Судьба наизнанку - Дмитрий Селин

— Да как сказать, — ответил Лапин, не меняя направления взгляда, — вроде бы ничего не случилось, а вроде как бы всё наоборот стало…

— Хорош загадками говорить, — Олег пихнул локтём родственника, для поднятия настроения, — колись уж, как у нас говорят. Если что, всем, чем можем, поможем. Ты же знаешь!

В ответ на последнее утверждение Фёдор только хмыкнул.

— Вот именно – знаешь. "Многие знания умножают печаль", сказано…

— Экклезиаст, читал, — Олег перебил родственника, почувствовав, что он сейчас уйдёт в философские дебри, — ты дело говори!

Фёдор легко поднялся, прошёл в угол комнаты. Только сейчас Олег заметил, что на пустой ранее полке стоит небольшая икона. Старая, потёртая икона с поражающим змея всадником. "Николай чудотворец, вроде" подумал Олег, пока Фёдор взял с подоконника подаренную Полине книгу и вернулся обратно на лавку.

— Вот, — он положил энциклопедию на колено, придавил сверху левой ладонью, — камешек наш могильный, итог будущей жизни. Война с жертвами неисчислимыми, потом и кровью народной выигранная, а что взамен победители получили? Пайку чуть побольше и верёвку на ошейник подлиннее?

— Ну, знаешь! — возмутился Олег, — не ты ли рассказывал, что жизнь готов положить за родную страну? Решил, что при немцах….

Он не успел договорить. Фёдор рывком повернулся и выбросив правую руку вперёд, схватил Олега за ворот рубашки. Лицо Лапина побелело и как будто втянулось вглубь.

— Ты… — прошипел он, — мне… так больше не говори! Понял!

Олег медленно, левой рукой выкручивал вовне запястье Фёдора, стараясь болью разжать крепко схватившие ткань пальцы. Книга, распахнувшись, брякнулась на пол.

— Слышь, дедуля, — как можно спокойнее сказал Олег, хотя внутри всё клокотало, — давай без эксцессов. Поговорим… не спеша. Вот, хорошо.

Пальцы разжались, ворот выскользнул из них и Олег, наконец, смог отодвинуть жилистую руку Лапина подальше от себя. Хотя бы на расстояние собственного локтя.

Фёдор вздохнул пару раз, мышцы его размякли. Олег ослабил захват, а затем вообще отпустил верхнюю конечность грядущего родственника. Лапин поднялся, прошёлся пару раз по горнице, опёрся на приступок печки. Олег всё это время старался на него не смотреть, — подумает ещё, что потомок его боится! Но краем глаза всё-таки старался удерживать Лапина в поле зрения.

— Извини, нашло что-то, — сказал Фёдор, потирая запястье.

— Ладно, — буркнул Олег, — проехали.

Такая идиома Лапину не была знакома, но суть её он понял верно.

— Так о чём ты сказать хотел? — снова подтолкнул Олег замолчавшего Фёдора.

— О жизни, что нас ожидает, — Фёдор удивлённо посмотрел на Олега, — что улыбаешься?

— Ты почти стихами сказал, — Олег прикрыл глаза, стараясь вспомнить, — "Что сказать мне о жизни, что оказалась длинной? Только с горем чувствую я солидарность И пока мне рот не забили глиной Из него раздаваться будет лишь благодарность"

— Прямо про нас сказано, — сказал Фёдор, — из ваших?

— Да, — понял Олег, — в конце двадцатого века один еврейский поэт написал, Бродский. Когда его из Советского Союза выперли за подрывную деятельность. Не те стихи писал, соцреализму не мог соответствовать.

— Повезло, — серьёзно заметил Фёдор, — у нас, его могли расстрелять, как Гумилёва.

В сенях скрипнули половицы, в горницу заглянула Вика. Подозрительно оглядела расположившихся друг против друга мужчин. Интуитивно спросила Олега

— Всё нормально?

— Да, милая, — улыбнулся ей жених, — о поэзии разговариваем.

— Стихи Бродского обсуждаем, — сказал правнучке Фёдор.

Ника ещё раз, сведя брови, вгляделась в лица сильной половины и не найдя ничего предосудительного, вышла на кухню. Взяв что-то из буфета, вернулась на улицу, к Антонине.

Олег с Фёдором переглянулись.

— Уж лучше б они напились! — сделал вывод Олег.

Фёдор засмеялся.

— Не всё что лучше – лучше, — сказал он, посмеявшись и пригладив ладонями короткую шевелюру, — ладно, слушай Олег, что меня беспокоит.

— Во-первых. — Фёдор даже начал загибать пальцы, — оказалось, что жизни людские никому не нужны. Это я понял, когда про войну прочитал. Может, брешут ваши буржуазные авторы, но таких потерь невозможно придумать. Двадцать семь миллионов! — он покачал головой. — Во-вторых, простой человек как перебивался от получки до получки, так и перебивается. Что при социализме, что при капитализме.

— Об этом тоже в энциклопедии написано?

— Нет, это я понял, когда с вашими разговаривал.

— Сегодня? — уточнил Олег

— Нет, с понедельника. За эти дни ваших в Долбино перебывало – не сосчитать. Военные, милиция, железнодорожники, связисты, монтёры…

— Какие такие монтёры?

— Обычные, электричество на станцию провели. Теперь в каждую избу обещают "лампочку ильича" повесить. Сегодня на собрании обсуждали. Председатель от вас клялся за месяц сделать, если общество столбы поставит и на провода скинется.

"Вот и нежданное расширение рынков сбыта", — подумал Олег, — "с розеткой в каждой избе колхозники всю нашу бытовуху скупать начнут – от радио до электропил". Мысль у него неожиданно перескочила в сугубо коммерческую плоскость

— Слушай, а чем колхозники за электрификацию платить будут? Неужели как ты? — он хитро посмотрел снизу вверх на Лапина.

— Нет, — Фёдор не удивился такой постановке вопроса, — Илья Фомич предложил натурпоставками рассчитаться и часть зарплаты внести, если кто у него в колхозе работать будет.

— Зачем ему ваши трудодни? — удивился поначалу Олег, — а, точно. Он ведь деньгами платить будет, а не палочками. Интересно…

— Большая часть полей у нас осталась, — не обращая внимания на задумчивость Олега, стал рассказывать Фёдор, — Иван Андреевич, что нас подвёз, всё сам объездил, на каждом поле побывал. Ещё, говорит, можно успеть удобрить и сорняки вывести. Буряки раза в два больше будут, да картошка центнеров шестьдесят с гектара даст. С пшеницей, сказал, ничего поделать нельзя – сорт такой, колос слабый, больше не вырастет.

— Стало быть, — сказал Олег, воспользовавшись паузой в речи Фёдора, — весь наш торговый бизнес медным тазом накрылся. Всё в колхоз понесут. Слышал я про его председателя – почти полвека командует и при любой власти умудряется на хорошем счету быть. Что при Советах в передовиках ходил, что сейчас, при капитализме миллионы зарабатывает.

— Ерунда, — Фёдор махнул рукой, — как у вас говорят – никаких проблем.

— Не понял?

— Антонина первая в колхоз записалась, — со странной интонацией сказал Фёдор, — вместе с паями. Теперь она, — щека его дёрнулась, — заместитель директора агропредприятия по коммерции. О как!

Непонятно было, что в его словах было больше – осуждения такого шага или гордости за свою половину.

— Да как же, — Олег слегка обалдел, — её на работу приняли?

— Как, как. Так, — Когда Илья Фомич в среду приехал, она как раз в кооперативе была. Встретились, поговорили, — Фёдор слегка улыбнулся, — кто ж ей откажет, наследнице!

— Вот оно как, — протянул Олег, — политический, значит, вопрос. А я-то думал…

Что он думал, сказать Олег не успел – в избу вернулись женщины, что-то брякнуло за печкой, в горницу быстро вошла Антонина.

— Мы тоже поговорили, — сказала она мужу, — надо в Белгород ехать. Срочно.

— Туда же? — уточнил Фёдор, как будто ждал этого с самого начала.

— Да, — ответила она. Олег посмотрел на маячившую сзади прабабки Нику. Невеста кивнула.

— Стало быть, нас спокойно пропустят? — спросил Олег Антонину. — Всех? Туда и обратно?

— Пропустят, — сказала прабабка, — к вечерней вернёмся.

Олег не стал уточнять, встал и оправился за машиной. Выехали они в начале третьего.

— Где поедем? — спросил Олег у своих пассажиров. Будущие родственники (Олег мимолётно пожалел, что в русском языке отсутствует антоним приставки экс-) расселись по своим местам – Антонина спереди на пассажирском сиденье, Фёдор за ней, Вероника пристроилась за водительским креслом, пристроив на заднюю полку свою непривычно большую дамскую сумку, дань последней моде пропавшего в неизвестности мира. Олег заранее, ещё на выезде из Харькова решил ничему не удивляться в этой поездке и поэтому не стал спрашивать, почему женщина из прошлого расположилась на почётном в будущем месте. Удивляться не стал, а любопытства не высказал – посчитал неудобным. Может, сегодня в семье Лапиных такие порядки, кто их знает.

— Как в прошлый раз, только налево повернём, — ответила Антонина, помахав рукой сгрудившимся у окошек детям. Младшим на время поездки родителей строго-настрого запретили выходить из дома, разве что по нужде. "Хватит вам игрушек, не соскучитесь" сказал им отец перед отьездом.

— Налево так налево, — сказал Олег, прибавляя газу. Машина резво шла в горку и через пару минут уже выскочила на ровное, как стол, поле. Идиллический пейзаж доиндустриальной эпохи, неиспорченный грубым напором асфальта, нарушали лишь матовые блики колючего заграждения слева и маячивший вдалеке блок-пост, сложенный из больших фундаментных блоков.