Приключения новобрачных - Дженнифер Маккуистон

– Слава богу, ты жив. Однако… – Выражение лица Уильяма вдруг начало меняться. Теперь он ухмылялся – нагло и развязно. – Но скажи на милость, что сталось с твоей бородой? – едва сдерживая смех, поинтересовался он.

– Бартон вновь пытался меня убить, а ты оставил Джорджетт без защиты. При чем тут моя борода? Тебе что, больше нечего мне сказать?

Тут конь Уильяма в испуге заржал, и тому пришлось отвлечься, чтобы успокоить животное. Когда же он вновь посмотрел на младшего брата, ухмылки на его лице уже не было.

– Я ее не оставлял, Джеймс. Это она оставила тебя.

– Что?.. – переспросил Джеймс.

– Она пропала. Сбежала. Через окно.

– Но… я ведь забрал ее туфли! – воскликнул Джеймс. Впрочем, он легко мог поверить в то, что Джорджетт выбралась из окна. За недолгое время их знакомства Джеймс успел убедиться, что для этого у нее хватило бы и ловкости, и силы, и решительности. Но далеко ли она могла уйти босиком и в темноте? А что, если Бартон ее выследил? При мысли об этом он похолодел.

– По всей видимости, это ее не остановило, – проговорил Уильям грозным голосом судьи, читающего приговор. – Я полагал, что она находится в библиотеке, там, где ты ее запер перед уходом. Когда же решил заглянуть туда и проверить, все ли с ней в порядке, ее там не оказалось. Я поехал сюда, чтобы сообщить тебе об этом, и по пути встретил Камерона.

Дэвид Камерон прочистил горло и протянул Джеймсу какой-то листок. Тот взял его дрожащими пальцами.

– Она нашла меня в «Синем гусаке» и дала мне вот эту записку, чтобы я передал ее твоим родным, – пояснил Камерон. – У меня создалось впечатление, что она переживала из-за тебя, но после разговора с Уильямом, должен признаться, я ни в чем не уверен.

Джеймс не знал, что и думать. Он подал знак Патрику, чтобы тот принес фонарь, и развернул записку. Затем прочел следующее: «Уильям, ваш брат был ранен из ружья на дороге из Килмарти в Морег. Я не могу его найти и прошу вашего содействия в организации поисков».

Джеймс смял записку. Сосущую пустоту в груди заполнила ярость. Мысль о том, что Джорджетт его предала, змеей пробралась в сердце и прочно там обосновалась.

– Она знала, что меня подстрелили! – прохрипел он; ему не хватало воздуха. Как Джорджетт могла знать о том, что в него стреляли, если не имела к этому отношения?!

– Да, все так, – с мрачной торжественностью кивнул Уильям. – Она знала, что в тебя стреляли. Не знала лишь, выжил ли ты.

Найти Джорджетт не составило труда. Они приехали в трактир, и хозяин сразу же отправил Джеймса наверх. Возможно, хозяину не хотелось связываться с четырьмя очень крупными и весьма решительно настроенными мужчинами, один из которых прошлым вечером причинил заведению значительный материальный ущерб, или же владелец «Гусака» просто находился в хорошем настроении. Как бы то ни было, никто никаких препятствий Джеймсу не чинил. Ему лишь напомнили номер комнаты, в которой остановилась интересовавшая его дама.

Трое его спутников последовали за ним, но коллективный визит к даме сердца Джеймса, по-видимому, не устраивал.

– Я бы предпочел обойтись без зрителей, – пробурчал он.

– Ты с ума сошел, Джемми! – в возмущении воскликнул Уильям. – Она уже раз пыталась тебя убить, хотя меткости ей пока недостает. Тебе что, нравится подставлять себя под пули? Ты бы еще рубашку на груди разорвал и показал, куда целиться, чтобы она уж точно не промахнулась!

Джеймс упрямо покачал головой:

– Я смогу постоять за себя. Теперь, когда я все про нее знаю, ей меня врасплох не застать.

– Верно, ты можешь за себя постоять, – подал голос Камерон. – Весь город знает, что можешь, когда твой противник – мужчина. Но иное дело – женщина. Особенна та, что тебе небезразлична.

Джеймс нахмурился; он и не догадывался, что его чувства к Джорджетт так заметны всем окружающим. Но сейчас не время для сантиментов. Он должен узнать правду, а все остальное значения не имело. Присутствие же посторонних при допросе лишь испортило бы дело.

– Я иду к ней один, нравится вам это или нет, – заявил Джеймс.

Уильям посмотрел на него так, словно готов был задушить. Патрик же – будь он неладен! – сочувственно покачал головой. По правде говоря, Джеймс прекрасно понимал этих троих и, окажись он на их месте, приводил бы те же аргументы. Но ни один из них даже не догадывался о глубине возникших между ним и Джорджетт чувств, пусть они и знакомы были только сутки. Он мог бы обвинить ее во лжи и сделал бы это прилюдно, но вероломство… Нет, это требовало разговора с глазу на глаз.

– Десять минут, – сказал Джеймс, решив, что должен пойти на уступку брату, искренне тревожившемуся за него. – Если через десять минут я не появлюсь, можете входить.

Уильям долго смотрел ему в глаза. Наконец кивнул:

– Хорошо. Только уж сделай так, чтобы нам не пришлось забирать твой труп.

Джеймс развернулся и пошел наверх. Шел быстро и решительно, но открыл дверь тихо, без стука. Глупая девчонка даже не додумалась запереться на ключ! Опасная ошибка. Ведь кто угодно мог войти сюда и застать ее в том виде, в каком застал он. Джорджетт лежала на кровати, укрывшись вместо одеяла шелковистым покрывалом своих волос. И крепко спала.

Джеймс хотел было потрясти ее за плечо, но, оставаясь в глубине души джентльменом, просто не смог разбудить сладко спавшую даму столь грубо. «Куда милосерднее разбудить ее словами», – решил он, хотя в данный момент вовсе не питал к ней добрых чувств.

Она оставила на столе возле кровати зажженную лампу, прикрутив фитиль так, чтобы света было поменьше. Джеймс взял лампу и подкрутил фитиль, сделав свет ярче. И тотчас же увидел на столе свой бумажник. Что ж, бумажник – это, несомненно, улика. Возможно – мотив, но неужели она действительно стреляла в него ради столь мизерной суммы?

Он снова посмотрел на Джорджетт. Она не стала тратить время на то, чтобы укрыться одеялом, и Джеймс стоял и смотрел на нее, не находя в себе сил разбудить ее и сказать то, что должен был сказать. Она была умопомрачительно хороша… Казалось, руки сами тянулись к ней.

Но красота не свидетельствовала в ее защиту. Львица тоже может быть красивой, но это не помешает ей перегрызть тебе горло, прежде чем полакомиться тобой.

Он сел на кровать. Матрас просел под его весом, но Джорджетт даже не шелохнулась. Джеймс сделал глубокий вдох и громко сказал:

– Проснись, Джорджетт!

Глава 30

В сон ее, полный кошмарных видений, проник повелительный голос. Голос, которому она не могла не подчиниться.