Трое из Иудеи (СИ) - Леженда Валентин

– Не может быть?!! – Соломон недоверчиво смотрел на экзотическую красавицу. – Ты же на верблюда похож которого скрестили со старым облезлым ишаком.

– А шо вы вообще знаете за эту жизнь? – в очередной раз обиделся переводчик. – Таки не делайте мне мозг беременным… я красив и строен как царь Давид.

– Я просто пытаюсь в очередной раз зачать в тебе разум, – скептически скривился царь. – Но как видно всё тщетно…

И Соломон щедрым жестом указал царице на открывшиеся двери, ведущие в пиршественный зал.

Если роскошь дворца и поразила экзотических гостей, то внешне они своего восхищения чужим богатством нисколько не проявили. Вели себя скромно, но с достоинством. Царь усадил знатную гостью на почётное место справа от себя, слева же сидел ненавистный переводчик, выглядевший спесивей чем обычно, что объяснялось сложившимся обстоятельствами. Понимал, мерзавец, что он единственный в своём роде и что без него у Соломона не получится с царицей даже простейших политико-экономических переговоров.

– Смотри мне! – погрозил Левенсону Соломон. – А то я тебе покажу где у курицы сиськи! Следи за своим языком и хорошенько подумай несколько раз прежде чем переводить, иначе сгною в тюрьме.

– Ой-вэй… только не делайте мне смешно… – дерзко ответил переводчик. – Вы слишком много шекелей потратили на моё обучение, чтобы так запросто сгноить меня где бы то ни было.

«Однако какой наглец!!!» – гневно подумал царь, мило улыбаясь царице.

Как же соблазнить красавицу, когда не можешь с ней нормально общаться?

Соломон решил использовать всю мощь своего немалого интеллекта, но интеллект, к сожалению, пасовал перед столь сложной неразрешимой задачей.

«Может общаться с ней на языке жестов? – в панике искал подходящее решение царь. – А вдруг неправильно поймёт и как влепит… но уже мне. Нет, не годится».

Язык тела, конечно, хорош, но до него ещё следовало добраться, в смысле добраться до прекрасного тела царицы и добраться не просто так, а дипломатически правильно, не нарушая чужие обычаи и предрассудки.

Кошмар!

Постоянно пихая локтём в бок разомлевшего от вина переводчика Соломон, наконец, смог завязать неспешную светскую беседу. Очень скоро выяснилось, что царица прибыла в Иерусалим с довольно определённой целью. Оказывается торговый путь, именуемый «Дорогой благовоний», по которому жители Аравии вывозили свои товары в Египет, Сирию и Финикию, проходил вдоль Красного моря и пересекал территорию подчинённую Израилю. Царицу беспокоило благополучное продвижение своих караванов, которое всецело зависело от доброй воли Соломона.

– Мы это обязательно обсудим, но чуть попозже… – вкрадчиво ответил царь, то и дело непроизвольно заглядывая в глубокий вырез платья знатной гостьи.

Кстати иудейские законы того времени совсем не воспрещали иметь царям несколько жён, посему Соломон и лелеял вполне конкретные планы в отношении царицы Савской.

Итак, становилось ясно, что вовсе не слухи привели царицу в далёкий (если смотреть из Аравии) Иерусалим. Преследовались чисто практичные цели: щедрыми дарами и обещаниями доли в будущих прибылях склонить израильского царя к заключению договора о дружбе. Конечно царь предпочёл бы немного иное склонение, склонение к сожительству, но так в лоб заявить побоялся, ибо вполне мог во всё тот же самый лоб хорошенько огрести. Нрав у экзотической гостьи был весьма крутой и это смог в полной мере прочувствовать на своей постной физиономии в край обнаглевший переводчик.

– Что ж дождёмся ночи дабы слиться воедино в жарком страстном порыве безудержной любви… – плотоядно потирая руки, произнес царь, вовремя успев схватить за горло пьяненького Левенсона, который едва не перевёл последнюю фразу владыки Израиля на аравийский.

И вот долгожданная ночь наступила.

– Разве не волен я делать в своём дворце все, что мне заблагорассудится? – тихо шептал Соломон, стараясь подбодрить себя перед тайным проникновением в покои царицы.

К сожалению как следует поговорить во время пира с красавицей так и не удалось. Царица Савская отвечала весьма односложно и царь даже заподозрил пройдоху переводчика не в достаточном знании аравийского языка. Уж больно тот криво ему переводил. Соломон не хотел думать о том, какой бред этот заносчивый кретин нёс царице, наверняка коверкая его красивые полные глубокой аллегории речи. Но другого подобного знатока невозможно было сыскать во всём Израиле и Авесалом Левенсон прекрасно это понимал, пользуясь столь удачным моментом, дабы качать права и безнаказанно портить нервы нервничающему царю.

– Ну ничего… – зло шептал Соломон. – Ведь царица рано или поздно уедет и тогда я спущу с тебя, дружище, три, а то и четыре поганые шкуры…

Даже возможный брак между аравийской красавицей и владыкой Израиля не спасёт в край обнаглевшего негодяя. Вот только бы достигнуть желанной цели и тогда уж…

Резко остановившись посередине тёмного коридора, Соломон в очередной раз сокрушённо хлопнул себя ладонью по лбу.

Он снова круто облажался.

Как же он не подумал об этом в самом начале?

Попасть в покои царицы это ещё только половина дела, а ведь нужно будет ещё с ней как-то объясниться. Ну два… ну три коротких слова, но даже их царь не был в состоянии произнести. Кто знает, что подумает смуглокожая красавица, когда к ней в спальню вломится зловещий бородач ортодоксальной еврейской наружности. Может спросонья и не разобрать, что перед ней сам царь. Пырнёт ножом и прощайте прожитые годы.

Тихо чертыхаясь и кляня собственную рассеянность, Соломон поспешно спустился на первый этаж к покоям ненавистного переводчика.

– Авесалом!!! – царский кулак с грохотом врезался в тяжёлую кедровую дверь. – Открывай, скотина!!!

За дверью послышалась непонятная возня и недовольный плаксивый женский голосок.

– Чего ломишься на ночь глядя, забодай тебя москит! – гневно заявила высунувшаяся в проём двери заспанная пейсатая физиономия.

Соломон только и ждал этого, ловко схватив переводчика за длинную рыжую бороду.

– Ой-вэй!

– Попался!!!

– Больно-о-о-о… отпустите…

– Выходи, кому говорят!

– Да выхожу уже, выхожу… – и Левенсон вынужденно вывалился в коридор со слезами на глазах рассматривая оставшийся в руке царя солидный клок рыжих волос.

– М-да… слабовата борода, ничего не скажешь… – сокрушённо покачал головой Соломон. – Крепкая борода признак мужа в силе. Вот, скажем, как у меня. А это что? Позорище!!!

– Ну знаете ли?!! – переводчик потёр пострадавший подбородок. – Ну что я вам могу за это сказать? Какая росла – такая и выросла. Мог ли я выбирать?

– А кто это у тебя там прячется в кровати? – Соломон было попытался войти в покои придворного толмача, но Авесалом стал стеною на пути у любознательного царя.

– Чёт не понял?

– Таки не пущу!

– Что, совсем обалдел?!!

– Совсем!

– Кажется ты забываешь где находишься и с кем говоришь…

– Таки не забываю!

От подобной дерзости Соломон побагровел, но тут же остыл, вовремя вспомнив, зачем сюда пришёл.

– Сдаётся мне, что ты соблазнил одну из служанок нашей знатной гостьи…

– Таки соблазнил, – гордо признался высокоучёный греховодник.

– Надеюсь сей акт не будет иметь для Израиля далеко идущие дипломатические последствия… – мрачно заметил царь, – иначе… сам знаешь, что я с тобой потом сделаю…

Левенсон поёжился под суровым взглядом иудейского владыки, ибо впасть в царскую немилость в его ближайшие планы совсем не входило.

– Ладно, проехали… – скривился Соломон, будто раскусил свежий лимон. – Ступай за мной!

– Но кудой? – в глазах бедняги отразились все мыслимые ужасы иудейского деспотизма.

Ведь неугодные Соломону люди регулярно пропадали во дворце как раз по ночам в шаббат. Наутро в опустевшие покои въезжал новый чиновник, а о его предшественнике, как правило, говорили «ушёл на заслуженный отдых». При этом между строк читалось «в один конец».