Дикая звезда - Кэтрин Коултер

Байрони шагнула к нему и подставила спину.

Она чувствовала, как его ловкие пальцы расстегивают пуговицы.

— Я в недоумении, — услышала она его голос. — Может быть, Лиззи — дочь Пакстона? Это вполне возможно. И кожа у нее светлее. Я помню, как он тащил к себе в постель Милли, мать Лиззи. И слышал, будто она сопротивлялась ему. И вероятно, так оно и было, потому что он буквально содрал кожу с ее спины своей плеткой. Это даже возмутило отца. Она очень долго не могла выполнять свои обязанности.

— Невероятно! Варвар!

— Успокойся. Да, может оказаться именно так. — Брент медленно стянул с ее плеч платье и коснулся губами ее затылка.

Как он мог высмеивать ее, дразнить — и тут же желать ее? Она отвернулась от Брента. Она была его женой, черт бы его взял, а не просто одной из его женщин. «Но я единственная подходящая ему женщина», — глубоко вздохнув, подумала Байрони.

— Я действительно хозяйка Уэйкхерста? — вдруг повернулась к нему Байрони.

Брент нахмурился.

— Ты жена массы, — ушел он от ответа.

— Кто распоряжается в доме? Кто следит за слугами?

— Ox! — вырвалось у Брента. Нахмурившееся лицо расплылось в ухмылке. — Уж не грядут ли большие перемены?

— Брент, разве обязательно все превращать в шутку? Неужели ты не видишь, что…

— Я просто помню, дорогая, что хозяин здесь я.

На Юге правит хозяин — всем. Понятно?

Она пыталась встретиться с ним взглядом, но глаза Брента блуждали по ее плечам и груди. Скомкав расстегнутое платье, она прижала его к груди.

— Понимаешь? — повторил он.

Байрони выдержала характер.

— Вы просто кот, — заметила она.

Брент пристально посмотрел на жену и громко расхохотался, закинув голову.

— А в темноте все кошки серы? — весело спросил он.

— Я думаю, ты не перестаешь сравнивать и противопоставлять одну кошку другой. Я просто новая, которой удалось проникнуть в твой дом через черный ход. Очевидно, лишь вопрос времени — когда тебе захочется погулять снова?

— Сравнение выходит за пределы здравого смысла, Байрони. Если бы мне дали возможность выбора, то, думаю, предпочел бы быть жеребцом. По крайней мере благороднее. — Голос Брента стал жестким, глаза его больше не светились. — Но поскольку ты моя законная собственная кошечка, ты в полной власти этого кота. Раздевайся, жена. Уже поздно, и мне хочется в постель.

Она сделала так, как он сказал, но движения ее были резкими и злыми. Может быть, он так оскорбительно командовал ею только потому, что ему была недоступна Лорел? Байрони не находила ответа. Она погрузилась в пуховую перину, натянув на себя простыню и глядя, как раздевался Брент. Сняв с себя все, он погасил лампы и вышел на балкон, чтобы выкурить сигару. Лунный свет освещал его — твердые, скульптурные очертания тела, гладкие мускулы. Почему он не какой-нибудь гном? Почему такой красивый?

— Какая жалость, — воскликнула она, — что у меня нет возможности сравнивать! Кто знает, чему бы я тогда научилась?

Он резко раскрошил пальцами сигару и вернулся в спальню.

— Если это когда-нибудь придет тебе в голову, — проговорил он, встав рядом с кроватью, — я свяжу тебя и посажу под замок.

— Почему? — спросила Байрони, желая позлить мужа. — Почему кошка не может позволить себе того, что позволяет кот?

— Любая другая кошка, дорогая моя, но не ты.

Ты — моя.

— А разве здесь не должно быть взаимности?

Разве ты не мой?

Брент улыбнулся и почесал грудь.

— О, тебе хочется поругаться?

Брент пристально смотрел на Байрони, на ее пылавшие глаза, на прекрасные распущенные волосы, обрамлявшие лицо. Он почувствовал прилив желания и знал, что она это заметила.

— Не думаю, — прошептал он, — что спасую сегодня перед твоим прекрасным телом. Я буду внутри тебя и буду смотреть на тебя не отрываясь.

Прежде чем Байрони успела остановиться, у нее вырвалось:

— Значит, ты меня любишь? Ты хочешь, чтобы у нас появился ребенок?

Идиотка! Ты не хочешь услышать правду, но ты ее знаешь!

Брент лишь усмехнулся:

— Я убежден, жена, мои чувства к тебе соперничают с твоими ко мне.

«Ах, нет!» — в отчаянии подумала она, и ей захотелось плакать.

— Ты не знаешь моих чувств, — возразила она.

Брент схватил простыню и сорвал ее с Байрони.

Он смотрел на ее тело, на чуть раздвинутые бедра, на нежный треугольник, увитый темно-русыми волосами.

— Почему ты не говоришь о них? — спросил он, положив руку на живот Байрони. Он чувствовал ее трепет под своими пальцами. Он по-прежнему не отрывал глаз от ее лица, а пальцы его скользили все ниже, пока не замерли, дразня и мучая. — Говори, Байрони!

Брент опустился на кровать рядом с ней, опершись на локоть.

— Говори, — повторял он, нежно лаская ее пальцами. — Нечего сказать? Мне кажется, дорогая, что твои чувства такие же нежные, как и твоя плоть. — Пальцы Брента сжимали ее все сильнее, и она не выдержала и застонала. — Этот кот знает, чего хочет, не правда ли? А многие мужчины не знают. То есть, может быть, и знают, но не обращают внимания. Тебе повезло, жена, мне нравится доставлять наслаждение женщине.

— Ты не нравишься мне, — выдохнула она, когда его рот накрыл ее губы. — Ты жестокий, бесчувственный…

— Я? Дорогая, чтобы разувериться в этом, достаточно прикоснуться ко мне.

Байрони безумно хотелось дотронуться до него.

Она повернулась на бок и крепко сжала его пальцами — он был твердый и теплый. Байрони ощупывала и ласкала его.

— Брент, — прошептала она нежно и отчаянно, — иди ко мне.

Она почувствовала, как его палец проник внутрь нее, и крепче сжала вокруг него ладонь. Она с восторгом услышала, как он застонал. Потом поднял ее ногу, подтянул ее ближе к себе и вошел в нее. Нежно и медленно. Он смотрел на ее лицо, проникая глубже, потом вышел обратно. Глаза Байрони блестели во мраке освещенной луной комнаты. Его пальцы снова стали ласкать ее лоно, и она прижималась к нему.

— Так, хорошо, любовь моя? — шептал Брент в ее раскрывшиеся губы. — Я хочу, чтобы ты взорвалась от наслаждения в тот самый момент, когда я войду в тебя.

Хочу чувствовать, как это будет, хочу, чтобы ты знала, что никто другой не даст тебе таких ощущений.

Ей хотелось возразить, что никакая другая женщина не доставила бы ему такого наслаждения, как она, но от слов Брента голова ее пошла кругом, и она больше ничего не сознавала — волна удовольствия накрыла ее. Байрони закричала. Но Брент владел собой. Он пристально смотрел на нее, чувствовал, как ее тело напряглось перед разрядкой, а его собственное наслаждение было таким сильным, что испугало его.

— Байрони, — услышал он собственный хрип вместо голоса. Забыв обо всем на свете, он погрузился в нее в последний раз.