Тайная жизнь Сталина - Борис Илизаров

«Чрезмерное восхваление умерших товарищей вошло в обычай в наших партийных кругах. Замалчивание слабых сторон и преувеличение положительных — характерная особенность нынешних некрологов. Это, конечно, неразумный обычай. Мы не хотим следовать этому обычаю. Мы хотим сказать о тов. Г. Телия только правду, мы хотим познакомить читателя с Телия, каким он был в действительности. И вот действительность говорит нам, что тов. Г. Телия как передовой рабочий и как партийный работник был до конца безупречным и неоценимым для партии человеком. Все то, что больше всего характеризует социал-демократическую партию: жажда знаний, независимость, неуклонное движение вперед, стойкость, трудолюбие, нравственная сила — все это сочеталось в лице тов. Телия. Телия воплощал в себе лучшие черты пролетариев. Это не преувеличение. Нам это покажет сейчас его краткая биография.

Тов. Телия не принадлежал к числу “ученых”. Он самоучкой одолел грамоту и стал сознательным». Далее автор кратко изложил основные вехи жизни почившего героя. Это Телия поднял однажды красное знамя над толпой демонстрантов, это за ним гналась по пятам полиция, это он организовал в Батуми подпольную типографию, его, как и Кобу, арестовывали, сажали в Кутаисскую тюрьму, и он, как и Коба, заболел в тюрьме туберкулезом. Но его беспокоило лишь одно — «праздное сидение и бездействие». Он словами Кобы вопрошал: «“Когда же я дождусь того дня, когда по-своему развернусь на просторе, снова увижу народную массу, прильну к ее груди и стану служить ей”, — вот о чем мечтал запертый в тюрьме товарищ». Телия, как и Сталин, так же успешно совершал побеги, да и вся его жизнь, описанная в некрологе, почти зеркально отражала крестный путь революционера Кобы. Телия, как и Коба, не только бежал из тюрьмы, вел подпольную жизнь профессионального революционера, но вместе с ним ездил в 1905 году на партийный съезд в Таммерфорс. И только здесь Коба сообщает читателю, что друг-то чуть ли не до конца своих дней был меньшевиком, правда, мало похожим на других представителей враждебного крыла. «В это время в партии происходил раскол, — писал Сталин. — Тов. Телия тогда примыкал к меньшевикам, но он вовсе не походил на тех “казенных” меньшевиков, которые меньшевизм считают “кораном”, себя правоверными, а большевиков — гяурами. Телия не походил и на тех “передовых” рабочих, которые считают себя “социал-демократами от рождения”… Характерным свойством Телия было именно то, что он отрицал фракционный фанатизм, всем своим существом презирал слепое подражание и до всего хотел дойти своим умом». Услужливые редакторы ИМЭЛ предложили Сталину заменить слово «гяур» (неверный, собака) на что-то более привычное и благозвучное для русского слуха, но Сталин с ними не согласился.

Мы так привыкли, что именно большевики, Ленин, Сталин, Зиновьев и другие воплощали в себе крайнюю нетерпимость, что странно и непривычно читать теперь рассуждения Кобы о вреде политического фанатизма. В заслугу соратнику-меньшевику Сталин поставил (что бы вы думали?), оказывается, то, что он с увлечением читал книги, как Мартова, так и Ленина. «Надо было видеть исхудавшего, пожелтевшего Телия, который, настойчиво корпя над книгами, с улыбкой говорил: как я вижу, решить, быть ли большевиком или меньшевиком, не так-то легко; пока не изучу эти книги, до тех пор мой меньшевизм построен на песке». И лишь после этого он заявил: «Я, товарищи, большевик; как мне кажется, тот, кто не большевик, несомненно, изменяет революционному духу марксизма». «Только теперь, — продолжал Коба, — он начал серьезную литературную деятельность. Во время своей болезни он написал: “Что нам нужно” (см. “Ахали цховреба”), “Старые и новые мертвецы” (ответ Арч. Джорджадзе), “Анархизм и социал-демократия”, “Почему нас называют бланкистами” и другие». К этой фразе добавлена сноска: «Последние две брошюры не могли быть напечатаны, так как были захвачены полицией во время обыска». Сноска принадлежит Сталину. Речь, возможно, идет об обыске в редакции газеты «Ахали цховреба», где заправлял Коба и куда Телия, может быть, передал свои работы. Удивительно, однако, то, что в то же самое время и в той же газете Коба начинает публиковать серию статей из отдельных разделов своей первой книги или брошюры под очень схожим названием, что и брошюра Телии, — «Анархизм или социализм?». Да и упоминавшаяся ранее яркая заметка «Маркс и Энгельс о восстании» была опубликована в то же самое время и в той же газете, что и первые фрагменты брошюры. А ведь эта работа не столько говорила об уроках восстания, сколько была направлена против меньшевиков, обвинявших большевиков в бланкизме . Как могло получиться, что два хорошо знающих друг друга человека, работающие в одной партийной организации и даже печатающиеся в одной газете, пишут в одно и то же время, на одни и те же темы, в том числе обширный теоретический трактат об анархизме и социал-демократии, и не боятся недоразумений? Впрочем, по словам того же Кобы, Телия в последние месяцы был уже так плох, что общался с другом при помощи переписки. Настораживает и то, что сталинская брошюра сейчас имеет две редакции, так как после закрытия газеты Коба еще два раза возобновлял ее публикацию в других изданиях. Но ни в одном из вариантов работа так и не была завершена. И совсем уж странно, что вождь уже в зрелые годы никак не мог сообразить, какая же редакция основная и в какой последовательности следует печатать отдельные статьи этой работы в собственном собрании сочинений. «Анархизм или социализм?» — первая и, по существу, единственная работа Сталина, посвященная теории диалектического и исторического материализма, которая еще несколько раз будет перерабатываться, а затем войдет в качестве теоретической главы в «Краткий курс истории ВКП(б)». Даже после Великой Отечественной войны она переиздавалась отдельной брошюрой.

Завершая некролог, Сталин писал: «Такова картина короткой, но полной бурь жизни тов. Телия.

Изумительные способности, неиссякаемая энергия, независимость и апостольский дар — вот что характеризует тов. Телия» [319]. «Апостольский дар»! Ну, никак не мог Коба вытравить в себе не только национальное, но и семинарское восприятие мира.

Давно стало общим местом заявление о глубоком антисемитизме Сталина. Проблема, требующая отдельного и очень серьезного рассмотрения. У меня сейчас создается впечатление, что, как и многое другое в душевной и интеллектуальной жизни вождя, «еврейский вопрос» — действительно очень важная составляющая его жизни и практической политики — развивался в его внутреннем мире как бы циклически. И первый такой «цикл» завершился ко времени V Лондонского съезда партии, собравшегося весной 1907 года. Вернувшись на Кавказ, Коба поделился своими наблюдениями и впечатлениями в статье «Записки делегата».