Гильфердинг А - OlegD

Удальрик и Альбин недолго скрывались в своем убежище: на другой же день (по Герборду - на третий) пришел Оттон с князем и воинами и освободил их. Уже вечерело, когда некоторые из спутников Оттона захотели посмотреть находившееся в городе языческое святилище и отправились туда, не приняв никаких предосторожностей. Жители подумали, что они хотят зажечь их святилище, на улице собралась вооруженная толпа и грозила пришельцам нападением. Ввиду опасности, Удальрик счел нужным остановить товарищей, и они поспешили удалиться; но клерик Дитрих, который шел впереди всех, слишком поздно заметил отступление своих; он был уже у дверей самого храма и теперь, внезапно захваченный толпой, не зная, куда скрыться, в испуге вбежал в святилище. Там на стене висел огромной величины щит искуснейшей работы, обтянутый золотом; никому из смертных не дозволено было прикасаться к нему в обычное время, ибо язычники соединяли с ним какое-то религиозное предзнаменование; щит был посвящен богу войны Яровиту и только в военное время мог быть тронут с места. Тогда его несли впереди войска и верили, что через это останутся победителями в битвах. Дитрих увидел щит и, быстро овладев им, выбежал навстречу разъяренной толпе. При виде священного вооружения, жители, в деревенской простоте своей, вообразили, что это явился сам Яровит, одни в ужасе ударились в бегство, другие - пали ниц на землю; Дитрих же, когда опасность миновала, бросил щит и присоединился к своим.

Оттон оставался в Волегоще целую неделю, и усилия его увенчались успехом: весь народ принял христианство. Разрушив языческие храмы, заложив основание церкви, епископ оставил здесь одного из спутников своих, священника Иоанна, и поспешил в город Гостьков. Там находился богато украшенный и отстроенный с удивительным искусством храм; жители употребили на него триста талантов и гордились им. Соглашаясь принять христианство, они просили Оттона и даже предлагали ему значительную сумму денег, чтобы только он не разрушал этого украшения города. Но Оттон не согласился сохранить языческую святыню, говоря, что она, по его уходе, будет причиной их отступничества и гибели. Идолы, стоявшие в храме, были изваяны с невероятным изяществом и отличались столь удивительной величиной, что несколько пар быков едва могли сдвинуть их с места. После того, как им отрубили руки и ноги, выкололи глаза, вырвали ноздри, их вывезли через мост для сожжения; приверженцы язычества стояли при этом зрелище и сильно вопили, как бы желая помочь богам своим и призывая погибель на голову разрушителей отечества; другие же, более благоразумные, говорили, что если бы идолы были действительно боги, они могли бы защитить себя сами. В то самое время, когда Оттон разрушал в Гостькове знаменитое своей художественной отделкой языческое святилище, его пришли проведать послы маркграфа Адальберта, а также и бамбергские вестники, которые, согласно прежде данному приказанию, принесли различные предметы житейской необходимости, ибо Оттон содержал себя и своих спутников на собственные средства, во избежание толков, что он пришел в далекие, богатые страны ради своей нищеты, с целью стяжания, он ничего не требовал и ничего не принимал от туземцев: когда же близкие к нему знатные люди предлагали что-либо добровольно, - нужны были усиленные просьбы, чтобы склонить его на принятие; но в таком случае он с почетом предлагал им взамен что-нибудь драгоценное из своих запасов, отдавая всегда большее против принятого. По разрушении святилища и уничтожении идолов, Оттон окрестил народ и занялся постройкой церкви. К освящению ее прибыл правитель города, Мицлав, который уже был крещен вместе с прочими знатными людьми во время сейма в Узноиме. Оттон обратился к нему с увещанием исправить прежнюю жизнь: нет ли на его совести какого насилия, нет ли пленников, взятых им ради денег. Последнее оказалось справедливым; у Мицлава в темницах содержалось много датских должников-христиан, которые, по просьбе Оттона, и были немедленно освобождены; равным образом, Мицлав даровал свободу пленникам-язычникам, хотя за ними считались большие преступления и невыносимые обиды.

Во время обряда освящения церкви не оказалось необходимого сосуда с золой; и, так как его нигде не могли доискаться, то Удальрик сам отправился в подземелье, где находилась зола. Там, в дальнем отделении, заключен был один узник. Услышав чьи-то шаги, он со стоном протянул руку из темницы; изумленный Удальрик подошел и увидел юношу, обремененного тяжкими оковами на шее, груди и ногах. На вопрос о причине, узник рассказал, что он - сын какого-то знаменитого датчанина и заключен в темницу, как заложник, потому что отец его должен Мицлаву пятьсот марок. Набрав золы, Удальрик возвратился к епископу и передал ему, что видел и слышал. Оттон не решился на этот раз лично просить Мицлава и поручил это дело Удальрику и Адальберту, своему переводчику. Неохотно склонился Мицлав на их убеждения: датчанин был должен ему весьма значительную сумму денег и заключение его сына в подземной темнице представлялось действием справедливым; после долгих увещаний и просьб, наконец, он уступил и велел своей страже освободить должника.

По освящении церкви Оттону предстояло иное важное дело: пронеслась весть, что Болеслав, князь польский, с огромным войском снова вторгся в пределы Поморья. Причина этого была следующая: поморяне не выполнили своих обязательств, возвратились к язычеству, восстановили разрушенные укрепления и крепости и, понадеясь на свои силы, отказались от платежа дани. Оскорбленный этим, Болеслав решил наказать и снова покорить их своей власти. Когда поморяне узнали, что войско князя находится поблизости, они пришли в ужас; одни бежали и сносили свое имущество в укрепленные места, другие вооружались и имели намерение защищать свои пределы. Знатные люди и старейшины единодушно обратились к Оттону и просили его о совете и защите. Он успокоил их, обещая лично отправиться к Болеславу и удержать его от войны. Оставив все свои вещи и свящ. Удальрика в Узноиме, Оттон быстро собрался и, вместе со спутниками и лучшими людьми земли, выступил в путь. Присутствие последних было необходимо, потому что они хорошо знали положение дел и могли отвечать на обвинения князя. Болеслав встретил Оттона с почтением и оказал ему полное расположение, но, узнав о причине прихода, очень изумился. "Это племя, говорил он, с такой страшной свирепостью опустошало набегами мою землю и народ, что даже не щадило могил усопших праотцев, вырывая и разметывая кости их по полям". Болеслав удивлялся, как остались в живых проповедники, когда еще недавно один такой был распят поморянами на крестовой пале. Оттон говорил, что поморяне приняли теперь христианство, и он пришел именно за тем, чтобы отвратить от них грозу войны; иначе, возмущенные в самом начале христианской жизни, они могут уклониться от прямого пути. Болеславу нелегко было отказаться от давно задуманного предприятия; он опасался вызвать общее презрение своего народа, если не возместит должным образом обидчику, поморскому князю. Желая, однако, уважить Оттона, он соглашался прекратить войну, если Вартислав сам в смирении придет к нему и станет просить о милости. Немедленно посланы были за князем Вартиславом и Удальриком почетные послы, причем наперед обеспечена была безопасность прочного мира. По прошествии трех дней, Вартислав и Удальрик прибыли в Польшу и вступили в переговоры: два дня совещания не приводили к желанному соглашению и только на третий, при посредничестве Оттона, состоялись условия мира и союза, которые и скреплены были в присутствии правителей и знатных людей взаимным поцелуем польского и поморского князей. Затем, в свидетельство своей преданности, Вартислав принес на алтарь Адальберта большую сумму денег и затем отправился вместе с Оттоном и свитою обратно в Узноим. Епископ ревностно продолжал свое дело, по-прежнему посылая служителей слова божья для проповеди по окрестным городам. Неподалеку от Узноима, за озером, жило племя укран, отличавшееся особенной дикостью и свирепостью нравов; услышав об успехе проповеди Оттона, они неоднократно присылали к нему, объявляя, что если он придет в их землю, то немедленно со всеми своими спутниками будет предан жестокой смерти. Потому, хотя епископ и имел сильное желание идти в ту землю, но приближенные люди всегда удерживали его; наконец, на этот подвиг вызвался Удальрик, и Оттон дал ему дозволение и назначил спутников. Несмотря на все отговоры и представления переводчика Адальберта, Удальрик оставался тверд в своем намерении и однажды отправился в путь вместе с спутниками и каким-то переводчиком-поляком. Погода сначала была благоприятна, но когда они отъехали от берега на значительное расстояние, поднялась буря и обратно прибила волной ладью их к прежней пристани. Буря продолжалась целых семь дней и помешала Удальрику привести в исполнение его намерение. Оттон желал теперь идти в Штетин, жители которого, как было известно, снова вернулись к язычеству; близкие люди старались отговорить его от опасного путешествия в город, где возбужденный жрецами народ готовил ему гибель; но Оттон не поколебался: не находя должного рвения в своих сотрудниках, он решил сам исполнить задуманное и тайно ото всех, собрав необходимые пожитки, двинулся в путь; он прошел уже значительное пространство и готовился отплыть далее на корабле, как был настигнут спутниками, которые заметили его отсутствие и отправились его отыскивать. Они твердо решили не оставлять его, но убедили пока возвратиться и повременить до следующего дня, когда путешествие должно было совершиться сообща.