Дар сгоревшего бога - Джеймс Клеменс

Тут по днищу флиппера пробежала дрожь. Оба отступили друг от друга и повернулись к окну.

За ним виднелись уже прибрежные скалы и бурлили, разбиваясь о них, белопенные волны коварных подводных течений.

— Восьмая земля, — тихо сказала Дарт.

Флиппер поднялся выше, солнце, вырвавшись наконец изза горизонта, озарило море на востоке, и внезапно, омытая утренним светом, воспламенилась вся земля, лежавшая внизу. Шапки тумана на зеленых пиках за водопадами засияли розово, как раковины моллюсков в Рубиновой заводи Фараллона.

Но солнечный свет позволил увидеть за горами и нечто тревожащее. Туман мешался там с черной пеленой.

Это заметила и Дарт.

— Дым…

Тилар, держась за поручень, смотрел вперед через капитанское око. Рядом стояли Роггер и Креван. Чуть поодаль — следопыт Лорр, Брант и Дарт.

Беспокойство снедало регента все сильнее.

— До сих пор ни весточки?

— Ни один ворон не вернулся, — сказал Роггер.

Они каждый колокол высылали по птице. Уже четыре ворона отнесли в Сэйш Мэл весть об их прибытии и просьбу ответить, согласны ли их принять. И при виде дыма Тилар приказал лететь медленнее.

Дым пепелища — опытным глазом определил Креван. Не тот, что клубится над живым, полыхающим пламенем, а который клочьями расползается над дотлевающими угольями.

— Фараллон тоже не ответил?

Роггер покачал головой. Потом пожал плечами.

— Ну, это-то меня не удивляет. Когда я еще во времена паломничества к нему наведывался, Фараллону уже ни до чего не было дела, кроме дыма грез. Хозяин Девяти заводей пребывал в спячке и просыпался только для того, чтобы снова приложиться к курильнице с лепестками водяного лотоса. Вздумай кто поджечь его крытый пальмовым листом кастильон, и то не шелохнулся бы. И челядь не лучше…

Креван ткнул рукою в сторону зеленых горных пиков, в долине за которыми, укрытой дымом и туманами, таился облачный лес Охотницы.

— Нам стоит поторопиться. Зря тратим дневной свет. Я предпочел бы оказаться там до наступления ночи.

Тилар согласился, велел капитану увеличить скорость и набрать высоту, необходимую, чтобы одолеть горы за Девятью заводями. Флиппер легко двинулся вверх. Впереди возвышались два огромных скалистых пика — часовые, охраняющие вход в леса Сэйш Мэла.

Оставалось только вторгнуться туда без разрешения.

Корабль описал круг, постепенно поднимаясь, и поплыл над водопадами. Стеклянное око покрылось мелкими брызгами.

Взлетев еще выше, они вошли в ущелье между пиками, принялись петлять, следуя его прихотливым изгибам и поворотам. И наконец горы расступились и выпустили их. Взору открылась огромная долина, подобная чаше с туманом, окруженной со всех сторон зелеными вершинами. Кое-где над туманной пеленой выступали кроны самых высоких деревьев, сверкавшие на солнце, как изумруды в снегу.

И сразу стало ясно, что здесь случилась какая-то беда.

Весь западный край долины был выжжен дотла. Сохранились лишь редкие зеленые островки. Солнечные лучи, постепенно разгоняя туман, обнажали ужасную картину — из черной земли торчали, подобно копьям, обугленные стволы, образуя частокол между Сэйш Мэлом и окраинными землями, примыкавшими к нему с той стороны.

— Что это? — Лорр посмотрел на Бранта.

Мальчик нахмурился.

— В Сэйш Мэле случались раньше такие пожары? — спросил Тилар.

— Нет, — ответил Брант. — Охотница следит за корнями, листвой и землей, не позволяет огню расходиться. Я видел лишь однажды, как горел окраинный лес. Но в горах пожаров никогда не бывало.

— До сих пор, — проворчал Роггер.

— Может, богиня еще нездорова? — предположил Брант. — Загореться могло от молнии, а она не заметила этого в своем безумии, не потушила пламя…

Тилар взглянул на Роггера. Вор побывал в Сэйш Мэле совсем недавно — когда выкрал череп.

Тот в задумчивости почесал бороду.

— Эйлан… — пробормотал он и посмотрел на Тилара со значением. — Ты видел, что с ней творилось, когда Брант переборол песню-манок. Ее разрывало изнутри на части. Возможно, эта кража была не самым мудрым поступком в моей жизни.

Креван хмыкнул, соглашаясь. Но вслух ничего не сказал.

Роггер пустился в объяснения:

— В теле человека, осененного Милостью, песня-манок укореняется подобно червю. Вспомните, сколько времени прошло после смерти Кеорна, а она еще держится в черепе. Завладев человеком всецело, как вирой, или действуя на него долго, как на Кеорна, она неразрывно переплетается с разумом и плотью…

— И когда ты череп забрал… — Тилар начал понимать глубину совершенной вором ошибки.

— Ты знаешь, что такое дикая колючка? — спросил Роггер.

Тилар мрачно кивнул. Ответа не требовалось — каждый в Девяти землях знал шипастую сорняковую поросль, которую невозможно вывести. Даже выжигая огнем.

— Колючка живуча, как все сорняки, — сказал Роггер. — Их выдергиваешь, а они разрастаются гуще. Но она коварнее всех… когда обрываешь верхушки, корни уходят в глубину, разрастаются вширь и из земли выбивается стебель крепче прежнего, с шипами еще острее.

— Полагаешь, песня-манок на нее похожа?

— Когда укоренится — да. — Роггер повернулся к окну, бросил взгляд на пепелище. — Забрав череп, я, возможно, вырвал колючку. И зло, поразившее Охотницу, откликнулось так же — ушло в глубину, расползлось вширь и наружу вырвалось еще большим безумием.

— Таким, что и собственного царства не жалко? — удивился Тилар.

Роггер снова посмотрел на выжженный лес.

— Есть только один способ это выяснить.

Озаренная солнцем крона помпбонга-ки, возвышаясь над долиной, полыхала зеленым огнем. Самое высокое и самое старое дерево из всех. Обитель Охотницы.

Нужно попасть туда, подумал Тилар. Сколь бы рискованным это ни казалось.

Чтобы вернуться по следам Кеорна в окраинные земли, путь надлежит начать с того места, где оборвалась его дорога. Без ответов на некоторые вопросы не обойтись. К тому же, по словам Бранта, у здешнего летописца есть карта окраин — вековой давности и весьма приблизительная, конечно. Но все же лучше, чем ничего.

И самое главное… не стоит входить в запретные земли, оставив за спиной безумную богиню.

Поэтому Тилар поднял руку и указал на кастильон, словно плывший над туманом.

Корабль, повинуясь безмолвному приказу, плавно накренился над джунглями, развернулся носом к самому высокому дереву, кормой к пепелищу. И когда исчез из виду выжженный участок, нетронутая громада облачного леса раскинулась внизу бесконечным изумрудным озером. Солнце поднималось все выше, серая пелена постепенно рассеивалась. Напоенный влагой, дышащий жизнью и силой, взору открывался первозданный, прекрасный мир, неподвластный и людям и богам.