Впотьмах - Людмила и Наталья Корниловы

возница, судя по всему, тоже не пребывал в восторге от предстоящей поездки, и потому молчал, хотя недовольство на его лице, если можно так выразиться, было написано крупными буквами. А еще он неприязненно косился на Эдуарда, сидевшего на телеге — как видно, ему очень хотелось заставить этого человека идти ногами, но крестьянин все же смолчал.

Когда телега выкатилась за пределы деревни, сопровождаемая взглядами ребятни и нескольких взрослых, я негромко спросила у Эжа:

— И куда мы едем?

— В деревеньку под названием Холмы.

— Почему именно туда?

— Просто потому, что дальше нам все одно сегодня не добраться, да это и не надо. Помнишь, я сказал здешним крестьянам, что мы направляемся в деревеньку Мнга, к родственникам? Так вот, от Холмов до нее довольно близко. Правда, в эту самую Мнгу мы не пойдем, нам нужно отправиться совсем в другую сторону, но это уже иной вопрос.

— И откуда ж ты знаешь все эти названия — Холм, Мнга…

— То есть как это — откуда? Оттуда же, откуда и все остальное. Если помнишь, я тебе рассказывал о своих товарищах по тюремной камере, так вот, один из них был как раз родом из Холмов. До сих пор жалею, что пропускал мимо ушей многое из его рассказов о здешних местах, но кое-что в моей памяти все же отложилось.

— Как тебе удалось раздобыть телегу?

— Вопрос поставлен неверно… — отозвался тот. — Нужно спросить, в какую сумму нам обошлась телега, едва не рассыпающаяся на ходу, и чуть живая лошадь. Так вот, за все это добро мне пришлось отдать старосте аж два серебряных крепи — для здешних мест это огромные деньги. Увы, но на меньшее этот вымогатель не соглашался. Здешний староста — это еще тот жук, здесь все зависит он него, и он прекрасно понял, что иметь дело с нашей четверкой — занятие рискованное, а телега нам нужна позарез. Вот и выставил мне совершенно несуразную плату, а у меня особого выбора не было. Поторговаться, конечно, пришлось, а не то староста мог подумать, что у нас денег куры не клюют, и их из наших карманов хоть половником черпай. Вообще-то этот прохиндей запросил за свою помощь больше, но мне удалось сбить цену — мол, проси хоть сто серебряных крепи, только вот у меня более двух все одно нет. И это еще не все: мне заранее пришлось отдать нашему вознице аж десять золотых монет, и еще десять он получит по приезду в Холмы. Здесь ему такие деньги и за несколько лет не заработать.

— А почему выбор старосты пал на этого человека?

— По нескольким причинам: прежде всего, у нашего возницы в Холмах есть родственники, а еще староста более никого не хотел отрывать от работ, или же хотел дать заработать старому человеку. Возможно, у здешнего начальника были еще какие-то интересы, только я о них не знаю. Могу только догадываться кое о чем.

— Тем не менее, наш возница весьма недоволен этой внеплановой поездкой.

— А с чего ему радоваться? Годочков этому человеку уже немало, а в таком возрасте здешние крестьяне в дальние поездки стараются не отправляться — дело-то достаточно непростое, дороги здесь опасные, и если у молодежи есть сила и ловкость, то у людей в летах той сноровки уже нет. Здесь старики вообще лишний раз стараются не покидать свои деревни, а этот по приказу старосты в путь пустился, хотя у самого дома дел полно.

— Я так понимаю, что к вечеру до Холмов мы доберемся?

— Должны. Правда, на пути будет еще одна деревушка, но мы должны миновать ее через пару часов.

До первой деревни мы добрались после полудня, причем без происшествий — расстояние между деревнями было сравнительно небольшим, а все здешнее зверье, похоже, отсыпалось в тени, прячась от жары и ярких лучей весеннего солнца. На окраине деревушки мы ненадолго остановились, передохнули, поели, напились воды из ручья. Хорошо уже то, что Эдуард не ворчал без остановки, да и Лидия немного успокоилась, она пару раз даже улыбнулась. А еще меня несколько удивило, отчего это возница не остановился на отдых в самой деревне, но спрашивать его об этом я не стала — вряд ли ответит. Он и на вопросы Эжа отвечал через раз и с явной неохотой.

Путь до следующей деревни, то есть до Холмов, оказался куда более долгим, и возница заметно торопился. По его словам, здесь уже надо посматривать по сторонам, а иначе есть вероятность не добраться до места. Надо сказать, что лес, стоящий по сторонам дороги, постепенно становился все выше и гуще. Пусть сейчас, под солнечными лучами, он не выглядел мрачным или жутковатым, но ясно, что с наступлением темноты картина изменится.

Впрочем, уже сейчас на дороге то и дело показывались какие-то звери, причем некоторые выглядели не только непривычно, но и достаточно устрашающе. Правда, пока что ничего, кроме негромкого рычания, мы от них не услышали, но это вовсе не означает, что у зверья по отношению к нам нет гастрономического интереса.

Солнце постепенно уходило за деревья, и в лесу становилось темнее. Конечно, до заката еще есть время, но к тому времени нам лучше оказаться под крышей. Возница и сам нервничал, подгонял лошадь, которая забеспокоилась, а потом обратился к нам с Эжем:

— Вы тут по сторонам смотрите, могут и сзади подойти.

— Кто?

— Подойдет — увидите.

Словно отвечая на его слова, из придорожных кустов метнулся какой-то зверь, очень похожий на тигра, только размерами поменьше, и покрытый серой шерстью. Я даже не успела испугаться, как возница хлестнул своим кнутом, и зверь, получивший сильный удар, зарычал и отступил в кусты.

— Лихо ты его… — вырвалось у Эжа.

— А у нас иначе никак… — пробурчал мужчина. — Ничего, главное — лес проехать, а дальше поспокойнее станет.

Возница оказался прав: стоило нам покинуть лес, и выехать на поля, как у нас с души словно упал камень, а главное, от нас отстало несколько зверюшек, размером с небольшую собаку, которые добрые четверть часа шли вслед за нами. Если принять во внимание, насколько угрожающе выглядели зубы у этих обитателей здешних лесов, то можно понять, что перед нами вряд ли находится аналог местных хомячков, которые желают всего лишь посмотреть на людей. Я уж, грешным делом, стала опасаться, что вся эта стая накинется на нас, и отбиться от них нам будет непросто. Даже Эдуард помалкивал, с испугом глядя на зверей, и слушая их глухое ворчание.

— Хвала Богам, оторвались… — произнес