Призрачный свет - Мэрион Брэдли

Не мудрствуя лукаво, Труф взялась за перевод.

— "То не мертво, что может вечно лгать", — бормотала она. — А дальше-то что? Ага. "И с чем-то что-то, даже смерть может умереть". Ничего себе. Ай да я, — восторженно оценила свои переводческие попытки Труф.

В 1959 году Блэкберн находился под очевидным влиянием магического искусства Говарда Лавкрафта, Жозефа Бальзамо и, несомненно, графа Калиостро, ведь Блэкберн утверждал, что ему уже более ста лет.

— А папа мой — вампир Лестат, — произнесла Труф едким тоном.

С течением времени письма становились все длиннее и длиннее. Лучше становился и почерк Торна. Труф внимательно читала написанные ровные строки детальных объяснений и описаний оккультных теорий, которые она совсем не понимала. Одно было ей ясно вполне, и это она усвоила с первых писем Блэкберна — между миром богов и миром людей есть некие врата, и открыть их можно с помощью магии.

Позже в письмах стал появляться новый титул Блэкберна, он начал называть себя "старой кровью", потомком сидхе, будто бы он избран богами еще раз попробовать открыть заветные врата. Очень часто в своих письмах Торн упоминал войну. Сначала Труф подумала, что он имеет в виду Вьетнам, но после убедилась, что Торн говорит о второй мировой войне.

Если Торну в момент смерти было лет тридцать, тогда выходило, что родился он где-то году в тридцать девятом и детство у него прошло в войну. Однако в письмах ссылки на его детство были не только очень туманны и расплывчаты, но и редки, как, например, вот эта:

"…уже в самом начале войны всем тем, кто чувствовал пульсацию высшего порядка, стало ясно — мы приближаемся к концу эры. Кроули полагал, что установление нового зона завещано в 1904 году, но он не понял Айвасса. Он был просто провозвестником, который взывал: "В пустыне проложите путь!"

"К счастью, великий зверь уже умер, — подумала Труф, глядя на дату. — Он бы не пережил такого понижения в должности. Потерять лавры Люцифера и опуститься до простого Иоанна Предтечи, вот так лишают людей земной славы". Но Кроули умер в 1947 году, то есть если его подпись на подаренной книге подлинна, то, значит, Торн знал его, еще будучи ребенком.

Труф сделал себе еще одну пометку — проверить связь между Блэкберном и Кроули, что было сделать очень трудно. Последователи Кроули были ребята замкнутые и напуганные, да и было отчего. За все время их существования на них вылили достаточно грязи.

Ну что ж, делать все равно надо…

Корреспонденция Торна подходила к концу, папок оставалось совсем немного, и все они были тоненькими. После того как письма кончились, Труф принялась за ту самую подпольную газету. Очень странно, но, получив в руки газету, Торн стал и меньше писать писем. Газетку ему оплатил один из его последователей. Как, впрочем, и все другое: дом в Хайт-Эшбери, "таинственный школьный автобус" и, конечно, Врата Тени. Торн опустошал кошельки своих поклонников очень умело, он как бы ненароком говорил им: "Я не хочу жить на милостыню и не могу позволить себе зависеть от чьих-либо прихотей".

В процессе своего исследования Труф натолкнулась на странную картину. Она выяснила, что Торн получал большие пожертвования, и решила узнать откуда. И тут она все поняла: последователями Торна Блэкберна были не просто молодые люди, а богатые и очень богатые, то есть те, кто умеет обращаться с деньгами и неохотно отдает их мошенникам.

У Торна на таких богатеньких был отточенный нюх, он чуял их издалека и, нацелившись, разорял дотла. Ибо кроме нюха у него был и некий шарм, обезоруживающий человека и делающий его покорным. Полиция прекратила расследование дела о смерти Катрин и отпустила тех, кто в 1969 году проживал во Вратах Тени, совсем не из милосердия и не от избытка либерализма. Хиппи оказались на свободе потому, что они все были богаты. Вот на эту интересную деталь Труф и наткнулась.

— Среди них не было никого беднее биржевого маклера, — сказала Труф вполголоса. — Торн явно не принадлежал к тем, кто считает, что рай может быть и в шалаше. На этот счет у него взгляды были несколько иные.

Но еще неожиданней было другое. Нигде Труф не нашла и намека на то, что Торн, выманивая у своих поклонников деньги, клал их себе в карман. Стройная теория Труф, в которой ее отец стойко занимал место мошенника и вымогателя, набивающего собственную мошну, начала рушиться. Собственно говоря, она уже рухнула. Если Торн не наживался на полученных деньгах, какой же он, к черту, мошенник?

Торн получал и наследства, хотя и не свои, но тратил все деньги на то, что называл работой. Было и несколько экстравагантных проектов, в частности отделка пола храма чистым серебром. Да, Блэкберн, оказывается, мог не только добывать деньги, но и расточать их.

— Но несмотря ни на что, его намерения были чисты, — констатировала Труф со вздохом. — Да, папа, что же мне с тобой делать? Сейчас, в начале девяностых, когда все знают цену деньгам и ненавидят алчность, стоит Труф только сообщить о финансовых делах Торна Блэкберна, и его репутация будет сразу подмочена.

Но хочет ли она делать это? Действительно, хочет? Все еще хочет?

— Джулиан идет, — провозгласила Лайт.

Услышав голос сестры, Труф чуть не подпрыгнула от неожиданности. Джулиан, одетый в тонкий свитер из шелка и твидовые слаксы, был похож на карточного шулера высокого пошиба, находящегося в отпуске. Он закрыл дверь и направился к Труф.

— Я перебил тебя? — спросил он, заглядывая в бумаги. — Составление биографической справки в самом разгаре? Извини, я не знал. — Он взял одно из писем Торна.

Внезапно Труф подумала о том, сколько же стоят все эти бесценные, невосполнимые и незаменимые письма?

— Джулиан, а как… — Она замялась. — Прости, пожалуйста, но каким образом…

Джулиан улыбнулся.

— Ты хочешь спросить, сколько квартир я обокрал? Не стесняйся, я охотно отвечу — ни одной.

Сегодня веселье Джулиана граничило с эйфорией. Таким беспечным Труф его еще не видела.

— Вижу, что я разочаровал тебя, — сказал он со смехом, — но все значительно прозаичнее. Я давал объявления во все журналы, касающиеся магии, и мне приходили предложения. Так или иначе, но все здесь находящееся я купил. Одно плохо — Торн не хранил писем, написанных ему, так что в большинстве случаев это односторонняя переписка.

Труф уже заметила это, только несколько самых тоненьких папочек содержали письма Торну. Конечно, это не значило, что писем не существовало вовсе. Где-то, может быть, они и были, но, если их не достал Джулиан, Труф могла бы попробовать сделать это. Если не деньги, то источники у нее были.

— Ты вынуждаешь меня сказать, что есть вещи, которые нельзя купить, — сказала Труф.