Академия для старшей дочери графа (СИ) - Хегбом Юлия

Настойку юный дракон выпил в этот раз без сопротивления — но и особой радости от «отравы» не выказывал.

И даже тихие осторожные расспросы Ричарда о лечении не вывели Сиерлена из себя — он очень подробно объяснил, что именно собирается сделать Каэри. И, похоже, сумел-таки шокировать и напугать и Терсаля, и Ричарда — представление о том, что кто-то может лечить с помощью острого ножа оба его друга детства восприняли с ужасом.

— Ты не преувеличиваешь, Рлен? — с опаской спросил Терсаль, — Никто из драконов раньше не встречал лечение оружием. Пусть и таким слабым, как ножи. И почему тебя не может лечить кто-то из драконов?

Горько усмехнувшись, Сиерлен пояснил, что с момента получения проклятия он не только резистентен к магии людей, но заодно и почти резистентен к магии драконов. Лабиринт и драконы могли лишь заставить его спать. Не более того.

— Нужно было расспросить Каэри о том, что это за проклятие такое! И нам рассказать, Рлен! — возмутился Ричард после того, как Сиерлен В красках описал, как его лечила Каэри и что о проклятии сказали Ректор Академии и мама Каэри.

- И почему проклятие делает тебя резистентным к магии драконов, — хмуро добавил Терсаль, — Почему ты сразу не рассказал нам с Ричардом, что это проклятие из класса смертельных, ведь в них заключается реальная опасность, Рлен? Не удивительно, что Каэри едва справилась с твоим магическим истощением! Но ведь Каэри знает, как снимать проклятие? А раны уже залечены? Ведь магическое истощение прекратилось?

Ричард внимательно посмотрел на Сиерлена и спокойно сказал: «Рассказывай. Хватит строить из себя идеального дракона. Нам важнее, чтобы ты был живым, пусть и не совсем идеальным… А не идеальным, но мертвым.»

— Смертельные проклятия — такая же угроза для драконов, как и драконья лихорадка. И, однако, твоя Истинная как-то сумела сумела справиться с эпидемией драконьей лихорадки, так что рассказывай, что такого в этом проклятии, что ты выглядишь, словно тебя приговорили к десяти годам непрерывных пыток? — поддержал Ричарда Терсаль.

— Ричард не отвяжется, — с тоской подумал Сиерлен, — Если Терсаль может

иногда проявить милосердие, и не выпытывать подробностей, если понимает, что они наносят вред чести дракона, то Ричард если уж вцепился как клещ, не отстанет, пока все не расскажу. Только вот… как рассказать о паническом страхе перед следующей операцией или чувстве стыда от того, что до сих пор остается на теле колостома, или о том унизительном страхе в кабинете ректора, когда он, врожденный дракон, наследный принц клана черных драконов понял, что проклятийница, стоящая в двух шагах от него пришла в Академию по его душу? Или о панике от осознания того, что она не просто маг — проклятийница, а мама его девушки? Или о том, что просто ослабив действие проклятия эта старая ведьма просто коснувшись ладонью печати проклятия измотала его так, что хотелось кричать от боли и ударить магией в ответ? Как об этом рассказывать друзьям?

Глава 74

Дождь Сиерлену никогда не нравился. Особенно проливной, холодный и с порывами ветра. Летать в такую погоду — это нарываться на неприятности, особенно в грозу. Но сейчас бы он и в такую погоду полетел бы, если бы у него была такая возможность — снова летать, опять обернуться в главную ипостась — черного дракона. Почувствовать, как дождь хлещет о крылья, услышать как свистит ветер и как стонет непогода, бессильно стараясь остановить бесконечный полет… разве не презирал бы его перворожденный черный дракон за слабость? За то, что не справился с людьми, попал в расставленную ими ловушку? Да его даже родной дед, и тот презирать будет.

Впрочем, Ричард походу не понял, в чем состоит проблема. И решил, что Сиерлен просто устал от расспросов. Все же любое магическое истощение изматывает.

— Не хочешь рассказывать, покажи! — философски заметил он.

Мыслеобразы были самым первым способом общения для любого дракона. Сиерлен не удивился, когда Ричард предложил общаться с помощью кусочков памяти пережитого. Так было проще. Не нужно отвечать на вопросы. Тот, кто получал мыслеобраз, мог воспроизвести его. Сиерлен вспомнил, как на него подействовал тот образ, что он без спросу подсмотрел в памяти Каэри. Но, может, это лишь он такой впечатлительный?

Поэтому он просто перекинул то, что уже видел сам в память своих друзей. Эффект от этого разделенного с друзьями мыслеобраза превзошел все его ожидания. Вроде кельпи и драконы вполне себе хищные животные. Хищные-то хищные. К охоте и крови привычные. Только вот одно дело, когда выпотрошена добыча… а совсем другое, когда кто-то пытается чего-то там делать с тебе подобными. Пусть и в человеческой ипостаси. Ричард и Терсаль предпочитали ипостаси драконов, ну на крайний случай эльфов… Терсаль и кельпи мог обернуться, особенно если за окном шел дождь.

Поэтому Сиерлен не сразу понял, что случилось, когда Терсаль метнулся к окну и судорожно попытался его открыть. Что за тяга к путешествиям проснулась у Кельпи-дракона?

С трудом распахнув тяжелые ставни, которые в Академии было принято закрывать на ночь, Терсаль свесился из окна, и схватившись за подоконник двумя руками подставил голову и плечи падающему с неба потоку. Некоторое время шелест дождя заглушал странные, булькающие звуки за окном. И Сиерлен бы ничего не понял (мало ли зачем кельпи понадобился дождь) если бы Ричард не хмыкнул за спиной у Сиерлена и не произнес: «Ты бы лучше в ванную комнату, Салли! Вряд-ли дождь скроет то, что ты съел сегодня за ужином.»

Терсаль ничего не ответил, хотя просто ненавидел, когда его называли Салли. А булькающие звуки еще и усилились.

Как Сиерлен удержался от идиотского вопроса: «А зачем Терсаль открыл окно?», он и сам не знал.

Зато звуки рвоты мгновенно разбудили Каэри… словно она специально ждала, пока Сиерлен перекинул мыслеобразы о лечении своим друзьям.

Бросив быстрый взгляд в сторону Сиерлена, затем — в сторону звуков рвоты, Каэри тихо выругалась, и несмотря на некоторое замешательство в глазах от вида дракона в эльфийской ипостаси, но с оттенком кожи на лице, вполне подходящей для орков, и второго дракона непонятно зачем лежащего животом на подоконнике распахнутого окна совершенно точно пришла к правильным выводам о причинах разбудивших ее непонятных бульканьях. Но не причинах рвоты.

А три разных бокала с остатками жидкости и вовсе изумили человеческого мага.

— Вы что, настойку, что я для Сиерлена оставила, на брудершафт выжрали? Чтобы Сиерлену было не обидно? — хмыкнула Каэри, — И не настолько уж травяной сбор неудобоваримый, чтобы от него фонтаном рвало. Обычная восстанавливающая энергоканалы смесь…

И сразу сосредоточилась, внимательно рассматривая Сиерлена. Видимо что-то ее насторожило.

Сиерлен на всякий случай отодвинулся на противоположный край кровати. Слишком хорошо он уже изучил последствия таких сосредоточенных взглядов и такого «излишнего внимания» со стороны своей Избранной.

— Ричард, ты же сильный маг, почему ни ты, ни Терсаль меня не разбудили? — возмущенно спросила Каэри.

— Потому и не разбудили, что тебе нужно было восстановиться, — ответил Сиерлен, пока Ричард рассматривал узоры на обоях, делая вид, что вопрос Каэри не расслышал, а Терсаль убирал с физиономии следы «неадекватной реакции на визуальную информацию».

Сиерлен виновато покосился в сторону кувшина с настойкой: «Если бы Терсаль ушел в соседнюю комнату, Каэри бы мы не разбудили. А сейчас ее внимание сосредоточенно на мне и мне это совершенно не нравится. Это не тот насмешливый взгляд, который обычно предшествует сексу. Этот взгляд сосредоточенный и напряженный, который обычно предшествует неприятностям».

* * * * *

— Ну и что мне сейчас делать? — я устало вздохнула, придя к неутешительным выводам: трех драконов в одной комнате без присмотра оставлять нельзя. Даже если не передерутся, все равно проблем не оберешься. Вот как узнать, выпил Сиерлен настойку или драконы ее за окно вылили? А ведь Ричард казался взрослым и ответственным, когда я в полу сомнамбулическом состоянии попыталась объяснить ему и Терсалю, что настойку Сиерлену нужно принимать каждые два часа, если он не хочет остаться без магии из-за необратимого магического истощения.