Не римская Испания. Арбалетчики князя Всеслава. Арбалетчики в Карфагене. Арбалетчики в Вест-Индии - Мягкова

помощи того же Рима, кстати. Гадес же, например, тоже город очень даже неплохой, а в мятежах он не участвует, и репрессии от римлян ему не грозят, да и Тарквинии в нем люди не последние, и с гражданством, надо думать, подсобят. Или, допустим, тот же Сагунт. От погрома войском Ганнибала он уже оправился, вместо убитых и проданных в рабство греков его теперь населяют в основном иберы, так что гражданство там получить полегче, а сам город по культуре так и остался греческим, со всеми вытекающими. И тоже вроде в бунтах с последующими репрессиями не замечен. Вот в таких примерно местах и надо тут пускать корни и остепеняться – всем вместе, держась друг за друга. Ведь мы ближе друг другу, чем любой из аборигенов этого мира – ну, за исключением, возможно – со временем, конечно, – некоторых аборигенок. Вот вроде этой турдетаночки-акселераточки, например. Как подойдет время – надо будет обязательно вот такую же примерно себе и подыскать – симпатичную, умную и здоровую, от которой и дети пойдут такие же, поскольку яблоко от яблони далеко не падает. Млять! Чего это за хрень со мной происходит? Съел я сегодня чего-то не то, что ли? Это ж только вдуматься непредвзято – меня! – и вдруг посещают мысли на предмет «остепениться»…

А означенная акселератка – все равно что мысли мои читает:

– Я слыхала, что ты смог наладить на руднике выплавку черной бронзы. Люди, которые умеют решать трудные проблемы, ценятся у нас очень высоко. Их мало, и если ты добьешься, чтобы твой раб справлялся с этим и без тебя – тебя очень щедро наградят и переведут в Кордубу, и уже не простым воином. А может быть, и в Гадес. Там тоже нужны такие люди. И там живем мы, – и снова она плотненько эдак прижимается ко мне своими округлостями, да еще и плечико разворачивает так, что касается меня и другой выпуклостью, которая у нее помягче плечика…

– Велия, где ты опять пропадаешь?!

– Иду, мама! – вставая, она «случайно» проводит тугой ягодицей по моему плечу и едва заметно улыбается, чертовка!

Начальство наше тоже тем временем хренью всякой не страдало. Допросив с пристрастием мечтающих о легкой смерти пленников, оно развязало им языки и узнало поболе нашего. Староста их деревни – опознанный среди убитых – возглавлял мятежное ополчение своих пейзан и в качестве их вождя – ага, в теории – подчинялся кармонскому Луксинию, одному из вожаков мятежа. На практике же, как и следовало ожидать от этой «партизанской» вольницы, староста действовал по собственному усмотрению, и врагов от друзей, а тем более от нейтралов, отличал весьма произвольным образом. Прекрасно зная цену своему крестьянскому воинству, на настоящих вояк он старался обычно не нападать. Не напал бы, скорее всего, и на нас сегодня, если бы не этот финикиец. Дагон появился у них дней пять назад, приведя с собой пару десятков беглых рудничных рабов – силу более чем скромную и – в военном отношении – ничем не лучшую, чем ополченцы самого старосты. Но сам финикиец оказался в военном деле весьма сведущ и внушил тому изрядное уважение – пару дней назад с его помощью совершили удачный набег на одну из не участвовавших в мятеже деревень близ Кордубы. И теперь, когда Дагон предложил встретить и уничтожить внезапным нападением небольшой воинский отряд, суля ценную добычу и щедрую награду от «очень больших людей» за нескольких пленников, которых он укажет – староста прислушался к его совету.

Нападение на нас было спланировано с умом, и они уже подходили к дороге для устройства полноценной засады, и успей они – звиздец наверняка был бы нам всем. Но мы появились слишком рано, не дав им времени подготовить засаду, а дальше была уже долина, где они рисковали нарваться и на кордубские отряды, так что выбора у них не оставалось, и им пришлось атаковать с ходу. Если бы они налетели все дружно – полторы сотни, – нас бы один хрен смяли и раскатали в лепешку, но крестьяне – они крестьяне и есть. Увидев хорошо вооруженных профессионалов вроде тех, с которыми случалось уже сталкиваться, и воспоминания были не из приятных – многие струхнули. А когда мы в считанные мгновения организовались, сомкнули щиты и открыли ответную стрельбу, перетрусило большинство. Ведь что толку тебе от победы в бою, если лично тебя в этом бою убьют? Поэтому в действительности из тех полутора сотен нас атаковало десятков шесть, не больше, и результат нам известен…

По прикидкам Тордула выходило, что Дагон – в том, что «тот самый», не было сомнений и у нашего командира – сейчас не властен над сбежавшими от нас пейзанами. Слишком велики потери, да еще и по его милости. Староста мертв, а без него – кто он им? В кулак-то он их потом, скорее всего, возьмет, волчара ведь матерый, но не прямо сейчас, попозже. На это ему понадобятся дни, в лучшем для него случае – часы. Но кто-нибудь из нас собирается предоставить ему эти дни или часы? Правильно, дураков нет! Или, может быть, кто-то собирается преследовать беглецов, вынуждая их сражаться с нами уже ради собственного спасения? Правильно, таких дураков среди нас тем более нет! Такие дураки – целых четыре десятка – вон они, валяются на склоне и на обочине. А мы – умные, мы уже к ночи будем в Кордубе, которая не по зубам и доброму десятку таких деревенских ополчений. При выступлении туземные камрады долго смеялись, когда командование – ага, само с трудом превозмогавшее смех – перед строем выразило особую благодарность нашей четверке за нашу сексуальную озабоченность, заразившую и весь наш отряд, что ускорило его марш и спутало нашему противнику все его злодейские замыслы. Хохотали, конечно, и мы – когда ж это солдатне колола глаза правда? И я, конечно, не стал тыкать пальцем в главную виновницу, тоже хихикавшую в кулачок. Вряд ли ее «почтенная» мамаша обрадовалась бы, узнав, что «это все она»!

В целом расчет нашего начальства оказался верным, хотя и не без сюрпризов. Оказалось, что за последние дни обстановка изменилась к худшему. Встреченный нами конный разъезд «своих» сообщил, что к окрестностям города стягиваются мятежные отряды Кулхаса, уже имевшие несколько столкновений с римлянами. И хотя сами гордые квириты уверяют, что мятежники разбиты и отброшены, им мало кто верит. Если римляне побеждают, почему каждое новое столкновение происходит все ближе к Кордубе? Уже неподалеку от города мы кое-что