День проклятия - Дэвид Джерролд

- Единственное, чем ты действительно владеешь в этом мире, - твое тело, - начала она. - Им ты можешь поделиться.

- Мне это никогда не приходило в голову, - сказал я.

- Тише, малыш, я не договорила. Ты ведь не ляжешь в постель с человеком, тело которого тебе не нравится?

Я кивнул.

- С другой стороны, и с тобой никто не ляжет в постель, если твое тело ему безразлично. Секс осязаем. Если тебе нравится тело, мой дорогой, он есть, не нравится-и секса нет.

- Да, мне нравится твое тело, - прошептал я и осторожно коснулся ее руки.

- А мне - твое, - улыбнулась она в ответ.

- Не может быть.

- Какой же ты балбес. Милый, но все же балбес. Не следует думать о себе плохо. Разве ты не понимаешь, что это обижает того, кто собирается с тобой переспать? Значит, ты презираешь его вкус и относишься к нему потребительски. Понимаешь? Ты не получишь полного удовольствия от секса с кем бы то ни было до тех пор, пока не почувствуешь собственную красоту.

- Мою красоту?… - просипел я и откашлялся. - Я… всегда считал, что каждый человек должен быть… честным.

Лиз фыркнула.

- Честность - крайняя степень высокомерия и самомнения. Она помогает замкнуться в себе, а это разъединяет людей. Если ты прекрасен - а ты прекрасен, - поделись своей красотой. Разве люди вокруг тебя не прекрасны?

- Конечно. Но только я не прекрасен, как ты выразилась.

Она села и посмотрела на меня в упор.

- Кто сказал такую гадость? - Что?

- Я спрашиваю, кто сказал такую гадость? Поверь мне, ты просто потрясающий.

- Нет.

- Да.

- Мне неловко это слушать, - признался я. - Может, нам лучше заняться тем, для чего мы сюда пришли?..

- Нет, не лучше. До тех пор, пока ты не согласишься со мной. Я считаю тебя прекрасным.

Я отвел глаза. Лиз взяла меня за подбородок и повернула к себе:

- Значит, тебе можно считать меня красивой, а мне нельзя считать тебя потрясающим?

- Ноя не такой…

- Я. Тебе. Говорю. Ты, Потрясающий. - Ее тон делал дальнейший спор невозможным.

- Я слышу, - только и мог произнести я.

- Да ну? Правда слышишь? Соглашайся с этим, глупенький. Я не сплю с замухрышками. Я выбрала тебя. Ты никогда не задумывался: почему?

- Вероятно, у тебя плохо со зрением, - пошутил я. Она ударила меня по лицу. Довольно сильно.

Когда я проморгался, то обнаружил, что Лиз лежит на мне и смотрит сверху вниз.

- А теперь послушай очень внимательно, - сказала она. - Никогда больше не поступай так!

- Как так?

- Не оскорбляй мой вкус. Я умею выбирать любовников. Ты настолько увлекся самоуничижением, что даже не заметил, как я унижаюсь перед тобой. Ну, согласен или нет?

Ее глаза были так близко, что казались бездной, в которую хотелось прыгнуть.

Я решил было сказать еше кое-что, но растерялся. Хотел попросить ее о помощи, но не думал, что она сможет помочь. Ее пальцы вцепились в мои плечи, ноги обвились вокруг моих ног. Я испытывал невероятное желание - и боялся.

Должно быть, Лиз поняла это по моим глазам.

- Что-нибудь не так, да?

- Я тебя недостоин, - сказал я.

- Конечно нет, - согласилась она. - Я отдаюсь не за деньги. - Она вдруг замолчала и внимательно посмотрела на меня. - Да ты не умеешь наслаждаться сексом, верно?

Я промолчал. Лиз права. Мне доводилось видеть, как смеются и играют другие пары, и я всегда удивлялся, как им это удается. Я же… словно прокаженный какой-то.

- Ладно, сдаюсь, - вздохнула Лиз. - Делай, как привык.

Неожиданно она перекатилась через меня и соскочила с кровати.

- Куда ты?

- Я сейчас.

Она вернулась с флагом - пятьдесят две звезды, тринадцать полос. Я вспомнил, что рядом находится небольшой конференц-зал.

Лиз забралась обратно в постель и начала устраиваться с преувеличенной тщательностью.

- Я предлагаю следующее, - заявила она с серьезной миной. - Я закрою лицо флагом, - она надела его на голову как платок, - а ты сделаешь это ради любви к своей стране.

- Что?

Она не отвечала. Я стянул флаг с ее лица. Лиз улыбалась мне.

- Я не знаю, что еще придумать, - сказала она и снова натянула флаг.

- Ты спятила!

- Ну и что? - Ее голос доносился из-под звезд и полос. - Разве ты не патриот? - Она сжала свои груди. - Представь себе, что это оплоты свободы!

- Лиз!

Она потрясла грудями.

- Это не смешно, - сказал я. Флаг мелко задрожал.

- Тогда почему я хохочу? - поинтересовалась она сдавленным от смеха голосом.

Я сдернул флаг. Лиз снова натянула его.

Тогда я толкнул ее в бок. Она взвизгнула и закрыла живот руками. Я потянул флаг, она вцепилась в него. Я толкнул ее еще раз и еще.

- Эй! Ты хотела патриотизма? Сейчас получишь Перл-Харбор! - Я сопровождал каждый толчок звуком взрыва. Лиз взвизгивала, но хохотать не переставала. Она прижала коленки к груди. Я завопил: - Банзай! - и шлепнул ее по заду.

- Ты, кажется, начинаешь понимать… - начала она.

- Ага!

Я сбросил флаг. Лиз легла на бок, свернувшись калачиком, но слишком ослабела от смеха, чтобы сопротивляться. Я перекатил ее на спину.

- Оплоты свободы, говоришь? Скорее, двухпартийная система. Сначала я вступлю в эту партию…

- Джим! - удивленно воскликнула Лиз.

- А теперь перейду в другую. А это еще что такое? Раскол в телесной политике? - Я устроился между ее грудями и зафыркал. Лиз хохотала как сумасшедшая. Она подтянула ноги, чтобы сбросить меня, но я уперся грудью в ее колени и хохотал тоже. - А что это там внизу? Роковая щель?

Ее глаза встретились с моими. В этот момент я все понял. И улыбнулся, чувствуя, что излучаю радость. Мой смех отражался в ее глазах.

Я не мог отдышаться, Лиз тоже. Мы хихикали, и посреди веселья ее колени раздвинулись, и я проник в нее. Она крепко обхватила меня руками и ногами. Мы подарили себя друг другу и были счастливы.

Лиз оказалась права - я был прекрасен.

В. Какая разница между хторранином и вулканом?

О. Вулкан повоспитаннее.

ФЛАЖОК

Секс лучше шахмат, потому что в сексе нет проигравшего.

Соломон Краткий

Спутник армейской разведки передал утренние фотоснимки: три главные цели и семь запасных. Я предложил ориентироваться на ближайшую к месту нашей катастрофы. Полковник Тирелли и доктор Флетчер согласились со мной.

За полчаса до вылета мы еще раз подтвердили наш выбор и наконец тронулись в путь. Три вертушки зарокотали, как огромные злобные насекомые, и свернули на север, пересекая залив. Глядя в иллюминатор, я узнал проносившийся под нами ландшафт.

В вертолете доктор Флетчер обсуждала с Джерри Лар-соном порядок размещения датчиков и пробоотборников. Команда спала. Это была неплохая идея - ведь мы поднялись еще до рассвета. Я устроился поудобнее…

Разбудил меня зуммер: вертолет снижался.

- Прилетели, - сообщила Лиз.

Я потянулся и выглянул в окно. Мы садились на широкий луг, поросший высокой голубовато - зеленой травой. От ветра по ней пробегали волны. Я посмотрел назад. Ведомые машины, сохраняя строй, снижались следом за нами.

Три корабля приземлились на мягкую траву в середине луга. Местность просматривалась со всех сторон по меньшей мере на километр. Значит, незамеченным никто не подкрадется.

- Все в порядке, - командным тоном сообщила Ли-зард. - Всем оставаться на местах, пока разведывательная команда не убедится, что территория безопасна.

Я приник к иллюминатору. Разведчики, вооруженные огнеметами, распылителями ядохимикатов и гранатометами, веером разворачивались по лугу. Я им завидовал: уж они-то знали, что делали.

Как только разведка объявила на территории желтую степень безопасности, в дело вступила команда ученых. В ее задачи входило размещение на грунте приборов и датчиков. В траве сновало несколько маленьких роботов, включая «паука» и двух скороходов.

По приказу я должен был оставаться на борту, пока снаружи не объявят зеленую степень. Пройдя в нос машины, я сел в кресло второго пилота. Впереди скороходы начали расчищать широкий круг. Место встречи. Приветствие для кроликособак. Приглашение.

Захотелось пива. Я открыл кока-колу.

Внезапно вокруг потемнело - вертушку накрыли маскировочным куполом. Сейчас его надуют и обольют пенобетоном. Весь процесс должен занять меньше часа. Гипотетически вертушки могли стать раздражающим фактором для кроликособак и червей, поэтому их прятали. Если понадобится срочно удирать, маскировку можно взорвать в считанные секунды.

Кто-то включил свет. Я оглянулся. Ко мне шла пол-ковник Тирелли. Она опустилась в кресло рядом со мной.

Мы были в вертушке одни. Я отвернулся и стал смотреть в боковое окно. Уверен, что она заметила мое притворство, но ничем не выдала себя: щелкала тумблерами на приборной доске и выглядела очень деловито. Я ждал, когда она скажет что-нибудь.

Но Лиз или не хотела разговаривать, или не знала, как начать. Молчание затянулось.

Может быть, она ждет чего-то от меня? Я повернулся к ней…