НЧЧК. Теория Заговора - Людмила Астахова

– Да тебе подозревать кого-нибудь, что с горы катиться, – хмыкнул Птурс. – Профессиональный параноик и кровавый попиратель свободы колдования.

– А разве тебе смерть Элеммира не показалась странной?

– Показалась. Но доведение до самоубийства весьма труднодоказуемая статья.

Эльф нервно удавил окурок в пепельнице и тут же затянулся следующей сигаретой.

– А убийство? – спросил он, пристально глядя в глаза магу. – Убийство доказать легче?

– Смотря какое, Эринрандир, – с нажимом молвил гоблин. – У тебя опять паранойя разыгралась? Новые факты в Теории Заговора?

Капитан ап-Телемнар неопределенно пожал плечами.

– Когда убивают родича Владычицы, и его смерть – повод не к серьезнейшему разбирательству, а к гонениям на спецслужбы, когда по улицам бегают вампиры, а тем, кто призван их ловить, откровенно перекрывают кислород, тут кто угодно призадумается и начнет подозревать, – сказал он довольно резко.

Некоторое время за столом царила напряженная тишина, которую нарушил голос мага:

– Эрин, ты как был, так и остался идеалистом. Послушать тебя – мы до сих пор сидим в окопах, на дворе – Вторая Пиндостанская, и нас атакует вампирский «Эскадрон Бессмертных». А времена-то изменились.

– Не может быть?! – демонстративно всплеснул руками эльф. – Тогда, поздравь меня, дружище, я только что с передовой.

И поведал Птурсу о недавнем «общении» с либрусеком. Без лишних подробностей, но эмоционально и не пропуская крепких выражений.

– Владычице давно следовало сменить советников и всерьез заняться проблемой иномирян. Слишком их много в последнее время. Пиндостанские вампиры уже давно облизываются на имперское… хм… поголовье, – проворчал маг недовольно.

Эрин так и не понял – опечалило ли гоблина известие о неуязвимом для солнечного света кровососе, пьющем кровь волшебных рас, или оно стало еще одним доказательством усиливающейся слабости Владычицы, в которую так хотелось верить некоторым товарищам из верхушки Имперской Безопасности, но поддерживать беседу не стал. Политическая элита столь регулярно недовольна Владычицей, привычно списывая на неё все свои неудачи, просчеты и ошибки, начиная от дипломатии и заканчивая поломкой водопроводного крана, что к этому уже все привыкли. Чуть что не так – Владычица виновата.

– Так ты поможешь мне?

– Сделаю все, что смогу, и сразу же позвоню, – клятвенно заверил Эрина Птурс.

На том и распрощались. Гоблин сослался на неотложные дела и удалился, а эльф остался пережидать ливень. Только-только согревшись и обсохнув, ему смерть как не хотелось снова выползать под проливной дождь. Пусть товарищ Росомаха еще маленько помучается.

«Я прошу, хоть ненадолго, боль моя, ты покинь меня…» хорошо поставленным баритоном пел немодный ныне классик патриотической песни. Это по телевизору снова крутили «Двенадцать видений зимы». Эрин курил и задумчиво глядел в пространство.

Птурс, хоть и маг, но мужик неплохой, и ему можно доверять. По идее. Или нельзя? А как же тогда хваленое фронтовое братство? Или капитан ап-Телемнар настолько отстал от жизни, окопавшись в своем занюханном Распадке, что превратился в законченного идеалиста, который до сих пор верит в святость настоящей дружбы?

И тут у эльфа зазвонил телефон.

– Здравствуй, Эрин. Ты почему без зонтика? – спросила Нолвэндэ.

И если где-то далеко все-таки созрели вишни, наклоняясь до земли, то у капитана лорда ап-Телемнара созрела огромная и серьезная неприятность.

Благодарение всем Валар оптом и покровителю мыслечтецов Ирмо Лориэну лично, «Олифант» был спланирован по-умному. Вход в кафе находился под аркой, так что мне удалось не засветиться перед сидящим у самого окна объектом – я прошмыгнула сбоку. А внутри, за счет низких арочных сводов и толстых колонн, создавалась парочка отличных «мертвых зон». Короче, когда я присела на табурет у стойки и жестом заказала чашечку кофе, ни Эрин, ни его визави меня не заметили. Зато мне в зеркальную стенку бара было отлично видно все и всех: блудного милорда, его собеседника и даже… ага! Эрин-то у нас, оказывается, пользуется вполне предсказуемой популярностью. Как минимум двое посетителей этого милого заведения откровенно «пасут» моего отважного напарника. Значит, мне придется подкорректировать планы… придется убедить его поехать со мной на «конспиративную» квартиру и, в идеале, вообще переехать ко мне… Досадно. Впрочем, под прицелом недружелюбных очей соглядатаев ни о каком выяснении отношений и речи быть не может. Тем более что нам и выяснять-то теперь нечего…

Эрин о чем-то напряженно беседовал с гоблином в мундире с нашивками боевого мага 1-го ранга… Опаньки! Знакомые все лица! А я его знаю. Это же Птурс… как бишь его?.. Ифритович, достаточно крупная сибовская шишка, чтоб быть вхожим и во дворец Владычицы, и в дом Анарилотиони. Во всяком случае, у нас в поместье я этого мага-гоблина видела не раз и не два, и не только в папином кабинете, в мамином тоже… Любопытные у Эрина знакомые. Ладно, с этим я еще разберусь…

Я сидела, потихоньку попивая кофе, и искоса, одним глазом, наблюдала за теперь уже бывшим возлюбленным, а другим глазом следила за развитием сюжета в не помню какой по счету серии культового фильма из жизни разведчиков времен Первой Пиндостанской. Главный герой, несгибаемый сибовец-дроу из Дома Штырь-Лецц, точно так же, как и я, курил и пил кофе в кабачке, неуловимо напоминавшем «Олифант», на фоне лиричной музыкальной темы. Вообще вся сцена, потихоньку разыгрывающаяся в маленькой кафешке, как-то подозрительно напоминала происходящее на экране… в зеркальном отражении. Я тряхнула головой. Прочь эмоции. Гормоны – это зло. Хватит. Все уже случилось и ничего нельзя изменить и исправить. Наши клятвы не прощают пренебрежения и не оставляют лазеек и двойных толкований. И как бы мне не хотелось вернуть обратно сорвавшиеся в запале слова, ничего не получится. А мне бы хотелось?.. А хотелось бы мне… Проклятье. Не знаю. Вот он сидит так близко, один на фоне залитого дождем окна… Один? Зараза, замечталась и упустила момент, когда ушел гоблин. Будем надеяться, что у Птурса Ифритовича не слишком хорошая память на лица, и он не узнал в сидящей спиной к залу бледной стриженой девице юную леди Анарилотиони. А еще буду уповать, что упомянутая юная леди не настолько привлекла внимание господина боевого мага несколько лет назад, чтоб запоминать ее в лицо.

А Эрин все сидит. Один, весь такой… взъерошенный, задумчивый, грустный… в промокшей, но уже подсыхающей рубашке… И без зонтика! Конспиратор ушастый, неужели сложно было захватить с собой куртку, раз уж собрался в Столицу? Забыл, какой у нас тут климат? Ну да, за пять лет немудрено забыть. Одно дело – знать, что в Столице постоянные дожди и туманы, а совсем другое дело – испытать капризы северного лета на собственной, еще не до конца зажившей после свидания с либрусеком, шкуре.

Ну что ж, проявить дружескую заботу я вполне могу – его куртку я из Распадка захватила.

Кофе кончался, фильм тоже. Все. Пора действовать, иначе я совсем расклеюсь тут, исподтишка наблюдая… любуясь… прощаясь… Я немного нервно прикурила еще одну сигарету и достала телефон. И бесконечных секунд тридцать не решалась набрать номер, бездумно вслушиваясь в строфы заглавной песни культового фильма и поневоле проникаясь лирическим настроением.

Проклятье. Так нельзя. Все, с меня хватит, иначе я тут проникнусь настолько, что начну жалеть и понимать этого… этого…

Я намертво сомкнула все свои щиты, чтоб ни одна проклятая эмоция не вылезла наружу в самый неподходящий момент. Никаких выяснений отношений, никаких иных чувств, кроме дружеских… Да, вот так. Друзья и соратники. И, может быть, я сама в это когда-нибудь поверю.

И нажала кнопку вызова.

Первой, лихорадочно-горячечной мыслью Эрина была: «Кто сдал?» Дзир не мог, он звонил утром, когда Нолвэндэ уже прибыла в Столицу. А ехала она, надо полагать на «Гном-Экспрессе». Ытхан? Тот мог, но лишь при прямом вопросе в лоб. Тогда кто?

Эльф выронил мобильник на стол и начал нервно оглядываться по сторонам, пока не нашел глазами ту, кого искал.

Благородная леди Анарилотиони-младшая, сидела она за стойкой бара, пила кофе и курила. Вся такая… грустная и… стриженная?

Нолвэндэ отрезала свою роскошную пушистую косу, которую холила и лелеяла, и которую Эрин ни единожды собственноручно помогал расчесывать. И уже нет нужды вспоминать, чем чаще всего заканчивалась эта помощь. Потому что сей парикмахерский акт символизировал собой крах их отношений. Окончательный разрыв, если быть точным. С чем бы это сравнить? Пожалуй, только с той фатальной ошибкой, которую делает сапер один раз в жизни. Или проигрышем в «нолдорскую» рулетку, когда в заряженном барабане нет только одного-единственного патрона, а удача изменила, и ты уже нажал на курок.