Сочинения. Том 3 - Евгений Тарле

Как и относительно Саксонии, успех этих конкурентов Франции тоже объясняется в донесениях большей близостью и дешевизной товаров; французские товары вообще превозносятся в смысле качеств своих на все лады. Но изредка указывается и другая причина: дороговизна сырья («например, хлопка, шерсти и т. д.»)[47], которым принуждены пользоваться французские мануфактуры, из-за обложения его высокими пошлинами при ввозе, а также обложение некоторых фабрикатов при вывозе.

Правда, заработная плата в Саксонии была, действительно, ниже французской, насколько можно судить по скудным данным, касающимся высоты заработной платы в обеих странах. В промышленных округах Саксонии в 1810 г. рабочий в хлопчатобумажной промышленности получал 1½ рейхсталера в неделю, а ткач, выделывавший дорогие материи, 2½ — 3 рейхсталера в неделю[48]. Но до континентальной блокады заработок прядильщика в иные годы доходил всего до 10–12 саксонских грошей в неделю[49]. И саксонские рабочие, получая 1½ рейхсталера в неделю, приписывали это счастье, по-видимому, именно континентальной блокаде. Замечу кстати, что при проезде Наполеона через Саксонию в 1807 г. именно мануфактурные рабочие, «das heitere Völkchen der Manufacturisten»[50], приветствовали императора с особенным восторгом и продолжали торжества даже после его проезда.

Что касается французского рабочего в хлопчатобумажной промышленности, то, насколько можно судить по тем редким данным, когда его заработная плата показана не посдельно, а поденно, он получал в «эти годы блокады приблизительно в 1½–2 раза больше. Это не значит, конечно, что ему жилось в 1½–2 раза лучше, потому что жизнь во Франции была дороже, но низшая заработная плата саксонской пряхи, саксонского ткача сказывалась на удешевлении товара.

Еще больше должна была сказываться на удешевлении товара и другая причина: большая доступность и дешевизна провозимого в Саксонию разными правдами и неправдами колониального сырья, как хлопка, так и окрашивающих веществ.

Но в бумагах, писавшихся для Наполеона, безопаснее было говорить не о недостатках французского таможенного законодательства, а больше о географической «близости» Саксонии, Швейцарии, Берга и т. д. к германским странам и сваливать на эту близость неудачи французского сбыта.

Из других документов мы узнаем, что полотна французские оказывались в продаже дороже немецких[51].

Не могли овладеть германским рынком и «новые отрасли» промышленности Французской империи. Свекловичный сахар деятельно изготовлялся в Саксонии, в Вестфалии, в Пруссии. Не шла в Германию и французская сера, и промышленники сами указывали причину: Германия (т. е. германские государства и Австрия), Швейцария сами выделывают этот продукт и не нуждаются во французском производстве[52].

Швейцария на немецких ярмарках конкурировала с Лионом в сбыте шелковых материй: специально против этой конкуренции и направлены были меры Наполеона, воспрещавшие вывоз сырца из Италии и Франции. Это должно было убить швейцарскую шелковую промышленность или по крайней мере очень существенно ей повредить, и эммисар французского правительства, следивший в 1810 г. за движением дел на осенних немецких ярмарках, настаивал, что только строжайшее исполнение «мудрых мер его величества» может избавить французскую промышленность от конкуренции швейцарской[53].

Швейцария успешно конкурировала с Францией в области не только шелковой промышленности, а также и в выделке кружев. Среднеевропейский рынок, сбыт в германских странах ускользал из рук французов, потому что их кружева оказывались дороже швейцарских, так как заработная плата в Швейцарии была меньше[54].

Неутешительно обстоит дело и со сбытом французских ювелирных вещей в Германии. Некогда в Германии был большой сбыт этого рода товаров, но теперь Франция встречается в Германии с победоносными конкурентами[55]: с Невшателем, Пфортцгеймом (в Вюртемберге), великим герцогством Баденским и Франкфуртом. Нечего и говорить, что все часы, продающиеся на немецких ярмарках, доставляются Женевой и княжеством Невшательским. Правда, русские и поляки любили покупать богатые и изящные вещи и обыкновенно предпочитали французское ювелирное производство всякому иному; но теперь, в 1810 г., вследствие «обстоятельств» их покупок почти не было, для сбыта предметов роскоши «обстоятельства» вреднее всего[56].

Так обстояло дело с французским сбытом в германских странах. Посмотрим теперь, какую роль сыграл во франко-германских торговых отношениях вопрос о колониальных товарах, о колониальном сырье, необходимом для промышленности.

2. Новые налоги (1810 г.), отягчавшие колониальные товары, страшно поразили германский торгово-промышленный мир, вызвали много банкротств, вызвали панику среди хлопчатобумажных фабрикантов.

Наполеону указывали также, что всякое гонение колониальных товаров, когда они уже попали на континент, вредит кому угодно, но только не англичанам[57]: ведь английский купец ничего не дает в кредит при тех обстоятельствах, которые созданы блокадой. Английский купец привозит свой товар, продает его целиком и непременно за наличные деньги купцу континентальному и уезжает домой. А уж континентальный купец должен возиться дальше с этим товаром, провозить его через разные таможни, платить налоги, наложенные вообще на колониальные продукты, даже если они якобы неанглийского происхождения и т. д. Значит, и тут тоже проблема ставилась абсолютная: или сделать начисто невозможным привоз в Европу колониальных английских продуктов, или махнуть рукой на континентальную блокаду и не ждать от нее никаких результатов и, главное, не часть усилий, а все усилия обратить на охрану береговой линии, оставив в покое всю толщу континента.

Но когда паника прошла, обнаружилось, что от трианонского тарифа германские страны пострадают меньше, чем Франция; что изгнать колониальные товары из Германии гораздо труднее.

Если, с одной стороны, как мы видели, германский рынок сбыта отнюдь не принадлежал французам, и, напротив, французам приходилось там считаться с очень деятельной конкуренцией германских же промышленных стран, то, с другой стороны, благодаря континентальной блокаде, немцы могли еще предложить себя в поставщики сырья, нужного французским мануфактурам. Я сказал «благодаря континентальной блокаде», правильнее было бы сказать: «благодаря нарушениям континентальной блокады». Схема была такова: англичане или «нейтральные» корабли подвозят контрабандой хлопок, индиго и т. д. к Кенигсбергу или к портам шведской Померании, или к иному пункту, за которым Наполеон не может так уследить, как за ганзейскими городами, которые он захватил, или как за Данцигом, где стоят его войска. Из этого пункта хлопок (или иной товар) перевозится во Франкфурт или другой пункт поближе к Франции и здесь предлагается французам в качестве товара отнюдь не английского, не контрабандного, а вполне «легального» происхождения. С большими трудностями, формальностями и т. д., но им нередко удавалось получить разрешение, и тогда огромные барыши сторицей покрывали все расходы. Ежели не удавалось добиться разрешения, делались попытки провезти товар контрабандой, и тогда уже заодно с сырьем провозились и фабрикаты во Францию.

Сен-Кантенская «совещательная палата мануфактур» категорически уверяет правительство (в мае 1810 г.), что: 1) английская контрабанда ввозит в весьма значительных размерах товары во Францию и 2) делает она это не у берегов Франции, а окольной дорогой, проходя с северного побережья материка через континентальные державы. Вот, в частности, обычная дорога контрабандного хлопка: любой пункт побережья восточных устьев Эльбы, переходит через Эльбу, распространение в приэльбских странах, проникновение в Голландию, перевозка вверх по Рейну до Страсбурга с непрерывными попытками и нащупываниями «слабых мест» французской таможенной линии, прорыв этой линии в удобном месте и — распространение по французской территории[58]. Деятельными посредниками являются немцы и швейцарцы, особенно купцы Франкфурта и Базеля. Притом, чаще всего хлопок перевозится именно через таможни, но при помощи фальшивых удостоверений о происхождении его и тому подобных ухищрений, потому что перевезти столь громоздкий (и дешевый) товар в виде «полной контрабанды», т. е. тайком от таможни, слишком рискованно, выгода не покроет риска[59].

Конечно, где была надежда на разрешение, там возбуждались перед Наполеоном соответствующие ходатайства.