Гений 30 лет Спустя - SWFan
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Возможно она уже открылась, и они опоздали… Во всяком случае Фан Линь, к своему удивлению, находил конец, который может наступить в любую секунду, куда более приятным, нежели тот, который ты точно знаешь, когда он наступит…
Мужчина вздохнул; возможно где-то в этом ощущении скрывалась метафора всей его жизни за последние двадцать лет, но он слишком устал, чтобы её искать.
Фан Линь опустил голову и вдруг опустился на пол. Сперва одним коленом, потом другим; он растопырил пальцы и прижал их к тёплому, подогретому полу, а затем опустил голову ниже чем когда-либо опускал за многие, многие годы, — прямо к земле. Мужчина произнёс:
— Прошу.
Тишина.
— …Я прошу тебя, — сказал он.
Мая удивлённо посмотрела на мужчину и даже позабыла страх; ЦиньЖуа с интересом наклонила голову.
А Тайи вздрогнула и растерянно выпучила на него глаза.
— Ты…
— Я прошу о помощи… — повторил Фан Линь. А затем помялся ещё секунду и добавил:
— …Умоляю тебя.
— … — Тайи поморгала и отвернулась; щёки девочки, несмотря на белую пудру, немного покраснели; она вздрогнула, сжала ручки и губки. На её лице отобразилась великаявнутренняя борьба. Наконец, спустя почти целую минуту, Тайи тихо произнесла…
53. Все они превратятся в Фарш
— Нет.
…За свою недолгую, в сравнении со многими древними культиваторами, но насыщенную жизнь Фан Линь довольно часто падал на колени, но только в своём детстве.
Ещё до того, как он сделался культиватором, ему, сопливому мальчишке, влачащему жалкое существование на луне-свалке, часто приходилось унижаться, пресмыкаться перед другими, чтобы прожить ещё хотя бы один день. Для него это было так обыкновенно, что он просто не придавал этому действию никакого значения.
Тогда у него ещё не было гордости.
Но два события в итоге изменили это; первое из них было очень давнишним и глупым. Как-то раз Фан Линю встретился один очень высокомерный человек, который, веселья ради, решил устроить подобие конкурса. Каждому, кто поцелует его ботинок и отвесит ему три поклона, да так, чтобы лоб потёк кровью, он согласен был дать немного ломтик хлеба. Перед этим богатым и сильным человеком выстроилась очередь. Очень скоро его грязный ботинок сверкал от слюны, а человек ещё и мазал его в грязь, специально.
Фан Линь, а вернее простой мальчишка по имени Линь, как его тогда звали, тоже встал в ту очередь, но когда подошёл его черёд, что-то покоробило мальчика. То ли смех этого мужчины был слишком злым, слишком он его раздражал, то ли ему вдруг стало отвратно убожество, которое проявляли все прочие люди, вылизывающие подошвы. Фан Линь не знал, и всё таки он не стал лизать ботинок, а просто взял и ушёл.
Мальчишка вернулся в свою конуру и попытался уснуть; но голод терзал его, желудок его извивался в агонии. Он не мог спать, не мог вообще ничего, и всё слышал, как рядом кто-то хрустит ломтиком хлеба. Тогда мальчишка побежал назад. Он снова встал в очередь, дождался, весь подрагивая от голода, своего времени, свалился на колени перед человеков и расцеловал его грязный ботинок.
Человек улыбнулся и сказал, что он молодец, но хлеба не получит. Потому что посмел один раз уйти. А значит проявил неуважение, и за это его следует наказать.
Фан Линь ушёл ни с чем.
Почти.
Ещё он ушёл с клятвой, что больше никогда и ни за что не станет на колени.
Второй случай произошёл немного позже.
Как-то раз Фан Линь услышал одну драгоценную мудрость, что на колени можно опускаться только перед своими родителями и перед своим Мастером. Родителей у мужчины не было, а Мастер… Скажем так — был один человек, которого можно было назвать чем-то похожим на Мастера мужчины, но между ними всё было неофициально…
Фан Линь понравился эта поговорка. Он даже решил сделать её одним из основных постулатов, которые поддерживали, подобно колоннам, его гениально-героическую личину. Абстрактная клятвка мужчины не преклонять головы превратилась для него в принцип. И с тех пор мужчина и вправду много лет не падал на колени. Даже когда ситуация его обязывала, даже когда ему выгодно было бы приклонить голову, — он и тогда держал её прямо, пусть даже и в ущерб самому себе. Потому что такой у него был принцип.
И постепенно этот принцип стал для мужчины чем-то действительно важным. Точно также как он сам слился с выбранной просто ради интереса ролью и превратился из обыкновенно и диковатого сорванца в самого настоящего героя, точно также и этот принцип врос в его мировоззрение, и стал для него настоящим.
Даже когда мужчина потерял свои силы, он ещё десять лет не опускал ни перед кем голову. Десять лет он оставался собой, Фан Линем; но под конец этого срока мужчина медленно погряз в отчаянии, он готов был уже на всё, и однажды что-то в нём надломилось, и он таки упал на колени, умоляя одну могучую сущность всё исправить, вернуть ему силы; ради призрачной надежды мужчина поступился своим принципом, и получил ответ:
— Нет.
Именно тогда Фан Линь сломался до конца — он убежал, вернулся на свою родную луну-свалку и стал называть себя Линь Фанем.
Тайи знала про эту историю; она наблюдала ей своими собственными глазами. Она знала, как больно ему было услышать слово нет, когда он лежит на коленях. И всё равно, таков был её ответ.
Девочка неуверенно отвела глаза. По ней было видно, она сомневалась, ей было непросто отказать. Её ручки в бархатных перчатках сжимались и разжимались. Но всё равно она ответила ему: нет. И теперь молчала.
Фан Линь на отказ никак не отреагировал; разве что немного расслабился и поник на земле. Мужчина молчал. Внутри корабля воцарилось колеблющаяся — потому что девушка в чёрном продолжала рубить своим лезвием — тишина. Медленно и безшумно разгорался чёрный браслет.
Как вдруг раздался ещё один быстрый и нежный хлопок — Мая упала на колени. Падение чёрненькой девочки вышло намного тише, чем у мужчины, но сам её поклон был куда более рьяным и даже безумным. Она вдавила свой лоб в пол и быстро заговорила с растерянной Тайи:
— Мисс… Мисс Тай, молю вас, пожалуйста, пожалуйста, помогите мне!
Тайи приоткрыла губки. А Мая не замолкала. Она зажмурилась и продолжала:
— Я прошу вас, пожалуйста, я молю, молю! — её голос перешёл на звонкий, как последняя
