Сапожок Пелесоны - Александр Маслов

– А здесь что, маг Блатомир? Тоже волшебство?

– Да. Нижнее белье, – ответил я, разрывая упаковку. – Очень модное, между прочим. Это называется трусики, – взяв двумя пальцами изделие от «Шерлей», я покачал им перед жрицей, демонстрируя тончайшие кружева. – А это – лиф. Сюда одевается, – я приложил лифчик к телу Шельды – туда, где он должен быть, и она взвизгнула от восторга – так громко, что у меня возникли опасения: не сбегутся ли сюда остальные служительницы храма.

– Дорогой Блатомир, давай скорее оденем это на меня! – илийка вскочила, радостно размахивая кружевным бельем.

– Но дорогая Шельда, это одевается на голое тело, – попытался я охладить ее порыв. – Лучше тебе это примерить потом. Как-нибудь сама наденешь перед сном.

– Я все прекрасно понимаю, мой милый волшебник, – полушепотом ответила она и обвила рукой мою шею. – На голое тело. Я жрица – а не дурочка, – тут же ее губы жадно прижались к моим. – Помоги мне раздеться, – еще тише сказала она, гладя кончиками пальцев мою спину.

– Но дорогая Шельда… – бессильно произнес я, озадаченный странным действием клофелина (убойной дозы, надо заметить) и не менее странным настроением непорочной девы.

– Никаких «но»! – приподняв край туники, строго сказала она. – Я хочу примерить твои чудные вещи! Таких точно ни у кого нет!

– А если сюда заглянет Фелосея и застукает меня и тебя в кружевных трусиках или вообще без них? – поинтересовался я, снова расстегивая сумку.

– А я дверь закрою! – илийка метнулась к двери и накинула на петлю крючок. – Теперь раздевай меня, милый волшебник и никого не бойся. Никого! Шельда знает, что делает!

– Одну минутку, – я снова углубился в саквояж, стараясь добраться до аптечки.

У меня возникли подозрения, что вместо клофелина прошлый раз под руку попались какие-то другие таблетки, и их действие вовсе не располагало Шельду ко сну. Опираясь левой рукой на ящик с пивом, правой я кое-как дотянулся до набора медикаментов и услышал сверху веселое щебетание жрицы.

– Блатоми-ир! Мой милый Блатомир, ну куда ты от меня спрятался? Ах, ты снова хочешь сделать мне подарок!

– Да, – выбравшись из сумки, я поставил на стол баночку с клофелином. – Сейчас выпьем по чашечке шампанского с этими вкусными таблетками, и я тебя раздену. Всеми богами клянусь! – пообещал я.

– Наливай! – илийка с готовностью подставила ритуальный сосуд.

Я отсчитал в него шесть таблеток, плеснул из бутылки и размешал. Шельда наблюдала за мной с бесконечным обожанием, тесно прижав к груди кружевное изделие от «Шерлей».

Шипящий напиток мы смаковали стоя, сплетя пальцы свободных рук.

– Как кружится голова! – опираясь на меня, слабо произнесла илийка.

– Да, моя прелесть, – подтвердил я, подводя ее к кровати.

– Ну, думаешь ты меня раздевать? – встрепенулась она. – А-то я разденусь сама. Мне очень хочется примерить эти вещи!

Я уже всей душой сожалел, что достал чертов комплект белья. Теперь у меня было опасение, что таблетки не подействуют на нее уже никогда, даже если я высыплю в ее чашку всю баночку.

– Давай, моя прелесть, – решился я, приподнимая край ее туники. – Потом ляжем, поваляемся в сласть на кроватке.

Когда я приподнял одежду жрицы наполовину, она расстегнула поясок, наклонилась и ловко выскользнула из туники, представ передо мной совершенно нагой.

– Юния Ослепительная! – сминая в руках тонкую ткань, произнес я.

– Голова шумит и кружится! – призналась Шельда, обвив меня рукой и жарко прижавшись ко мне.

Трусики и лиф упали на пол, а жрица слабо подогнула колени.

Когда я положил ее на кровать рядом со шкатулкой, илийка уже спала. Мне подумалось, что нехорошо ее оставлять раздетой, не изведавшей прелести нижнего белья от «Шерлей», и я осторожно надел на нее трусики и кое-как нацепил лифчик. Я хотел заняться извлечением второй половинки ключа из шкатулки, как в дверь постучали.

– Пречистая Шельда… – раздался настороженный голос с той стороны. – Чего ты там закрылась? Фелосея срочно зовет к жертвеннику.

– Не мешайте, она спит! – отозвался я.

Из коридора послышался вскрик и чьи-то быстрые шаги. Хотя служительница храма, после моего ответа в ужасе бежала, мне подумалось, что она не оставит нас с Шельдой в покое и скоро вернется с целой армией непорочных дев. Требовалось быстрее достать медную часть ключа и убираться отсюда, пока меня не обвинили во всех мыслимых грехах. Я схватился за шкатулку и минуту-другую разбирался, как она устроена, осматривая ее со всех сторон. Ни крышечки, ни какой другой части, открывающий путь к реликвии я не обнаружил. Наверное, завладеть медным цилиндром можно было, лишь сняв стекло. Поддев его кончиком ножа, я начал обходить шкатулку по краю, все глубже вонзая лезвие. Под сильным нажимом железные пластинки постепенно отгибались, и, наконец, стекло выскочило, ударившись о край стола и разлетевшись на куски. Едва я добрался до реликвии, коридор задрожал от топота множества ног. Освободить цилиндр из хватки несчастного герцога я не успел.

– Госпожа Шельда! Госпожа Шельда! – послышалось из-за вздрагивающей от ударов двери. – Скорее откройте!

– Гред вас вразуми! Спит она! – возмутился я, отгребая ногой осколки стекла под стол.

– Эй вы, маг Блатомир или кто там еще! Немедленно откройте! – раздался чей-то резкий голосок.

Тут же в щель просунулось лезвие кинжала и скользнуло вверх в поисках крючка, запирающего дверь.

– Убирайтесь демону в пасть! – посоветовал я, бросил руку герцога вместе с реликвией в саквояж и метнулся к окну.

Отдернув шторку, я обнаружил, что окно было узким. Слишком узким, вдобавок перегороженным крест на крест железными прутьями. Только теперь я осознал, что нахожусь в западне, и жрицы, если ворвутся сюда, вполне способны отобрать у меня вторую половинку ключа, вдобавок защекотав до смерти серебряными кинжалами. А лезвие одного из них, звякнув крючком, опустилось и снова поползло вверх. За дверью раздавался негодующий ропот.

От неприятных мыслей у меня пересохло во рту. Схватив со стола чашу, я допил остаток шампанского. Нервно растирая языком какие-то крошки, попавшие в рот, задумался, как мне выйти из неловкого положения.

Дверь задрожала от ударов чьих-то сердитых кулачков. В щель снова просунулось лезвие кинжала. На этот раз им управляла более умелая рука: крючок, крепко застрявший в петле, двинулся с места. Мне ничего не оставалось, как воспользоваться сумкой – нашей с Анькой хитростью, спасшей недавно от душегубов виконта Марга. Едва я сел на ящик с пивом и тихонько опустился ниже, дверь с грохотом распахнулась.

В комнату ворвалось несколько жриц. Их мне хорошо было видно в просвет между расстегнутыми краями саквояжа. Первая из илиек, взглянув на мирно почившую ручницу, заголосила:

– О, Юния Добрейшая! Шельда, что сделали с тобой?! Что сделали?!

Другая наклонилась над кроватью и потрясла спящую, желая убедиться, жива ли она или мертва. На что Шельда сладостно промычала сквозь сон:

– Блатомир… волшебник мой… Раздевай меня, раздевай…

Услышав эти слова, служительницы богини сначала застыли в тяжелом молчании, а потом издали жалобный вой. В следующую минуту одна из глазастых девиц обнаружила на полу разбитую шкатулку, в которой уже не было ни «серебряного фаллоса», ни руки ненавистного им герцога, и вой стал отчаянным.

– Кто мог сделать это?! О, священный фаллос! Кто истязал нашу Шельду?! Кто покрыл ее тело грехом?!– в не себя от горя стонали жрицы.

Меня же от их взбалмошной истерики начало клонить в сон. Я зевнул, сползая еще на один ящик, и подумал: «Господин великий маг, а со своей ли ты чашечки хлебнул последний раз? И что за странные крошки оказались на дне сосуда? Уж не крошки ли таблеток клофелина?». Если действительно мне под руку попалось недопитое шампанское Шельды, то дела поворачивались скверно: я мог уснуть в самый неподходящий момент. Например, прямо сейчас и продрыхнуть здесь до утра, если кому-нибудь не придет в голову выпотрошить волшебную сумку раньше. Эта опасная мысль несколько взбодрила меня, я поднялся выше и стал присматриваться к происходящему в покоях ручницы.

Одна из жриц, низенькая и толстоватая, пыталась убедить подруг, что в комнате кроме Шельды должен быть кто-то еще. Ведь отзывался же мужской голос, на требования открыть дверь! На что другая служительница Юнии очень разумно возразила:

– Но видишь сама – нет здесь никого! А если и был, то проклятый демон или этот нечистый маг, который как-то исчез! Не можем мы гадать, куда они делись! Нужно скорее обо всем сообщить верховной!

– Долита, оставайся здесь, стереги! – сказала илийка в бардовой одежде с янтарными бусами. – А мы бежим за Фелосеей!

– Горе пришло в наш храм! – всплакнула толстушка, отступая к двери.

Скоро топот их ног стих за поворотом коридора.

Долита, оставшаяся охранять комнату, сначала недвижимо стояла с приоткрытым ртом, поглядывая в сторону кровати, на Шельду и ее кружевные трусики, так мило обтягивающие ягодицы. Потом она подошла к столу, осторожно потрогала флакон дезодоранта, взяла в руки игрушечный гробик и, увидев что-то занятное в сумке, наклонилась. Этим занятным оказался я сам. Совершенно определенно жрица видела мою голову, возвышавшуюся над ящиком с «Клинским». Когда наши глаза встретились, мне ничего не оставалось, как сказать: