Змеиное гнездо - Яна Лехчина

Рать Хортима подошла к врагам с запада и смела преграду из тукеров, которую выставил Ярхо-предатель, занятый силами Бычьей Пади.

На стыке весны и лета Хортим перебросил людей через перешеек реки Уранша – и там, на другом берегу, встретился с Хьялмой в рубежном лагере. Переход выдался тяжелым, – медленно переправляли самострелы и катапульты, коней и запасы. Взмыленное, утомленное войско достигло лагеря лишь к ночи. И только завидев Хьялму – высокую седоголовую фигуру, освещенную дозорными огнями, – Хортим с удивлением осознал: ему страшно.

– Это он? – спросил княжич Микула хрипло, облизывая губы.

Хортим не ответил и сам на себя разозлился. С чего ему бояться Хьялмы? Да, они разругались, но Хортим выполнил все, что на него было возложено. Он привел подмогу. Он переступил себя, обручившись с девицей из Витовичей, – за это отец, несомненно, проклинает его в чертогах матери Тюнгаль.

– Эге! – крикнул Фасольд кому-то из воевод. Он пихнул Хортима в плечо медвежьей ладонью. – Слыхали? Мало того, что Хортим Горбович завел нам староярских друзей. Он еще и нашел себе невесту! Хорош улов, а?

Если Хортим и должен был чувствовать себя героем, то не чувствовал. Он ощущал непонятную робость, будто провинился в чем.

Микула Витович, насупившись, стоял рядом; Хьялма лишь коротко на него взглянул. Потом он поприветствовал Микулу и его доверенных, дал указания накормить и разместить новоприбывших, но сначала – сначала он замер напротив Хортима. Тот, набрав воздуха, поднял глаза и произнес:

– Здрас…

Осекся.

Пожалуй, ему почудилось в неверном свете – лицо у Хьялмы было непривычное. Искрящееся. Довольное. Он сделал шаг вперед и протянул руку, ухватив Хортима пониже затылка; с мгновение Хьялма смотрел на него, как полагалось бы смотреть родителю, которого распирала гордость за свое чадо. Хортим едва не задохнулся от удивления – настолько неожиданным был этот жест: полуприветствие, полуобъятие.

– Справился-таки, – сказал Хьялма. И сдержанно улыбнулся, обронив: – Молодец.

Лет до семнадцати Хортим мечтал о несбыточном: он совершит нечто исключительное, и ему позволят вернуться домой. Он приедет в Гурат-град не позором семьи, а героем. Хортим гадал, как бы его встретил отец, случись тому признать в сыне достойного человека. Как бы взглянул и каким бы тоном заговорил – сейчас, стоя на виду у всего рубежного лагеря, Хортим наконец понял: так. Так, как сейчас – Хьялма.

В следующий раз им удалось поговорить намного позже – дела кипели, а войска прорубали себе путь на северо-восток, к Бычьей Пади, где оставались основные силы князя Бодибора. Июнь еще не успел разгореться, когда Ярхо-предатель осадил город, надеясь покончить с ним до того, как к врагу подоспеет помощь. Оттого Хьялма в рубежном лагере не задержался: сделал то, что желал, – лично посмотрел на староярскую рать и приструнил ее верховодов, – а затем, облачившись в драконье тело, отправился отстаивать Бычью Падь.

Войска, которые возглавил Хортим, продолжали свой путь, – и Хортиму до сих пор верилось с трудом, что это его Хьялма назначил здесь своим преемником и что отныне его слово становилось для староярцев весомее слов княжича Микулы. Да, опасаясь неудовольствия, Хортим советовался и осторожничал; однако это именно он, просчитывая все, что только можно было просчитать, вел войска по Пустоши на подмогу соратникам. Ему подчинялись, и за ним шли в бой против поднятых тукерских станов и той каменной сотни, которые Ярхо-предатель отщепил от высившейся на севере орды, привечая подходящих врагов.

Тогда Хортим впервые ощутил себя гораздо более значимым – не чета тому, кем он был до встречи с Хьялмой.

* * *

Бычья Падь выстояла.

Сармат-змей не сумел сжечь город, опасаясь сражения с братом, и направил свой взгляд к югу: его ярость и досада превысили страх перед самострелами староярских мастеров. Хортим видел Сармата в бою и знал, что если староярцам и удалось бы ранить чудовище, то немалой ценой. Сармат успел бы испепелить их войска и, зализав раны, вернулся бы снова.

Однако на подмогу прилетел Хьялма.

В войну всем приходилось непросто, но Хьялма… Хортим думал, что он двужильный. Казалось, что Пустошь для него – не более, чем игральная доска, и он мог надзирать за ней и легко перемещаться с края на край, если того требовало дело. Хьялма двигался быстрее, чем можно было себе представить. Он то защищал подходы к Бычьей Пади, то срывал намерения Сармата-змея. Плавил орду Ярхо на севере и сжигал тукеров на юге. Он сливался с облаками, скрывался среди грозовых туч и внезапно обрушивался на противников.

Если самострелы перестали внушать Сармату-змей такой ужас, то Хьялма – по-прежнему внушал. И Сармат, рыча и плюясь огнем, снова уходил от поединка с братом. Хортима это удивляло: в апреле Сармат бросился на Хьялму, спасая Ярхо-предателя, а затем оробел. С чего бы вдруг?

Защитив их от Сармата-змея, Хьялма сбросил драконью кожу у южного лагеря. После превращения Хьялма выглядел страшно утомленным и едва держался на ногах, и Хортим тут же предложил ему место в своем шатре.

– Ты пожалеешь, – сказал Хьялма вместо приветствия, но не стал ни разъяснять, ни спорить – слишком устал.

Что он имел в виду, Хортим понял лишь ночью. Он знал, что Хьялма всегда, даже на их боевом корабле, старался ложиться спать как можно дальше от остальных; знал, что во сне его, бывало, пробирал кашель. Но с зимы здоровье Хьялмы совсем разладилось, и Хортим, примостившийся у входа, то и дело просыпался от лающих сиплых звуков. Хьялма ворочался, стараясь найти положение, в каком ему стало бы легче дышать; устраивался полусидя, влажно отплевывал кровь. Хортим рад был бы ему помочь, но знал, что ненужное внимание сделает только хуже.

В следующий раз Хортим проснулся на рассвете, когда у горизонта клубилась сероватая мгла, взрезанная краем оранжевого солнца. Сквозило летней прохладой – пришлось закутаться в плащ; Хьялмы в шатре не было. Хортим нашел его сидящим на бочонке снаружи. Он был легко одет, чуть помят со сна, давно не стрижен и не брит: седая борода колюче разрослась по его щекам и шее. Глаза казались впалыми, черты – заостренными.

Хьялма точил нож и поднял голову, заслышав шаги.

– У тебя еще есть время на отдых, – заметил он, кивая в сторону горизонта.

– Не хочу. Ты что же, теперь почти не спишь?

– В человеческом теле – нет, – ответил Хьялма, разглядывая нож. – В драконьем легче, но я не могу оставаться в нем после затяжных перелетов. И трудных боев.

Он освободил руку и закинул ее за спину, похлопав ладонью по лопатке.

– Кажется, будто чешуя перетирает спину. Еще чуть-чуть, и хребет лопнет, не выдержав груза.

Хортим подкатил пустой бочонок, сел рядом.

– Ты прогнал Сармата. Спасибо.

Хьялма отмахнулся и продолжил точить