В поисках христиан и пряностей - Найджел Клифф

Искалеченные туловища повешенных португальцы швырнули за борт, чтобы их выбросил на берег прилив.

Когда лодку прибило к берегу, несколько человек вышли посмотреть, что в ней, и с ужасом воззрились на жуткий груз. В ярком лунном свете европейцам ясно видна была эта сцена, и да Гама приказал своим людям не стрелять. Была поздняя ночь, но вскоре на берег вышли большие толпы народу. Отворачиваясь с отвращением, недоумевающие и напуганные люди возвращались по домам, кое-кто обнимал головы погибших родственников. Осиротевшие устроили бдение – не зажигая ламп или фонарей, которые осветили бы их горе, на случай если португальцы решат обстрелять и поджечь их дома. До самого рассвета бриз доносил погребальные мелодии и похоронный плач, не дававшие спать португальским матросам и наводнявшие их сны.

Дав заморину ночь на раздумье, Васко да Гама проснулся рано, чтобы нанести завершающий, смертельный удар. С наступлением нового дня да Гама приказал канонирам заряжать самые тяжелые орудия. Незатейливые дома у берега уже были обращены в пыль, теперь ядра ударили в роскошные особняки на склоне над ними. Потом – без сомнения, с особым удовольствием – да Гама велел целиться в дворец заморина. За последующие часы Томе Лопеш насчитал более четырехсот ядер, выпущенных из тяжелых орудий восемнадцати кораблей.

В полдень да Гама приказал прекратить огонь и стал ждать, когда заморин сдастся. Передняя линия кораблей отошла назад, но ответа с берега не последовало.

Сняв с захваченного самбука бочки меда и орехов, адмирал распределил деликатесы среди экипажей. Потом велел поставить самбук на якорь у берега и поджечь. Когда европейцы сели обедать и запылал предостерегающий бакен, от берега отошли десятки лодок, чтобы перерезать канат и оттащить горящее судно подальше от города. Побросав деревянные миски, португальские солдаты сели в шлюпки и гребли изо всех сил, собираясь догнать возвращающихся на берег индусов. Когда они приблизились к берегу, там собралась угрожающая толпа. Решив оставить преследование, португальцы поскорее отступили к флоту.

К тому времени стемнело. Самбук еще дымился, и да Гама решил, что сделал достаточно. Подходя реалистично, он мало что мог сделать еще. Пока он держался воды, на его стороне было преимущество в многократно превосходящей огневой мощи и неопытности противника. Религия воспрещала славящимся своей яростью в бою солдатам-наирам питаться тем, что происходит из моря, и они редко ступали на борт корабля. Их мусульманских собратьев подобные предписания не сдерживали, но они были не воинами, а торговцами и моряками. Однако в рукопашном бою на суше наиры многократно превосходили бы числом людей да Гамы. Адмирал Индийского океана превратил противостояние с заморином Каликута в полноценную войну, но подобно любому агрессору, неготовому к захвату чужой территории, мог только надеяться, что оказал достаточное давление, чтобы подорвать врага изнутри.

3 ноября да Гама отдал приказ отплыть от полуразрушенного города. Оставив Висенте Сорде командовать шестью кораблями и каравеллой, которые должны были блокировать гавань, он отплыл вдоль побережья на юг к Кочину.

Кочин был выскочкой среди портовых городов Малабарского берега. Его возраст насчитывал всего полтора столетия, и он был творением не человеческих рук, а муссона. Местные жители еще вспоминали сезон яростных муссонов 1341 года, когда гостеприимный залив древнего порта Мучири (процветающий город, известный еще римлянам и изгнанным из Иерусалима иудеям) внезапно превратился в лабиринт проток и островков, отмелей и озер. Старую гавань занесло илом, и раджа соседних земель воспользовался переменившимся ландшафтом, чтобы переманить купцов в собственную столицу.

Город Кочин был построен на оконечности странного, похожего на корявый большой палец полуострова, окруженного с трех сторон глубоким заливом. Напротив «большого» лежали три поросших густым лесом «пальца»-мыса, а четвертый загибался к материку. Остров Випеен, самый западный из «пальцев», почти касался края города, оставляя лишь узкий проход в переплетении тихих лагун и проток, питаемых семью крупными реками. Гавань тут намного превосходила все прочие на Малабарском берегу, а потому очень скоро стала процветать. Визитная карточка Кочина – огромные рыболовецкие сети, которые поднимали и опускали с берега на гигантских деревянных шестах, – была наследием десятилетий, когда приплывали китайские флоты, а внушительная община еврейских купцов имела собственный квартал и собственных судей.

Династия раджи питала честолюбивые замыслы превзойти более богатых и почтенных соседей – и особенно затмить высокомерного заморина Каликута. Как первостепенные правители побережья заморины оставляли за собой право наезжать в Кочин и величественно изрекать суждения, достойны ли его правители таких владений. Внезапное появление португальцев открывало слишком уж удачные возможности, и раджа Кочина Унни Года Варма встретил чужеземцев с распростертыми объятиями. Если адмиралу Индийского океана и могли где-то радоваться, то только в Кочине.

Флот подошел к городу 7 ноября, и адмирала тут же встретил приветственный комитет, в состав которого входили главы фактории, которых оставил тут Кабрал. Мусульманские купцы города также ожидали европейцев. Их уже достигли письма от родичей из Каликута, в которых подробно описывались нападение на город и зверства португальцев и содержалась просьба о помощи в снятии блокады. Христиане, горько жаловались они, не дают им даже рыбачить, и они на грани голодной смерти. Факторы предостерегли да Гаму, что следует ожидать враждебного приема.

Были и другие новости – и хорошие, и дурные. Португальские факторы прознали, что собирается огромная армада для войны с христианами на море. По слухам, заморин арендовал и реквизировал больше двухсот кораблей, и эти суда отплыли на поиски португальцев. Одно из более крупных судов выбросило на берег недалеко от Кочина, и его команда сообщила, что их огромный флот погиб во время страшного шторма. Раджа, как с удовлетворением сообщили факторы, захватил спасшихся людей и ни одного не вернул заморину. Как всегда, когда погода была на их стороне и против их врагов, португальцы сделали вывод, что рука Божья сотворила очередное чудо, и вознесли молитвы за спасение.

В тот же день прибыл один из сыновей раджи и после обмена приветствиями сообщил адмиралу, что явился специально поблагодарить его за то, что тот, когда жег и грабил побережье, не тронул корабли, принадлежащие Кочину. Он передал благодарность своего царственного родителя за милость, оказанную его людям из уважения к нему самому; в ответ, пообещал он, отец лично устроит так, чтобы португальцы с наибольшей выгодой могли нагрузить свои корабли пряностями.

Да Гама начал понемногу смягчаться. Его люди занялись починкой кораблей и расчисткой места под небывалый груз, какой ожидали взять на борт. Через три дня после их прибытия раджа дал знать, что наступил благоприятный день для начала погрузки, и в доках стали вырастать холмы перца. Однако следовало еще договориться о ценах, и купцы вскоре забастовали. Четыре дня спустя да Гаме пришлось просить раджу о встрече. Его трюмы все еще пустовали, а портов, где он мог бы вести дела, почти не оставалось.

Встреча была назначена на 14 ноября, через неделю после прибытия флота. Адмирал отправился на каравелле с обычными трубами, пушками и знаменами, и он и его капитаны вошли под парусами в устье гавани. Раджа спустился к берегу в своем паланкине в сопровождении шести боевых слонов и (по утверждению одного португальского матроса) десяти тысяч человек. Одни слуги обмахивали его опахалами, другие сдерживали толпу булавами. Наконец процессия остановилась. Индусские трубачи подняли свои инструменты и протрубили туш, несколько бомбард дали приветственный залп. Португальцы ответили собственными фанфарами и массированным залпом из орудий. Посланники сновали взад-вперед, улаживая последние дипломатические тонкости, но едва должна была начаться собственно встреча, поднялся ветер, воздух сотрясли раскаты грома, и чернильные небеса разверзлись. Раджа послал весточку, мол, это дурное предзнаменование, и встреча была перенесена еще на два дня.

Когда да Гама вернулся, раджа уже был в гавани, где восседал на большом плоту из досок, настеленных поверх четырех связанных вместе самбуков. Томе Лопеш записал, что толпы утратили интерес либо их не собрали, и раджу сопровождало всего четыре или пять стражников.

Как только каравелла адмирала подошла к плоту, на нее, радостно сияя, поднялся раджа. Повторяя сцену в Каннануре, да Гама подарил ему – опять из собственных рук – серебряные чаши, кувшины и солонки, позолоченные для того, чтобы походить на литое золото, а также трон, украшенный серебром, сто крузадо, отрез бархата и две богатые парчовые подушки. Раджа в ответ одарил адмирала и его офицеров драгоценными камнями. После долгой и веселой беседы он согласился на условия да Гамы и подписался под его перечнем цен, и адмирал сопроводил его роскошный плот до дворцовой пристани.