Высокое погружение - Марина Даркевич

не знал, что делать, и действовал по наитию. И не придумал ничего лучше, чем стереть все возможные следы с поверхности пистолета и спрятать оружие в ящике кособокого стола в комнате. Девушка в прихожей начала издавать громкие стоны, поэтому Константин поспешил покинуть квартиру и захлопнуть за собой дверь. Уже выйдя на улицу, он выругал себя, что не добил девчонку. Но чем и как? Контрольный выстрел производить невозможно – грохот разбудил бы половину дома. Рукояткой пистолета разве что? Поздно! Хотя ладно, с такими ранениями долго не живут…

Такую картину преступления видел Телегин, и она ему совершенно не нравилась. Словно и не картина то была, а набросок, несколько фрагментов, между которыми не хватало многих необходимых элементов. Следователь не верил, что убийцей может оказаться молодой актёр, но при этом не намного больше допускал, что театральный деятель более старшего возраста окажется способным хладнокровно застрелить девушку или юношу. Дмитрий уже был в курсе ренегатского (если не сказать хуже) поступка Дедова, решившего за приличных размеров взятку пустить по миру театр. Который пусть даже и оказался под руководством богохульственно «перелицованного» главрежа, но тем не менее… Между отступничеством и убийством лежит огромное расстояние – нельзя забывать об этом.

Кроме того, оружие. Появление пистолета было более-менее понятным. Явка с повинной и показания Заморокова проливали некоторый свет на происхождение орудия преступления. По приметам уже выяснили, что именно за личности «отжали» ствол у бывшего капитана. Но какая связь между этими отморозками и Дедовым?

Телегин минут десять разглядывал фотографии актёра, часть которых была изъята из театрального архива. И вдруг какая-то мысль буквально молнией вспыхнула в мозгу следователя. Дмитрий усмехнулся и затребовал срочно поднять пару дел, хранившихся в архиве уже около тридцати лет.

* * *

Полковник Вахрушев несколько секунд смотрел в глаза Атамановой.

– И вы утверждаете, что Денис Тилляев не появлялся здесь с момента его задержания?

– Да, Александр Иванович. Не появлялся. Он сгинул в ваших казематах, куда его бросили по смехотворному и наспех сляпанному обвинению, как будто сейчас на дворе советские времена…

– Тилляев не сгинул, а сбежал. Наглый и беспрецедентный случай… А знаете, по советским временам вы ещё тосковать будете, Евгения Эдуардовна! Вас чуть было вместе со всей труппой не выбросили на улицу… Не могу припомнить, чтобы до девяностого года подобное могло случиться в принципе. Вам повезло, что этот Дедов оказался настоящим преступником, да ещё не пойми за кого себя выдавал целых тридцать лет или около того…

– Я в курсе. Юристы уже сказали, что договор и все документы, которые были оформлены под руководством Дедова, будут признаны ничтожными. Видели бы вы, как бесился этот… Ёлкин-Палкин.

– Кстати, а как отнёсся ко всему этому Барановский? – неожиданно заинтересовался полковник.

– Не знаю. Кто-то слышал, что он сказал «не велика потеря» и улетел обратно в Москву.

– Кстати, о Москве. Я со дня на день жду двух типов из комиссии министерства, которые прилетят сюда разбираться с побегом Тилляева. Вы точно ничего не хотите мне сообщить? Уж очень артистично он был организован. И совершенно по-дилетантски, смею вас заверить. Кстати, возможно, именно поэтому у вас всё получилось.

– Что вы хотите этим сказать? – нахмурилась Атаманова.

– Чем?

– Что это за слова такие «у вас»? Я же пояснила: мы к этому никакого отношения не имеем. И повторю: Тилляева ни я, ни кто-либо ещё из коллектива театра с момента его ареста не встречал.

– Ладно, – Вахрушев негромко хлопнул ладонью по столу главного режиссёра. – Будем считать, что я поверил. Но если он вдруг появится… Вы сами понимаете, чем это грозит не только ему, но и всем участникам этого шоу с фальшивыми и размножающимися адвокатами.

– Он не появится, Александр Иванович. Никогда и нигде. Нет больше Дениса Тилляева.

– Если вы так в этом уверены…

– Абсолютно.

– Уж не пошёл ли он вашим путём? – хитро прищурился полковник.

– Не могу сказать, что это невозможно, – витиевато сказала Атаманова.

– Ну хорошо, – произнёс Вахрушев, помолчав некоторое время. – Не буду более вас донимать. Тем более что дело в отношении Тилляева по части покушения на убийство приостановлено.

– Один вопрос, Александр Иванович.

– Слушаю вас.

– Тилляев, по-видимому, сделал большую глупость, да? Решив сбежать из СИЗО? Ведь ещё день-два, и его, наверное, и так выпустили бы…

– Совесть заговорила? У вас или у «адвоката Книперсон»? Впрочем, неважно. Кое-что скажу. Но это исключительно между нами. У меня, как вы можете предположить, приличный список дел в ежедневнике. Местные командировки в нём тоже имеются. Естественно, держать на постоянном контроле условия содержания каждого арестованного, включая даже особые случаи, у меня нет возможности. Подчинённые допускают ошибки либо излишнее рвение… К тому же следователи – это прокурорские работники, и действуют независимо от нас, милиции. Словом, если бы Тилляев не совершил побег в тот день, его бы перевели в другое отделение, где в общих камерах содержатся самые настоящие отбросы. Ваш юный актёр не протянул бы там и получаса. И неизвестно, сумел бы он потом самостоятельно передвигаться. Так что… Вы меня поняли.

– Н-да… И эту систему олицетворяете вы, товарищ полковник. Такие, как Тилляев, вообще не должны были попадать в её механизм.

– Давайте без упрёков. Система не настолько инертная и косная, как вы можете себе это представлять. И вообще, она – часть кармы, как мне недавно объяснил коллега из Индии.

– Откуда?

– Неважно. Сейчас такие обмены опытом в порядке вещей и очень сильно поощряются руководством. Если Тилляев коснулся системы, и она его не перемолола, а только хорошенько напугала, значит, это произошло неслучайно. Вероятно, он совершил некий кармический проступок, которым, скажем так, немного замутил свою душу. Но теперь он чист.

– Да вы философ, товарищ полковник!

– На моём месте приходится быть таковым, Евгения Эдуардовна.

– А что вы скажете о Зульфии Ерматовой? Какого типа кармический проступок могла совершить несчастная девушка, чтобы вынести подобное испытание?

– Возможно, это случай другого уровня, – произнёс полковник. – Я в курсе той истории. Иногда дети очень тяжело расплачиваются за неправильные и эгоистичные решения своих родителей. Даже если не сразу видно прямую связь между причиной и следствием.

* * *

– Нашёл, – нагло ответил Дедов на вопрос Телегина, когда следователь поинтересовался, где тот взял пистолет.

– Это неправда, – сказал Дмитрий. – Послушайте. Ваша вина уже и так доказана. Вас будут судить, и уж поверьте, прокурор оттянется на вас как полагается. Но есть некоторые непонятные моменты во всём этом деле.

– Эти непонятные моменты добавят лет к моему сроку или, напротив, сократят моё пребывание в исправительных заведениях? – спокойно спросил