Черная Книга Арды - Наталья Васильева

— Но, может, так и должно быть? Не будет дурного, если ты откроешь свои думы Великим. Кому, как не им, знать о нас то, чего мы сами не знаем? Если это болезнь, то в Валиноре ты найдешь исцеление от любой горести…

— Нет, отец мой. Мириэль не вернулась.

Олве тяжело вздохнул.

— Не печалься. Ступай, откройся Великим. Не грусти, дитя мое.

Он поднял кувшин, сделанный из раковины, налил в чаши прозрачного зеленовато-золотого вина — жемчужины закружились на дне:

— Это вино благословила Йаванна. Оно развеселит тебя. Не должно печалиться тем, кто высок духом! Дочь дочери моей, не печалься! Знай — если желания сердца твоего будут угодны Великим и если путь твой поведет тебя в Забытые 3емли — не заботься о корабле. Он уже ждет тебя. Смотри!

Олве поднялся и шагнул к витражному окну, толкнул створку — и она бесшумно открылась наружу. Зеленовато-золотые, как вино, волны тихо покачивали серебристо-белые корабли. Один из них, показалось дочери Арафинве, только что вернулся из плаванья — его сонные паруса слабо вздувались и вновь опадали, словно спокойно дышали. Серебристо-пепельные волосы Олве тихо шевелил ветер, широкие рукава его белого одеяния напоминали крылья чайки.

— Вот тот, — указал король. — Это мой корабль. Я дарю его тебе, дочь дочери моей!

…Что было потом? Элдар не умеют забывать, нет им такого милосердного дара. Иногда невольно позавидуешь Смертным — им дано забвение. Или это возмещение за смерть? Одни Великие ведают…

…И медленно угас Свет, и звезды, как тысячи кровоточащих ран, испещрили небо. Угас Свет, и встал ужас в сердцах. Ночь бесконечная пала на Валинор, ночь, полная дымного чада факелов, ярости и боли.

Что было? Застывшие, широко открытые глаза Финве, похожие на серое стекло… В первый раз Нэрвендэ Артанис видела смерть. Это было неестественно. Это было страшно — так страшно, что она не могла отвести глаз от навсегда застывшего лица. Не в силах осознать этот ужас, Артанис только удивлялась охватившему ее цепенящему мертвенному спокойствию. Горели факелы, и свет их красил все вокруг в цвета крови и раскаленной стали. Ей казалось, что Феанаро сейчас так же опалит каждого своим прикосновением… И была — окровавленная рубаха Финве в руках полубезумного от горя и ярости Феанаро, и он швырнул ее в лицо посланнику Валар, обвиняя их в этом убийстве, ибо они — родня Моринготто. Тогда впервые прозвучало это имя — Моринготто. Моргот. И сын убитого требовал у родичей убийцы виру за отца. На него было страшно смотреть — и невозможно не смотреть, страшно было слушать его — и невозможно не слушать. Как болью пронзает укус огня, так сам огонь рассеивает тьму — опасен и прекрасен; так речь и вид Феанаро заставляли подчиняться ему — без принуждения, с яростным жестоким восторгом. Артанис назвал ее отец, но сейчас она была воистину Нэрвендэ. И была клятва — та самая роковая клятва в чаду и огне факелов, в хищно-алом блеске обнаженных клинков… И — едва ли не страшнее ярости Феанаро — слезы Нолофинве, алые, как кровь, в отблесках огня. Он не клялся — но меч, взлетевший к небу, был его клятвой — клятвой мстить за отца. Это было понятно всем и без слов.

Именно тогда она поняла, что все изменилось. Теперь она должна была уйти, хотя также не давала клятвы. Ее вела не месть: жажда изменить этот мир так, чтобы не видеть с мучительной неотступностью застывшие глаза Финве, чтобы, вернувшись, сложить к ногам Валар мир, избавленный от боли, горя и злобы… Кто знал, что самое страшное зло свершится в Валиноре, что злом будут сами Нолдор, что это зло они понесут в Сирые Земли… Кто знал…

Она первая принесла Тэлери вести о случившемся. Олве нервно вышагивал по залу:

— Теперь тебе нельзя плыть.

— Нет, отец мой! Именно теперь. На мне нет греха. Должен же быть хоть кто-то, кто сможет образумить их! Я их крови. Мне поверят. Ведь, если не это, они прибудут туда в великом гневе и ярости и сгинут все!

— Но…

Олве не успел ответить. В зал вошел эльф в серебристо-белом дворцовом одеянии и сказал, что Феанаро требует встречи…

Она помнила эту битву, короткую и страшную. Тогда Нэрвендэ воистину стала равной мужам, и кровь ее родичей до локтя обагрила ее руки. Это было страшно и красиво — убивать, и ужас в ее сердце боролся с восторгом. Помнила, как застыло все на миг, когда вдруг — глаза в глаза — она встретилась с Феанаро. Потом судьба развела их.

— Не стой на моем пути, женщина, — прорычал он.

— Я всегда буду на твоем пути! — тем же тоном ответила она. Сзади кто-то крикнул, Феанаро обернулся, и Нэрвендэ шагнула в сторону — на помощь Олве. А ведь ударь она тогда — все изменилось бы…

Олве был ранен, и она на себе волокла его к кораблям. Нолдор уже облепили палубы, как муравьи, и лишь корабль самого Олве еще защищали. Резня была сзади, бой был впереди, оставался лишь один путь — пробиться на корабль. С десятком-другим Тэлери они проложили себе дорогу. Корабль отошел от берега, и оттуда они с бессильной яростью наблюдали за резней и за гибелью оставшихся кораблей, ненужных Нолдор.

— Иди за ними! — сквозь зубы прорыдал Олве. — Иди! Теперь я прошу тебя об этом. Покарай их ты, если Валар это допустили! Отомсти за нас, дочь моей дочери!

Нэрвендэ молча стиснула руку Олве.

…В опустившейся на Валинор ночи, рассекаемой пламенем пожара, на берегу увидели Нолдор высокую мрачную фигуру Владыки Судеб. И голос, страшный своим спокойствием, изрек их судьбу:

— Отныне изгнаны вы из Валинора, и нет вам пути назад. Гнев Валар падет на род Феанаро, проливший кровь сородичей своих, и на тех, кто последует за ним. Клятва ваша будет вести вас и обратится против вас; сокровищами, о которых клялись вы, вам не владеть никогда. Все начинания ваши обратятся во зло; и брат предаст брата, и страх предательства будет вечно преследовать вас.

Вы, пролившие кровь собратьев ваших, заплатите кровью за кровь, и за пределами земли Аман будете блуждать в тени Смерти. Эру предрек вам бессмертие в Эа, и немощь телесная не может коснуться вас, но вы можете быть убиты — клинком, пыткой и горем; и будет так. И ваши бездомные души придут в Чертоги Мандос и будут блуждать там, лишенные плоти; и не будет милосердия вам, хотя бы и все, кого убили вы, просили за вас. Тем же, что останутся в Средиземье, жизнь станет в тягость, и будут они подобны бессильным теням пред лицем тех, кто идет следом за ними. Таково слово Валар. Такова ваша судьба, и вам не избегнуть ее, ибо она — в вас самих.

— Я все равно уйду туда, — шептала Нэрвендэ. — Я поняла. Я — кара Валар. Я — меч в их руках…

В бесконечной ночи ушел от берегов Аман среброкрылый корабль; и раньше воинства Нолдор принесли волны дочь Арафинве к берегам Смертных Земель, во владения Кирдана.