Чудесный переплет. Часть 1 - Оксана Малиновская

— Удачи! Я буду за вас болеть.

Снова благодарно улыбнувшись, я аккуратно взяла оружие…

Я стреляла с самого детства. Когда мне было шесть лет, папа впервые привёл меня в тир и вложил в руки, как мне тогда казалось, настоящее взрослое оружие. Помню, с каким трепетом и благоговением я взяла его в руки и после непродолжительного инструктажа сделала первый выстрел, чудом оказавшийся удачным. Жестяная банка высоко подпрыгнула и с треском ударилась о стену… Возбуждённая первыми, необычными и крайне приятными ощущениями, я требовала ещё и ещё пулек, пока не простреляла все деньги, которые папа приготовил нам на аттракционы.

Меня захватила стрельба, и довольно скоро я освоила это искусство на достаточно высоком уровне, в придачу к винтовке научившись стрелять из пистолета. Сначала я выступала на соревнованиях за школу, потом за университет… Стрельба — это моя нереализовавшаяся страсть. А не реализовалась она потому, что после окончания университета я практически не брала в руки оружия, так, по случаю, в тире. Мои друзья искренне удивлялись тому, что меня не увлекла охота. Казалось бы, любишь стрелять — иди на охоту. Звучит логично, но не для меня, поскольку… я никогда не смогу выстрелить в настоящее животное или птицу. Никогда. Разве что от моего выстрела будет зависеть жизнь человека.

Маленькой, я часто проводила лето у бабушек в сельской местности, где многие держали скотину и домашнюю птицу на убой, поэтому, к сожалению, мне не удалось не стать невольной свидетельницей… бррр… хватит о грустном. Если вы никогда не слышали криков раненых или агонизирующих живых существ, то вам меня не понять, и… не советую пытаться прочувствовать это на личном опыте.

Мы стреляли из положения стоя — непростая задача, но винтовку только что пристреляли, расстояние до мишени казалось смехотворно малым, а погодные условия были идеальными, поэтому волноваться не стоило.

Я собралась, успокоилась и приготовилась к стрельбе, заняв стойку и прижав приклад к правому плечу. У меня один пристрелочный выстрел и пять зачётных. Я задержала дыхание, прицелилась и… Спуск оказался на удивление мягким, первая пуля легла чётко по центру, в десятку. Толпа мгновенно отреагировала радостными криками. Ну что же, всё понятно, теперь можно стрелять зачётные. Четыре выстрела — и четыре десятки, неизменно сопровождаемые тёплой поддержкой зрителей. Замечательный результат. Остался последний выстрел, и я не видела препятствий, которые помешали бы выполнить его так же, как всегда, на отлично.

Единственное, что вызывало во мне лёгкое беспокойство, — ощущение какой–то тяжести в затылке, какого–то сверления, что ли… «А, пустяки, наверное, от напряжения», — подумала я и приготовилась к последнему выстрелу. Но неприятное ощущение не только не проходило, а нарастало, я никак не могла выровнять дыхание и как следует прицелиться, руки непроизвольно опустили винтовку. «Алёна, что за ерунда! Ну–ка спокойно! Один выстрел — и расслабишься. Всего один выстрел!» — возмутился внутренний голос. Я снова подняла оружие, пристроила поудобнее приклад у плеча, задержала дыхание, прицелилась и… и… и так и не поняла до конца, что потом произошло: в тот момент, когда палец уже плавно нажимал на курок, сознание внезапно затуманилось, и я вдруг отчётливо увидела, что целюсь не в мишень, а… в глаз, глаз то ли косули, то ли змеи — не знаю, не уверена, но это точно был живой, тёмный, широко раскрытый глаз, фонтанирующий безмолвным отчаянием и мольбой…

От неожиданности и ужаса я вздрогнула, но остановить палец уже не смогла — слишком мягкий спуск, — и раздался выстрел, разумеется провальный… даже в мишень не попала… По толпе пронеслись громкие разочарованные возгласы — ещё бы. Мне не верилось, что всё это случилось со мной. Опять нервы?! Какой глаз, откуда?! Я быстро подбежала к мишени и уставилась на неё во все глаза — мишень как мишень, ничего необычного, но интуиция подсказывала, что что–то всё же было не так. «Что, что не так?» — не понимала я. «Сложи два и два», — язвил внутренний голос, потешаясь над моим тугодумием… Тяжесть и неприятное ощущение в затылке… затуманенное сознание… галлюцинации… хм… а ведь я больше ничего этого не ощущаю, всё мгновенно прошло после выстрела.

Похожие ощущения я испытала лишь однажды, проходя собеседование в некую солидную компанию, когда так называемый психолог попытался меня загипнотизировать, но тогда я сумела распознать его намерения и оказала мощное внутреннее сопротивление, в конечном итоге оградившее меня от гипноза. А сейчас… вне всяких сомнений, это был гипноз, который я не имела никакой возможности распознать по той простой причине, что была сосредоточена на стрельбе, и потом… гипноз действовал сзади. Странно, а разве он может подействовать сзади, без контакта глаза в глаза? Получается, что да. Кто же действовал так низко, подло, исподтишка? «Глаз, глаз…» — нетерпеливо зудел внутренний голос. А что глаз? Глаз… глаз… А ведь он мне действительно что–то напоминал. А что, если…

Быстро взглянув на Хориду, я увидела, что она — уже не она, от былого благородства не осталось и следа: напряжённая поза, хищный взгляд, искривлённый в торжествующей ухмылке рот и… глаза… Да, именно её глаз я увидела вместо мишени, никаких сомнений. Словно прочитав мои мысли по выражению лица, девушка мгновенно переменилась и стала прежней — милой, величественной, спокойной, но… поздно, я уже всё поняла.

Мне захотелось её пришибить, прямо тут, на месте, как паршивого опарыша, и не из–за того, что, скорее всего, я проиграла эту схватку, нет, а потому, что я честный человек и всегда играю по правилам и не терплю, когда кто–то их нарушает, причём делает это так грязно. Тем более когда их нарушает человек, пытающийся казаться благородным. Это — удар ножом в спину. А я‑то ещё жалела её, чувствовала себя виноватой из–за выбора Телара. Зато теперь можно честно засунуть угрызения совести куда подальше: понятно, чего от тебя можно ожидать, и не жди пощады от меня. Я сделаю всё возможное и невозможное, чтобы тебя уничтожить, растоптать, но сделаю это по всем правилам. Это мой долг, святая обязанность, поскольку честность должна побеждать.

Моё лицо не выражало ничего, кроме вежливой учтивости, когда я не спеша подошла к Хориде и протянула ей винтовку. Она спокойно приняла её из моих рук и заняла позицию у огневого рубежа. Женщина отстрелялась быстро и ни разу не смазала — все десятки. Этого и следовало ожидать. Толпа, как обычно, радовалась каждому меткому выстрелу и разразилась бурными овациями по окончании стрельбы. Ещё бы. Не каждый мужчина может продемонстрировать подобные результаты, а тут женщины, одна другой лучше. Ну что же, эту партию она выиграла, но впереди ещё две. Я спокойна, абсолютно спокойна и полна решимости…

— Не переживай, Алёнк, — пытался подбодрить меня Матвей, словно верный пёс заглядывая в глаза. — Ты отлично стреляла! Я бы полтолпы перебил, честное слово.

— Винтовка назад не стреляет, — вздохнула я и, поднявшись на цыпочки, звонко чмокнула его в щёку. — Матвей, спасибо тебе большое, но не старайся так — всё в полном порядке, впереди ещё два тура.

Милый мой Матвей, он так старался оказать поддержку, успокоить, искренне полагая, что мне должно быть очень плохо. Как бы не так. Я нацелена на победу и выиграю.

Какое–то время Матвей подозрительно меня изучал, определяя, лукавлю я или нет, и, в конце концов придя к заключению, что повода для беспокойства действительно нет, сразу же расслабился.

— Алён, а что произошло во время последнего выстрела? — вдруг спросил Иван и испытывающе посмотрел на меня.

— Как «что»? Дёрнулась и промазала — обычная история, — пожала плечами я с самым невинным видом.

Ох уж мне этот Ванька со своей прозорливостью.

— Ага… понятно, — многозначительно сказал Иван, но, к моему удивлению, ничего больше не добавил…

— Итак, уважаемые дамы и господа, — прокричал в микрофон ведущий, легко взбежав по ступенькам на сцену. — В первом туре состязаний между Алёной и Хоридой победу одержала Хорида, не допустившая ни одного промаха и выбившая пятьдесят очков из пятидесяти возможных. Но Алёна также показала очень достойный результат, и у неё есть шанс отыграться в следующем туре, который начнётся буквально через пару минут. Просьба милым участницам подняться на сцену!

Заиграла какая–то дикая музыка, от звуков которой я споткнулась на ступеньках и наверняка грохнулась бы на глазах у жаждущих зрелищ десятков глаз, если бы не вовремя подскочивший и поддержавший меня сзади Матвей.

— Не дрейфь, прорвёшься! — ободряюще прошептал он мне на ухо, по–видимому приняв нелепую оплошность за волнение.

Мы с Хоридой прошли к стойке с микрофоном. Я мельком взглянула на соперницу — само благородство и достоинство. Мне снова стало не по себе — не терплю двуличных людей. Для меня ты уже ничто, можешь не стараться, и я буду не я, если не сделаю всё возможное и невозможное, чтобы тебя побить. Быстрая реакция и память — вот то, что потребуется для борьбы в следующем туре… пожалуй, ещё хладнокровие и выдержка.