предплечье. Он весьма четко осознавал теплое прикосновение, торопливое дыхание, слабый и сладкий запах женского тела.

— А теперь слушайте меня внимательно, капитан Бродерсен, — сказал Лоуэс. Голос его был резок, дергался правый глаз. — Вы разыскиваетесь по серьезному обвинению. Ваш корабль вооружен. Мне приказано проводить вас в систему Феба, где вы будете взяты под арест. Я считаю вас опасным преступником и рисковать не собираюсь. Вы поняли?

— Каким курсом мы должны следовать? Время.

— Вы будете маневрировать как обычно, подчиняясь распоряжениям — моим, а не «Коперника». Вы не должны вступать с «Коперником» вообще ни в какой контакт. Все свои передачи вы будете посылать нам лучом, ограничившись английским. «Коперник» уведен со своей обычной орбиты. Он будет держаться на дальней стороне Т-машины, пока вы будете проходить поле. Обратиться к нему вы можете только широковещательно и на испанском, потому что на «Копернике» никто не знает английского. И мы это обнаружим. Любое неповиновение с вашей стороны вызовет нашу атаку. Повторяю, вы поняли? Подумайте хорошенько, капитан Бродерсен.

— Боже-Боже, — деметрианин прищелкнул языком. — Что-то вы уж больно грозны. Как так? Какую беду могут причинить короткие переговоры?

Время.

Кейтлин певучим шепотом выводила — гаэльское ругательство, вспомнил Бродерсен.

— У меня приказ, — отвечал Лоуэс, чеканя каждое слово. — Среди прочего, вы обвиняетесь в попытке распространить технологическую информацию, способную подвергнуть общество опасности. Не сомневаясь в исполнительности экипажа «Коперника», я должен гарантировать, что вы не пошлете ни слова — ни им, ни какому-нибудь другому кораблю. Небесполезно сказать, что они не настроены на вашу волну. Если вы окажете сопротивление, они помогут нам.

— Понимаю. Ну а вы не хотите выслушать нас, капитан Лоуэс? Наша часть истории достаточно интересна. Нам есть кое-что показать вам.

Время.

Единственное удивление, — если стоило удивляться вообще, — принес ядовитый пыл Лоуэса.

— Нет! Меня это абсолютно не интересует! При первых признаках подобной попытки я отключаюсь. А если вы будете настаивать при повторном вызове, я имею разрешение атаковать.

— О'кей, о'кей. Что еще? Время.

Бродерсен шепнул Кейтлин:

— Они его завербовали, так ведь? Скорее всего не просто обращением к воинскому долгу. Он — в конце концов — офицер Союза, а не Европы. Подкуп, шантаж…

— Ваша траектория и векторы не соответствуют переходным, — проговорил Лоуэс. — Объясните.

— Я как раз намеревался это сделать. У нас тут забурчала основная управляющая система. Получили не правильный импульс, пришлось компенсировать. Вместо того чтобы направляться прямо к нашей первой базе, мы используем параметры, которые дадут нам нулевую относительную скорость возле маяка Браво. Далее мы проследуем по стандартному пути. Могу, если хотите, передать вам цифры.