Лунный ад - Джон Кэмпбелл

Затем материалы начали загружать на корабль, постройка которого близилась к завершению. Внешний корпус «Прометея» сделали из вольфрамовой стали, а пространство между ним и внутренним корпусом заполнили водородом под давлением, поскольку водород оказался лучшим проводником тепла. В пространстве между корпусами находились тысячи термоэлектритовых элементов и вентиляторов, создававших циркуляцию газа.

«Прометей» получился красивым кораблем. С одного борта он блестел, словно идеально отполированное зеркало телескопа, а с другого был черным, как космос. Здесь же располагались огромные излучатели – энергия, генерировавшаяся при поглощении тепла термоэлементами, должна была отводиться наружу с помощью вольфрамовых стержней толщиной с человеческую руку.

Наконец корабль стартовал. Оторвавшись от родной планеты, он достиг Луны, первого пункта своего путешествия, где его баки под завязку заполнили топливом. Затем, в августе 2050 года, он отправился к Солнцу.

Добраться туда не составляло особого труда, стоило только покинуть гравитационные поля Луны и Земли. День за днем скорость корабля нарастала. Солнце становилось все крупнее и горячее. Настал черед вспомогательных двигателей, и «Прометей» развернулся к Солнцу зеркальной стороной, отражая потоки тепла. Полет-падение продолжался. Позади осталась Венера, затем орбита Меркурия.

Тут они поняли, что такое настоящее тепло. И настоящее излучение. Солнце приобрело угрожающе гигантские размеры, словно титаническая печь, языки пламени из которой вытягивались на четверть миллиона миль. Начали действовать термоэлементы, и температура несколько понизилась. Затем снова включились маршевые двигатели, начав торможение, медленно и постепенно выводя корабль на орбиту вокруг гигантской печи.

Час за часом двигатели гудели, ревели и грохотали. Становилось все жарче, хотя термоэлементы трудились вовсю. Радиосвязь с Землей прекратилась на второй день с начала торможения – потоки солнечной радиации полностью блокировали ее. Маккей и Бернс знали, что еще способны вести передачи, но больше ничего не могли принимать. Сигналы «Прометея» должны были получать станции на Луне, где всепроникающая статика Солнца была уже бессильна, чтобы заглушить их.

* * *

– Нам нужно побыстрее выходить на орбиту, Джон! – Маккей лежал на своей койке, усталый и ослабевший. – Я старый человек и боюсь, что долго не выдержу.

– Тогда нам придется тормозить резче, – озабоченно ответил Бернс. – А в этом случае, возможно, не удастся выйти на расчетную идеальную круговую орбиту.

Великий Старик грустно улыбнулся:

– Если мы не поспешим, Джон, никакая орбита уже не будет иметь для меня значения.

Маршевые двигатели взревели громче, перегрузка слегка увеличилась, но торможение стало более энергичным. Однако прошло еще целых три дня, прежде чем они смогли выйти на эксцентрическую орбиту и вспомогательными двигателями погасить вибрацию корабля, который вздумал было повернуться к Солнцу черной стороной.

Доктор Маккей почувствовал немалое облегчение.

* * *

Однако минуло еще три недели, прежде чем они закончили корректировку орбиты. Пришлось трудиться день за днем, определяя эфемериды и время от времени давая кораблю легкий импульс.

Наконец «Прометей» вышел на круговую орбиту радиусом в три целых и семьдесят три сотых миллиона миль.

Маккей и Берне взялись за исследовательские работы.

Им приходилось несладко. Обращенный к Солнцу борт корабля был постоянно раскален докрасна. А внутри «Прометей» казался горячей печью – термоэлементы оказались не способны справиться с теплом.

– Ах, Джон, – пожаловался через неделю Великий Старик. – Все-таки в некоторых отношениях на Земле было лучше. Там можно было получить хотя бы сигналы точного времени. А здесь даже пространство искажено.

Могучая масса и энергия Солнца деформировали пространство таким образом, что спектральные линии стали иными. Иными стали и приборы корабля – титанические электромагнитные поля искажали их показания. Однако работа продолжалась, ведь даже в таких условиях могучий ум Маккея был способен обнаружить определенные закономерности.

К счастью, термоэлементы не только отводили тепло, но и производили энергию, позволявшую поддерживать жизнедеятельность корабля, восстанавливать кислородные запасы и накапливать водород в одном из пустых топливных баков.

Маккей и Бернс продолжали вести наблюдения и расчеты. Через шесть месяцев им стало казаться, что в их жизни никогда не было ничего иного, кроме нестерпимо ослепительного света, стоило задействовать оптические приборы, да смертоносного излучения, стоило выйти за пределы защищенных стен лаборатории и жилых помещений без скафандра. Увы, большая часть корабля была столь же проницаема для жесткого солнечного излучения, как и космическое пространство.

Однако постепенно они притерпелись, привыкли к необходимости посылать ежедневные отчеты с отрицательным результатом и к невозможности услышать ответный сигнал с Земли.

А потом обнаружился и третий вариант развития событий. Скорость их постепенно падала. Фактически они двигались по спирали, приближаясь к Солнцу. Примерно через семьдесят пять лет им предстояло оказаться в пределах досягаемости его протуберанцев. Это грозило гибелью кораблю, однако для людей третий вариант оставался чисто теоретическим – задолго до этого должна была опуститься одна из чаш на весах судьбы: или атомная энергия, или неизбежная смерть.

Близость Солнца давала себя знать и в другом. Серые глаза Маккея сделались бледно-голубыми и налились кровью; его кожа сначала стала темно-коричневой от проникавшего ультрафиолета, затем покрылась синими пятнами. Кожа Бернса тоже изменилась, но глаза его выдерживали лучше, поскольку он был моложе. Тем не менее Маккей даже не сомневался в том, что достигнет своей цели. Он смотрел в горячее сердце Солнечной системы, изучал форму протуберанцев и наблюдал за титаническими отливами и приливами раскаленной добела плазмы.

Ушел в историю год 2050-й, а за ним быстро последовали годы 2051-й и 2052-й.

Исследователи ничего не знали о событиях, происходящих на Земле и на планетах, для них существовал только «Прометей» да чудовищное солнечное пламя.

Наконец, в феврале 2053 года, они оказались на пороге великого открытия.

– Джон, – сказал однажды Маккей тихим голосом, – я думаю, разгадка тайны близка. Думаю, мы можем добиться своей цели, Джон!