Око Силы. Вторая трилогия. 1937–1938 годы - Андрей Валентинов

– Мать твою!.. – майор опустил оружие. – Эх, надо было мою роту взять!..

Ответа не было. Похоже, неизвестный столь же мало боялся роты Ерофеева, как и его самого.

– Кто вы? – не выдержал Михаил. – Для колдуна вы слишком невежливы!

– …Ваш спутник знает. Мой предок был оставлен, чтобы охранять Голубой Свет от таких, как вы. Напрасно вы называете меня колдуном. Каждый обороняется тем оружием, которое имеет…

– Вражина… – безнадежно повторил майор, сжимая в руке бесполезный пистолет. – Ничего, наши до тебя все равно доберутся. С советской властью не потягаешься!

– …Я не враг советской власти. Мы хотели рассказать о Голубом Свете и объяснить, как его можно использовать. Но теперь у власти вы – те, кто народ расстреливает. Вам путь сюда закрыт…

– Ты забыл обо мне!

Голос прозвучал неожиданно – резкий, злой, полный уверенности и силы. Потребовалось несколько секунд, чтобы Михаил понял, кто вступил в спор.

Гонжабов стоял все в той же позе, маленький, худой, со скрещенными на груди руками. Губы не двигались – лишь в их уголках залегла недобрая усмешка:

– Ты надеешься на старого шута Кунтузампо, но он давно оставил Землю. Посмотрим, справишься ли ты с посланцем Шинджи!

Руки бхота медленно поднялись вверх, тело напряглось, голова запрокинулась назад. Несколько секунд прошли в полном молчании, даже подземный шум, казалось, стих. Но вот Гонжабов выпрямился, между рук сверкнуло белое пламя, и внезапно по всей поверхности сферы пробежали черные пятна. Голубой купол дрогнул. Чернота расползалась, обтекая мерцающее свечение. Запахло озоном, послышался резкий хлопок…

…Купола больше не было, лишь бесформенные клочья голубой оболочки медленно таяли в воздухе. Ерофеев шумно вздохнул, затем быстро повернулся:

– Капитан! Беги к выходу, прикрою!

– Не спеши! – бхот поднял руку. – Ты ведь хотел познакомиться с Хранителем?

Майор кивнул и вынул из кобуры парабеллум. Михаил тоже достал оружие, но без всякой охоты. Стрелять в неизвестного почему-то совершенно не хотелось. Между тем Ерофеев отошел подальше, заняв позицию неподалеку от входа в галерею. Ахилло встал рядом. Теперь оба они находились за спиной бхота.

– Эй! – позвал майор. – Гражданин Гонжабов! Может, уйдем, ну его!..

– Нет… – еле слышно донеслось до них. – Нет…

Ерофеев чертыхнулся, но тут же умолк. Вдали послышался звук шагов – кто-то спускался по каменной лестнице. Майор поднял руку с пистолетом, подумал… опустил.

– Мать честная!

Парабеллум не понадобился. Человек был безоружен, если не считать сухого орехового прутика с пожелтевшими листьями.

– Здравствуйте, товарищ Семин! – Ахилло невольно улыбнулся. – Мы вас не обманули, в пещере действительно есть погребение. Не палеолит, но тоже интересное…

– Да, тавры. Седьмой век до нашей эры… – теперь голос директора школы звучал обычно, только немного устало. – Очень интересная находка… Добрый вечер, товарищи!..

– Т-ты… Вы… – майор помотал головой, словно увидев призрак. – Товарищ Семин, да е-мое! Да вы чего? Да вы же партийный!

Семин грустно улыбнулся.

– Ваш «профессор» из Ташкента, кажется, понял все сразу. А вы все же ошиблись. У вас карта Генерального Штаба, секретная, археологам такие не выдают, даже копии снимать запрещают.

Он снял с плеч полупустой рюкзак, бросил его на пол и повернулся к Гонжабову.

– Я готов! – ореховый прутик рассек воздух. – Можешь начинать!

– Постойте, товарищ Семин! – майор уже пришел в себя. – А ну бросьте эту дурь. Побазлали – и будя! Будем считать, что вышло недоразумение. Пошли в Перевальное, оттуда в Симферополь позвоним…

На лице директора школы вновь промелькнула невеселая усмешка:

– Правда? Вы не пошлете меня в ваш истребительно-трудовой лагерь? И мою семью не отправят в ссылку?

– Ты вот чего… – Ерофеев на секунду задумался. – Вижу, ты не зря про своего деда-шамана скрывал. Черт с тобой, скрывай и дальше! А так как ты человек, вижу, верующий, да еще верующий во всякую хрень, то с тебя спрос другой. Только язык больше не распускай, да фокусы свои дурацкие брось. Че, Михаил, не будем его твоим орлам сдавать?

– Ни в коем случае! – Ахилло внезапно почувствовал огромное облегчение. – Мы сообщим, что товарищ Семин героически истребил отряд немецких диверсантов. Всем – медали и пряники к празднику…

Павел Иванович покачал головой:

– Я не желал и не желаю вам зла, товарищи. Вы – слепые, но тот, кто послал вас, к сожалению, зрячий. И здесь решать не вам… Ты, тибетский заброда, покажи, чему научили тебя твои бесы!

Ахилло бросился вперед, но руки уткнулись в невидимую упругую стену. Рядом ругнулся майор, потирая ушибленный локоть. Гонжабов поднял правую руку, легко двинул кистью – Семин пошатнулся, но тут же выпрямился и взмахнул прутиком…

…В глаза ударила яркая белая вспышка, ее сменила глухая чернота. Когда Голубой Свет вновь наполнил зал, бхот стоял все там же, а его противник отступил на шаг, держа перед глазами открытую ладонь. Сломанный прутик бессильно валялся под ногами. Руки бхота начали медленно сходиться, смыкаясь над головой. Семин резко выбросил ладонь вперед, но тут же, вскрикнув, опустил руку.

– Это все, чему научил тебя Кунтузампо? – в голосе Гонжабова звучало торжество. – Мои бесы учат лучше!

Он дернул ладонью. Семин пошатнулся, новый взмах – из рассеченного лба хлынула кровь…

– Стой, Гонжабов! – Ерофеев бессильно ударил рукой в невидимую стену. – Ты чего надумал, гад?

Ахилло застыл, не зная, что предпринять. Вспомнилась схватка у входа на Караби. Похоже, бесы в самом деле кое-чему научили обитателей неведомого тибетского монастыря…

Гонжабов вновь поднял руку, но Павел Иванович внезапно выпрямился, выбрасывая вперед открытую ладонь. Гонжабов покачнулся, упал набок, но тут же вскочил, ударяя рукой по воздуху. Семин поднял ладонь, защищаясь, но правая рука тибетца резко рванулась вперед, худые смуглые пальцы сомкнулись…

Короткий крик. Павел Иванович схватился за грудь и начал медленно оседать на пол. Гонжабов стоял на месте, неспешно вращая кистью. Куртка на плечах Семина распахнулась, из-под порванной на груди рубахи текла кровь.

– Отправляйся к Шиндже! – презрительно бросил бхот. – Скажи, что Нарак-цэмпо кланяется ему. Запомни это имя, чтобы повторять его в преисподней!..

Семин опустился на колено, пытаясь схватить что-то невидимое, вонзившееся в сердце. Гонжабов вновь сжал скрюченные пальцы, его противник застонал и упал навзничь, прижимая руки к окровавленной груди…

Ахилло почувствовал, что невидимая стена исчезла. Не теряя времени, он оттолкнул бхота и бросился вперед. Ерофеев опередил его, первым склонившись над раненым.

– Мать честна!..

Ахилло лишь вздохнул. Сквозь разорванную грудь белели ребра, кровь лилась потоком, и было странно, что человек все еще жив. Белые губы шевельнулись:

– Я… сделал, что мог. Другие сделают больше…

– Я задушу твоего щенка! – Гонжабов уже стоял рядом, на смуглом лице застыла гримаса ненависти и злобы. – Я перебью твоих родственников до седьмого колена!..

– Я вернусь! – на лице умирающего внезапно мелькнула усмешка. – Я вернусь, Нарак-цэмпо! Мы еще встретимся…

Лицо пожелтело, голова слегка дернулась. Ерофеев опустил руку, сжимавшую запястье:

– Кончился…

Михаилу стало не по себе. То, что случилось – неправильно. Они не должны были допустить такое…

– Глажданин майол! Заключенный Гонжабов пликаз выполнил!

От бесстрастия того, кого учили молчанию, не осталось и следа.

Глава 6. Афанасий Михайлович

Кофе так и не допили. Чиф заявил, что пойдет писать отчет, и Лу с братом остались за столом одни. Бен встал, тихо подошел к двери, аккуратно ее прикрыл и вернулся на место.

– Три стоящих детали, – задумчиво проговорила сестра. – Безусый господин Чижиков, спецкоманда Волкова и Кровавый Рубин. Все остальное – лирика.

– Ничего себе лирика! – возмутился Бен. – Это был какой-то Босх! А то, что нас так быстро раскрыли, не удивляет?

– Нет, конечно. Дядя Сэм с его изоляционизмом играет в страуса, сунувшего голову в песок. О нас, конечно знают, хотя их агентуры на Тускуле, надеюсь, еще нет… Жаль, что это так подействовало на Джона! Дам ему успокаивающее перед сном…

– Не поможет, Лу! – брат перешел на шепот. – Он уверяет, что взаправду видел этих… беленьких…

– Хорошо, что не зелененьких, – сестра улыбнулась. – Бен, этот фокус нам показывали еще на первом курсе! Легкий гипноз – и никакой мистики. К тому же ты сам недавно говорил про нашу биологию.

– Ты хочешь сказать… – оживился Бен, – что из-за наших отличий этот тип принял меня за колдуна, а Чифа за какого-то упыря?

– Может быть. У Джона эти отличия заметнее. К тому же… Ешь землю, что не проболтаешься!..

– Ем! – согласился брат и глотнул холодный кофе.