Темная Башня. Путеводитель - Винсент Бев

Цикл «Темная Башня» должен был стать эпосом Кинга, но история и ее герой ушли от него, зажили собственной жизнью, а сама книга вымотала его. В конце «Стрелка» он уже не уверен, кто такой Роланд, герой или антигерой? Он отказался от работы над продолжением, но Роланд гипнотизирует его и требует, чтобы Кинг вернулся к циклу, когда услышит Песнь Черепахи. Последующие двадцать лет он периодически работает над очередными томами эпопеи, но находит, что с каждой новой книгой возвращаться к циклу все труднее и труднее.

В конце 1980-х Кинг наконец слышит песню, которую поет его жена, и бросает пить. После этого они спорят только об опасности маршрута его долгих прогулок.

К 1997 году он уже знает, что произойдет дальше, до самого конца, и понимает, что должен написать разом все три оставшиеся книги. Это означает, что он должен плыть к другому берегу по глубокой воде, где есть шанс утонуть. Он принимает решение еще какое-то время не возвращаться к Башне, но не может отделить ее от тех книг, которые пишет. Подсознательно он постоянно о ней думает.

Уолтер говорит Мордреду, что Кинг «всегда писал очень быстро, что он — потрясающе талантливый писатель, превративший себя в разбрасывающегося по мелочам (но богатого) уличного художника, эдакого Алджернона Суинберна прозы». [302]Прочитав четыре или пять книг Кинга, Айрин Тассенбаум решила, что он не такой уж хороший писатель. Однако, когда Роланд спрашивает: «Если он нехорош, почему ты не остановилась на первой?» — она признает свою неправоту. «Он читабельный, надо отдать ему должное, рассказывает хорошую историю, но, если говорить о музыке языка, ему словно медведь на ухо наступил». Роланд отвечает ей, что Кинг слышит правильные голоса и поет правильные песни.

Арахнофобия

Что следует думать читателю обо всех этих пауках (у многих даже больше восьми лапок), которые появляются по ходу цикла? Пауки — подсознательное проявление того самого эпизода из детства Кинга, когда его заперли в сарае? Пауки, с которыми сталкивается Роланд в подвале дорожной станции, пугающе большие, со стебельчатыми глазами, о шестнадцати лапках. Омароподобные чудовища описаны некой помесью лобстера, креветки и паука. Вместо игральной карты дама пик (Queen of Spades) Роланд знает «Чертову черную суку даму пауков (Queen of Spides)».

Эдди говорит о чертогах мертвых, где пауки плели свою паутину. Он ошибочно ассоциирует маски доктора Дума с Человеком-Пауком, героем совсем другого комикса.

Раздувшиеся пауки кусают Джейка в руку и шею в том доме, где находится дверь, ведущая в Срединный мир. На мосту через реку Сенд стальные кабели выглядят, как паутина какого-то огромного паука.

Лошадь Роланда в Меджисе боится пауков, и Раймера сравнивают с отвратительным пауком. Сюзан Дельгадо боится кусающихся пауков, обитающих на нефтяных полях неподалеку от Хэмбри, объясняет свою задержку (когда Риа с Кооса послала ее за дровами, а она шпионила за ведьмой) тем, что прогоняла паука. «Терпеть их не могу», — говорит она Риа, у которой на лице шрам, похожий на укус паука, и чей кот выглядит помесью кошки и паука.

При взгляде на железнодорожную станцию «Тандерклеп» с Маленькой иглы создается впечатление, что от станции отходит паутина рельсов. Тайные хайвеи разбегаются от Нью-Йорка, «как какая-то безумная паутина». Члены ка-тета Роланда знают, что ребенок Сюзанны — какая-то чудовищная помесь человека и паука, верспайдер (were-spider), который может принимать и человеческое, и паучье обличье, В «Догане» около Кальи Джейк задается вопросом, как много поколений пауков родилось в этом давно пустующем ангаре. В банкетном зале, где пирует Миа, она видит в чаше дохлого паука «черная вдова». Роланд рассказывает жителям Кальи о болезни, которая поразила цветущие деревья в Гилеаде, когда ему было десять лет: деревья сплошь покрыла паутина.

Пауки имеют место быть не только в книгах цикла «Темная Башня». Существо в «Оно» лучше всего визуализируется, как паук, и лицо Розы Марены превращается в паучью морду, перекошенную от голода и безумия. Рыбак в «Черном доме» прячет Тая Маршалла в другой реальности, как «паук прячет муху». В первоначальном сценарии «Крипшоу» упоминались пауки, а не тараканы, которые «заползали на тебя», и чудовище в «Крейт» также напоминало паука.

И наконец, когда Роланд вырывал розу неподалеку от Темной Башни, чтобы использовать лепестки для краски, шипы прорвали рукавицу, словно ее сшили из паутины, а не из толстой оленьей шкуры, и буквально срезали один из оставшихся пальцев. То был последний паучий укус.

Роланд не любит Кинга и не доверяет ему, считает, что писатель обленился и очень уж полагается на то, что ка его защитит. Когда Кинг не хочет слышать Песнь Черепахи в 1999 г., у ка рационального мира лопается терпение и она решает убить писателя. Роланду и Джейку приходится идти против воли ка и спасать Кинга. Если они этого не сделают, Кинг умрет под колесами автомобиля в возрасте пятидесяти двух лет в самой важной, ключевой реальности.

В какой-то момент Песнь Черепахи становится песней смерти Джейка. Кинг не может игнорировать эту песню, иначе ему придется сойти с тропы хлебных крошек, «которой он должен следовать, если хочет выйти из дремучего леса сюжета, который он и посадил»… если, конечно, сажал именно он. Кинг сожалеет, что Джейк умер, сожалеет даже больше, чем сожалел из-за Эдди, хотя Эдди всегда был его любимым персонажем.

Джейк жертвует жизнью, чтобы Кинг, пусть и получивший серьезные травмы, остался в живых и смог закончить историю. Потом он говорит Роланду, что хотел бы написать: «А потом они жили долго и счастливо до конца своих дней», — но он — не Бог, а потому должен писать историю, независимо оттого, какой она получается.

Кинг говорит Роланду, что тому лучше бы сохранить свою ненависть для того, кто ее заслуживает. «Я не создавал твою ка, как не создавал Гана или мир, и мы оба это знаем. Переступи через свою глупость… и горе… и делай то самое, о чем говоришь мне… Закончи работу!»

Он представляет себе, как отреагируют читатели на смерть Джейка после опубликования последней книги. Когда в «Куджо» умер маленький мальчик, один из читателей прислал ему экспресс-почтой собачье дерьмо.

«Некоторые знали Джейка Чеймберза двадцать лет, чуть ли не в два раза больше, чем прожил мальчик. Да, они озвереют, все так, а когда он ответит на их письма и скажет, что сожалеет о смерти мальчика, как и они, удивлен его смертью, поверят ли ему? Ни за какие коврижки, как говорил его дед. Он думает о „Мизери“… Энни кричит, что Пол — писатель, а писатель — Бог для своих персонажей, ему нет нужды убивать любого из них, если он этого не хочет» (ТБ-7).

Прошло три года после того инцидента на дороге. Сам инцидент стал забываться, но не боль. Он страдает легкой формой посттравматического душевного расстройства, и какая-то часть тех событий — белое пятно, спрятанное гипнотическим внушением Роланда. Он подумывает о том, чтобы пройти курс гипнотерапии, чтобы вспомнить все, но дальше мыслей дело не идет. По мере приближения к концовке Кинг устает от путешествия. Оно выдалось долгим и за него пришлось заплатить высокую цену. Но ничто большое легко не дается, думает он. Длинную историю, как и высокую Башню, приходится создавать постепенно, как говорится, камень на камень, кирпич на кирпич.

«Важна история, а не тот, кто ее рассказывает», — говорит Стивен-дворецкий в «Методе дыхания» [303](ЧС), но тот, кто рассказывает, играет в процессе критическую роль. «Теперь я могу остановиться, отложить перо, дать отдохнуть уставшей руке, пусть и не навсегда; рука, которая пишет истории, обладает собственным разумом, так что покой ей только снится» (ТБ-7).

ГЛАВА 11

Эпопеи, влияния и Ка

«Что ж в сердце гор? Да — Башня —

Боже мой!